Анджей Сапковский - Нет золота в серых горах
Мотив богов, божков, чудовищ, демонов (или демонических явлений), подбирающихся к смертным женщинам, мы найдем в любой без исключения мифологии мира. Плодами таких связей обычно оказываются знаменитые герои и титаны (Геракл, Персей, Палемон, Кухулин, Вайнемейнен), могущественные маги (Мерлин), либо иные избранники судьбы (прекрасная Елена), и в большинстве культур никто (кроме ревнивых мужей) не имеет к богам претензий за их земные интрижки. Впрочем, не отстают от богов и богини, которым тоже случается пофлиртовать со смертными, порой даже, так сказать, с положительным результатом (Гильгамеш, Ахиллес, Эней), и их тоже никто за это не осуждает. Более поздние культуры отдалили богов от преходящей юдоли — и хотя мотив «сына божьего» продержался, все же идея осуществления сексуального контакта Бога (уже только мужского пола) со смертной женщиной стала немыслимой. Вместе с растущими сексуальными фобиями, яростной мизогинией и остервенелым антифеминизмом клира «потусторонний» эротизм сделался прерогативой сатаны, инструментом введения во грех, а исполнительницей сатанинских планов сочли демониц суккубов (succubare — лежать под кем-либо) и демонов инкубов (incubare — лежать на ком-то, либо «вылупляться»). И тому, и другому названиям, как утверждают, мы обязаны Фоме Аквинскому.
Вначале демоны являлись и совращали во сне, и это явно указывало на то, что жертвы были невольными и безвинными, в конце концов, кто может противиться ночному кошмару! Но так продолжалось недолго.
В булле «Summis desiderantes affectibus» (1484) папа Иннокентий VIII выражает беспокойство: «Дошло, — говорит он, — до ушей наших и великой нас печалью наполнило то, что в некоторых провинциях Северной Германии, в епархиях Майнц, Киль, Тревир и Бремен многочисленные особы обоих полов, не бдя о души спасении и отступив от веры католической, предаются разврату с дьяволами, с инкубами и суккубами, после чего при помощи заклинаний и колдовства убивают детей человеческих и скотины, портя плоды земли и виноградников...»
Его святейшество Иннокентий (который, кстати, был крупным гулякой и общепризнанным бабником, имел многочисленных любовниц и солидную кучу детишек) призвал на помощь двух благочестивых братьев-доминиканцев — Генриха Крамера и Якоба Шпренглера. Доминиканцы, из которых один был вором и растратчиком, а второй психопатом, яро взялись за дело. А вскоре «Malleus Maleficarum» (1489) поучал, что: «...видывали колдуний, кои лежали посередь полей, либо лесов, обнаженные по самые пупки, а то и выше, а по движениям бедер их и ног, како тож и частей нескромных, без труда сделать вывод было можно, что оные с невидимым для постороннего глаза дьяволом инкубусом копулировали; бывало даже, что по окончанию оного развращенчества из промежности их черный дым возносился...»
Это даже имело «научное» название: concibitus contra naturam cum creatura spirituali.
От первоначальных мифов и легенд отцы церкви отошли и в еще одной важной материи: от копуляции с суккубами и инкубами, утверждали они, потомства быть не может, поскольку «procreare hominem est actus vivi corporis, sed daemones sumptis corporibus non dant vitam». С этим тезисом активно боролся Мартин Лютер. «Уродливые, деформированные и аномальные новорожденные, — утверждал он, — есть дети сатаны и доказательство того, что мать совокуплялась с дьяволом. Таких детей, — гремел благочестивый августинец, — надлежит уничтожать».
Видать, великий реформатор не во всем был реформируемым.
Кикимора
Жуткое русское создание, живущее в болотах и топях. Принимает внешность старухи, закутавшейся в ряднину, сотканную из мха и водорослей. Однако мало кто из живых видел кикимору, потому что она невероятно скрытна — на болотах в лучшем случае можно услышать ее вой.
Заблудившихся на болотах людей кикимора криком зазывает на трясину, откуда нет возврата. Поверхность трясины, состоящая из спутавшихся мхов, неожиданно раскрывается... и появляется кикимора, чтобы любоваться жуткой агонией медленно погружающегося в топь несчастного.
К более мелким болотным духам, слугам кикиморы, относятся болотницы, хмыри, караконджалы, крыксы и злыдни. Все они враждебны людям и очень опасны.
Кильмулис (Kilmulis)
Отвратное творение, разновидность гнома. Проживает на мельницах. У него нет рта, и чтобы поесть, он засовывает себе пищу в нос, а нос у него воистину огромен (судя по всему, размером примерно с венгерскую салями). Обычно кильмулис помогает мельнику в работе, но если его разозлить, то может вконец отравить жизнь.
Клабатер (Klabautermann)
Домовой (хохлик) немецких кораблей и судов, известный со времен процветания Ганзы. Его хорошо знают в Польше — на Поморье и в Кашубах. У любого уважающего себя корабля или шхуны есть свой клабатер. Пока клабатер живет на корабле, корабль не разобьется и не утонет. Однако стоит клабатеру, разозлившись, покинуть корабль, так того и гляди нагрянет беда. Поэтому моряки уважают клабатера и прощают ему на борту фокусы и шпасы[210], до которых клабатер весьма охоч. Если моряк, стоящий в темноте на вахте, вдруг получит солидную оплеуху либо крепкий таинственный пинок под зад — знай: это как раз и был клабатер.
Клабатер никогда-приникогда не показывается простым матросам. А вот с капитаном либо штурманом частенько просиживает целыми ночами, треплется и потягивает ром в капитанской каюте.
О клабатере говорят несколько строк матросской старой песенки, повествующей о приключениях немецкого пирата Клауса Штёртебекера из Рюгена, грозы Балтики и Северного моря, пойманного в конце концов Ганзой и обезглавленного на рынке в Гамбурге (ок. 1400).
Штёртебекер — наш капитан,
А помощник его — Годак,
Нам клабатер — родной братан
И Голландец-Летун не враг!
Не страшны нам ни шторм, ни шквал!
Не спугнет нас небесный гром,
Что нам хилый девятый вал?!
По волнам мы как буря прём!
Жизнь — подачка, ты жив — и рад!
В Гельголанде, как прежде, ад!
Этимология слова неясна, обычно его связывают с немецким словом «Kalfaterer», от глагола «kalfatern», означающего конопачение и смоление щелей в палубах и бортах судов.
Кларихун (Klurikaun)
Шотландский домовой (опять же хохлик!), разновидность брауни, в отличие от которого, однако, никогда не помогает в домашнем хозяйстве. Впрочем, и мешать тоже не очень-то мешает, по крайней мере до тех пор, пока не наберется горячительного по горлышко. А надобно знать, что кларихун обожает подвалы, в которых хранится спиртное. Кларихун большой любитель отпить винца из разных бочек, бочонков и бутылок, не зная меры. Поэтому все обычно заканчивается тем, что поднабравшийся кларихун рычит, верещит, вопит, поет, отрыгивает и шумит сильнее, чем полтергейст.
Распространяемые всяческими вредными бабами слухи — мол, безобразничает в подвале вовсе не кларихун, а хозяин со дружками — должно считать клеветой и демагогией.
Коблинау (Coblynau)
Валлийская разновидность гоблина. Безобразное существо ростом (когда выпрямится) около двадцати дюймов. Обитает в действующих рудниках, наряжается на манер горняка. В отличие от вредного и пакостничающего где только можно классического гоблина, коблинау не опасен и доброжелателен. Случается, что стуком в стенки горных выработок он указывает горнякам богатый рудный горизонт или золотоносную жилу, а бывает, что и предостерегает об опасности. От этого стука идет и другое его название — стукач (англ. knocker или knacker).
Множество стукачей обитает в шахтах Корнуолла; вместе с волной эмиграции это существо попало вначале в Австралию и Южную Африку, а затем практически в каждый уголок мира, где только есть шахты и рудники.
Корриган (Korrigan, правильнее C'Horrigan)
Известный также как корриг, либо корред — бретонский домовой (хохлик), близкий родственник лепрехуна, корнуолльского пикси и шотландского кларихуна.
С лепрехуном корригана роднит любовь к накоплению и укрытию сокровищ, с остальными домовыми — страсть к проказам, порой весьма неприятным. Набор шуточек и фокусов — стандартный: жутко шумит по ночам (особенно любит колотить в медные котлы и тазы), сбивает с дороги путников, подменяет детей в колыбельках, наводит беспорядок в домашнем хозяйстве, балуется с инвентарем. Корриган, даже больше, чем его родня, крупный любитель приставать к девушкам. То, глядишь, в темноте за ягодицу ущипнет, то лапу под юбку или за декольте сунет, а то еще и дальше продвинется.
Гораздо более спокойная разновидность корригана — лутин, домовой, который по примеру шотландского брауни может помогать в домашнем хозяйстве.
Особенно часто корриганы посещают район местечка Морло, у них там под землей есть свои пещеры и лабиринты. Легенда гласит, что именно корриганы установили знаменитые бретонские монолиты — менгиры, кромлехи, дольмены и каменные курганы вдоль залива Морбиан, особенно известны те, что расположены в районе деревушек Карнак и Мэнек (неподалеку от Ванесса).
