Александр Прасол - Япония Лики времени. Менталитет и традиции в современном интерьере.
Участившиеся случаи такого рода заставляют внимательнее взглянуть на соотношение в системе японского правосудия современных понятий о правах человека и традиционных представлений о борьбе с правонарушениями. Стиль и методы работы японской полиции напрямую связаны с правосознанием и отношением большинства японского населения к юридическим и правоохранительным органам. На Руси издавна задавали сакраментальный вопрос: как судить будем — по закону или по справедливости? Оказывается, на Японских островах тоже иногда задаются таким вопросом.
Японцев вряд ли можно назвать юридически грамотной нацией. В 1990-х годах, когда страна впервые в послевоенной истории столкнулась с масштабным социально-экономическим кризисом, отношение рядовых граждан к закону, полиции и судопроизводству начало понемногу меняться. Но благополучную вторую половину 1980-х годов можно считать незамутнённым образцом такого отношения. По данным обследования, проведённого в те годы юристами Киотоского университета, почти 70 % японцев ни разу в жизни не открывали Гражданский кодекс, в котором записаны их права и обязанности. Ни разу не попадали в ситуацию, требующую знания закона, 87 % граждан. А когда-либо обращались в юридические консультации всего 8 % населения. Исследование показало также, что при всей законопослушности большинство японцев имеет общинные в своей основе представления о законе и справедливости. Например, шесть из каждых десяти опрошенных выразили уверенность в том, что японские законы одинаково защищают интересы всех граждан. При этом только трое из десяти были готовы следовать закону, который кажется им несправедливым, а семеро заявили, что такой закон можно не соблюдать (Сибата, 20).
В начале XXI века лишь один из каждых трёх японцев знал о том, что свобода слова гарантируется Конституцией, и один из каждых пяти — о том, что она гарантирует гражданам свободу собраний. Зато 42 % опрошенных были уверены, что уплата налогов — это право, а не обязанность граждан, ещё 15 % полагали, что закон даёт им право ездить полевой стороне дороги, а 7 % считали, что закон позволяет им выполнять распоряжения вышестоящих. По оценкам японских социологов, уровень правовой грамотности населения снизился даже по сравнению с 1973 годом (Гэндай нихондзин, 2005:90). В то же время 70 % японских граждан считают, что государство несёт главную ответственность за качество жизни народа, а 67 % уверены, что общественная безопасность важнее прав и свобод личности (Сэкай, 28).
Японское правосознание довольно сильно отличается от западного не только по части знания основных законов. Тридцать восьмая статья японской Конституции разрешает обвиняемому хранить молчание во время следствия и не свидетельствовать против себя. Но Конституция принята 60 лет назад, а моральная обязанность сотрудничать с органами правосудия внедрялась в сознание японцев веками. Японский процессуальный кодекс даёт большие полномочия следственным органам — от любых форм морального давления до полного прекращения дела. Действия полиции на начальном этапе следствия регламентируются лишь в самом общем виде, протоколы допросов не ведутся, и это не случайно.
По японскому законодательству, подозреваемого можно задерживать без предъявления обвинения до трёх суток. На 72 часа полиция имеет право лишить его всех контактов с внешним миром. Встречи с адвокатом могут быть ограничены до символических двух-трёх минут. Судья может продлить срок задержания на 10 дней, потом ещё на 10. Итого — 23 дня без предъявления обвинения. Всё это время усилия следователей будут направлены на то, чтобы добиться от подозреваемого признания своей вины.
Дальше многое зависит от поведения задержанного. Тем, кто признался и раскаялся, суд может серьёзно смягчить наказание. Полиция имеет право ходатайствовать о смягчении наказания вплоть до полной его отмены, и суд, как правило, учитывает это. Следствие определяет степень и искренность признания, готовность подозреваемого к сотрудничеству и перспективы его исправления. На этапе реабилитации полиция может оказывать ему содействие и даже брать на себя часть расходов, например транспортных. Может быть, в этом одна из причин доверия, с которым японское население относится к правоохранительным органам. Несмотря на критику Запада, японцы относятся к ним лучше, чем в большинстве зарубежных стран. До 1999 года полиции доверяли зри четверти всего населения (третье место в мире), и столько же — правоохранительной системе в целом (первое место в мире) (Дэнцу сокэн, 1999: 85, 90).
К прянику полагается иметь кнут. Поэтому к тем, кто сознательно препятствует правосудию или уклоняется от него, в Японии относятся исключительно строго. Это считается не менее, а иногда и более тяжким проступком, чем само нарушение. Например, водитель, скрывшийся с места дорожно-транспортного происшествия, помимо штрафа может быть лишён права управления автомобилем на 10 лет, в то время как максимальный срок такого наказания для пьяного водителя — 5 лет.
Все органы правосудия в Японии — суды, прокуратура, адвокатура, полиция — ощущают себя единым государственным организмом и сотрудничают друг с другом. Между ними нет соперничества в борьбе за выигранное дело, как, например, в США. Это коллеги, объединённые общей целью. Японские адвокаты числятся служащими того же государственного ведомства, что и прокуроры, и работают вместе с ними под руководством Верховного суда. Уволить японского адвоката можно только в двух случаях: по профессиональной непригодности или за аморальное поведение. И то и другое — большая редкость. Как госслужащие, они получают заплату, зависящую от квалификации, выслуги лет и исковых сумм.
Корпус профессиональных юристов в Японии малочислен, и попасть в него невероятно трудно. Например, адвокатов всего 22 тысячи человек (в США 1 миллион). Юридические факультеты готовят и выпускают правоведов, но для работы по специальности им нужна государственная лицензия. Для получения лицензии нужно сдать экзамен, который проводится раз в год в централизованном порядке. На нём официально установлен 3-процентный пропускной лимит, поэтому из каждых 100 претендентов 97 отсеиваются. Сдавать экзамен разрешается не более трёх раз за всю жизнь. Эта статистика сделала японскую юридическую систему знаменитой на весь мир. Для сравнения: только в одной Калифорнии аналогичный экзамен проводится дважды в год, число получающих лицензию адвоката варьирует от ЗО до 50 %. В Японии на 100 тысяч населения приходится 22 лицензированных юриста, это на порядок меньше, чем в других развитых странах. Например, в Германии этот показатель в 9 раз выше, чем в Японии, в Великобритании — в 10, а в США — в 17 раз. Главная причина — в опасении снизить качество корпуса профессиональных юристов при увеличении их числа. Тем не менее, в 2004 году правительство впервые разрешило преподавание юриспруденции на последипломном уровне, что должно повысить число действующих юристов.
С осени 2005 года стал постепенно повышаться и пропускной лимитна экзамене (Джонс, 2005).
Японская полиция выполняет не столько репрессивную, сколько воспитательную функцию. И первым шагом на пути к исправлению нарушителя является признание им своей вины. По японским представлениям, конфуцианским в своей сути, без признания и раскаяния преступника невозможно рассчитывать на его исправление. Именно реабилитация является конечной целью всех органов правосудия. Каким бы тяжким ни было преступление, следствие считает своей обязанностью добиться от подозреваемого признания и раскаяния в содеянном. Важнейшим формальным признаком служит официальное извинение перед жертвой или её родственниками. Без него следствие считается незавершённым.
Конечно, японские суды не рассматривают признание обвиняемого как доказательство его вины, для этого нужны более веские аргументы. Но и без чистосердечного признания дело к рассмотрению не принимают. Этим объясняется уникальная для демократических стран статистика японского правосудия: 95 % всех представших перед судом подозреваемых признают свою вину, а 99,97 % всех дел заканчиваются обвинительными приговорами (The Economist, 10.02.2007). Время следствию тоже не помеха — оно будет добиваться признания обвиняемого столько, сколько потребуется. Правосудию спешить некуда.
На вынесение приговора лидеру религиозной секты Аум синрикё ушло восемь лет. Исполнение смертных приговоров через 20–25 лет после решения суда — обычная практика. Подозреваемый в четырёх убийствах 27-летний Ц. Миядзаки был арестован в марте 1989 года и быстро во всём сознался. В 1997 году ему был вынесен смертный приговор, однако у следствия появились сомнения в психологической вменяемости преступника. Потребовалось ещё 8 лет, чтобы прояснить этот вопрос. Последнее по времени судебное заседание состоялось в январе 2006 года, когда осуждённому исполнилось 45 лет. В тюрьме он провёл почти половину своей жизни.
