Владимир Шигин - Дело «Памяти Азова»
Одна из реликвий этого столкновения пережила и «Спартак», и «Автроил». Когда команда «Вендетты» обыскивала «Спартак», один из англичан прибрал корабельную рынду. Возможно, в результате нехватки цветных металлов на «Вендетте» не было нормального корабельного колокола, теперь этот недостаток был исправлен. Потом «Вендетта» был передан Королевскому австралийскому флоту, завоевал громкую славу и в конечном итоге был затоплен возле Сидней—Хедз в 1948 году. Можно лишь надеяться, что кто–нибудь сохранил этот колокол, учитывая его редкостное происхождение.
Весьма любопытно, что для англичан происшедшее со «Спартаком» — это небывалый курьез. Английский историк удивлен, так как более никогда не слышал о подобном. Итак, английский историк напрямую именует происшедшее со «Спартаком» курьезом, невероятно редким для морской войны, когда в плен попадает «совершенно исправный корабль». Удивительно, что еще не вылезши на банку, не получив ни одного попадания, Раскольников уже вопит в эфир открытым текстом: «Все пропало…» Не меньшее недоумение вызывает факт наличия на борту революционного эсминца большого количества ювелирных изделий, словно это не боевой корабль, а какая–то ювелирная лавка. Возникает законный вопрос: откуда все это золото–серебро? Часть драгоценностей наверняка имели при себе запасливые революционные матросы, хорошо поживившиеся в свое время за счет буржуев. Часть драгоценностей, думается, принадлежала самому Раскольникову. Впоследствии мы еще поговорим о неведомом золотом запасе, который внезапно оказался у пролетарского флотоводца в плену, и о патологической любви, как самого Раскольникова, так и его революционной супруги Ларисы Рейснер, к золоту и роскоши. Потрясает и уровень боевого мастерства военморов, которые первым же выстрелом снесли собственную штурманскую рубку, — вот вояки, так вояки! В целом же отношение английского историка к командованию «Спартака» более чем презрительное. Но, как говорится, что заслужили, то заслужили.
В 1925 году в Лондоне вышла в свет книга «Юрьевские дни», посвященная событиям в Прибалтике в конце 1918 — начале 1919 года. Автор ее, английский журналист Роберт Поллак, написал относительно пленения двух эсминцев: «27 декабря (1918 г.) появилась возможность передать первое серьезное сообщение из Ревеля—Таллина. Наши корабли захватили два красных эсминца, пленили большого комиссара — Раскольникова, командовавшего плаванием. Я задал вопрос адмиралу (контр–адмирал Коуэн, командующий английской эскадрой на Балтике. — В.Ш.), почему легко сдались большевики. В ответуслышал нечто неожиданное: неподготовленность экипажей, беспорядок в управлении, амбициозность флагмана, нахватавшегося чинов после революции, но никогда не выводившего в море суда. Словом, мне удалось поймать сенсацию. Говорят, когда «Таймс» с моим посланием из Эстонии попала в руки Троцкого, он топал ногами и кричал, что такого позора еще не испытывал».
Честно говоря, очень обидно читать о нашей трагедии, которую англичане представляют, как фарс с банкетом. Но что делать, во многом они в данном случае, видимо, правы.
А вот оценка событий со стороны белогвардейцев. Из книги старшего лейтенанта Л. В. Камчатова «Русский флот на северо–западе России в 1918–1920 гг.»: «.Красный флот также принимал участие в походе на Эстонию, и для него эта попытка окончилась неудачно. Первоначально для производства глубокой разведки была послана подводная лодка, которая сообщила, что рейд покрыт льдом и свободен от кораблей. Тогда была снаряжена экспедиция из миноносцев «Спартак» (бывший «Миклухо—Маклай») и «Автроил» под общим командованием Раскольникова. Миноносцам была дана задача войти на Ревельский рейд и обстрелять город; в некотором отдалении за ними следовал крейсер «Олег». Однако донесение подлодки оказалось ложным, так как за несколько дней до ее появления на рейд пришел отряд английских скаутов. При первом же появлении на горизонте миноносцев Раскольникова англичане снялись с якоря и пошли навстречу противнику, который, увидев их, немедленно повернул и стал уходить. «Спартак», на котором находился Раскольников, взял курс на Ревельстейнский маяк, поблизости от которого перескочил через банку и снес себе винты. После нескольких выстрелов подошедших англичан он поднял белый флаг и сдался. Командиром на нем был старший лейтенант Павлинов. «Автроил» взял курс вдоль берега, приводивший его в бухту Папонвик, в которой он и был настигнут англичанами. Командовавший миноносцем лейтенант Николаев и артиллерийский офицер лейтенант Петров сознательно проделали этот маневр, желая сдаться англичанам. По приказанию командира с него не было сделано ни одного выстрела по преследовавшим скаутам и задолго до их подхода был поднят белый флаг. На «Спартаке», кроме Раскольникова, были захвачены: его флагманский штурман, бывший старший лейтенант Струйский, комиссар и коммунистический коллектив. Миноносец был взят на буксир и приведен в Ревель, где починен средствами бывшего русского военного порта. Через несколько дней последовал приказ английского адмирала, именем короля передававший захваченные миноносцы Эстонской республике при условии, что на них будет принята часть находившихся в Ревеле русских морских офицеров. Это было исполнено: до 20 русских моряков поступили на миноносцы, переименованные в «Lennuk» и «Wambola», на различные должности, частью офицерские, частью нижних чинов — инструкторов. В их числе были и офицеры, служившие на этих миноносцах, а также жившие до того в Ревеле. Командиром «Леннука» был даже назначен старший лейтенант Вейгелин, женатый на эстонке. Все офицеры, взятые в плен, прошли через суд чести и за службу в Красном флоте все, кроме лейтенанта Николаева, подверглись известным ограничениям по службе, в зависимости от установленной судом степени нанесенного их действиями вреда Белому делу…»
Эстонский историк Мати Ыуна относительно захвата «Автроила» пишет следующее: ««Автроил» закончил ремонт и вышел из Кронштадта на соединение с отрядом Раскольникова вечером 26 декабря. 27 декабря в 11:00 он появился в пределах видимости Таллинского порта. Из гавани тут же вышли эсминцы «Вортигерн» и «Вендетта». «Автроил», не принимая боя, взял курс на ост и увеличил ход до 32 узлов. Примерно в 12: 25 прямо по курсу появились британские крейсера «Калипсо» и «Кэредок», ночью ходившие проверять залив Кунда и остров Суурсаар на предмет наличия там крейсера «Олег». «Олега» они не обнаружили и, повернув назад в Таллин, очень удачно встретили «Автроил», отрезав ему пути отхода. «Автроил» послал три радиограммы с призывом о помощи, но затем радиоантенну сбило снарядом. Хотя больше повреждений корабль не получил, командир корабля предпочел не продолжать бой и сдаться».
Как и при сдаче «Спартака», на «Автроил» прибыла призовая партия, а экипаж эсминца вскоре был переправлен на британские корабли. Следует отметить крайнюю бесцеремонность «просвещенных мореплавателей» в их отношении к сдавшемуся противнику. Британские моряки при обыске помещений обоих эсминцев забирали все, что им приглянулось, включая личные вещи офицеров — одежду, постельное белье, письменные принадлежности и т.д.
В офицерских каютах срывались люстры, выносилась мебель; пианино из кают–компании «Автроила» вскоре оказалось на одном из британских крейсеров. Призовая команда крейсера «Карадок», например, позднее продавала добытые «трофеи» за бесценок. Выказавшим недовольство грабежом экипажам эсминцев жестко давали понять, что их мнение никого не интересует. Самим же британцам эти события запомнились как «два боя с банкетом в перерыве между ними».
Суммируя воспоминания англичан, белогвардейцев и эстонцев, можно сделать вывод, что все они были изрядно ошарашены тем, с какой легкостью и практически без всякого сопротивления им удалось овладеть двумя целехонькими новейшими дистроерами. Одни описывают это чуть ли не как анекдот и курьез, другие — как удачу.
Но все сходятся на том, что и команды, и командир обоих эсминцев откровенно боялись сражаться.
Кто же во всем виноват?
Сдача врагу двух новейших и боеспособных кораблей — без малейшего сопротивления — дело, прямо скажем, нерядовое. Поэтому было абсолютно ясно, что за этим последует поиск виновников и их наказание.
Военно–морской историк капитан 1–го ранга М. А. Елизаров пишет: «Но если в военном отношении уроки провала, по сути, первой крупной операции революционного флота, были очевидны и для командного и для личного состава: надо прилагать максимум сил для возрождения военной мощи флота, то политические последствия были довольно запутанными и накаляли обстановку в целом. С одной стороны, военная причина неудачи повышала роль военспецов. С другой стороны, эта операция были ими и спланирована (во главе с начальником Морских сил страны В. М. Альтфатером). И в тех условиях причина должна была бы определиться сразу — «измена». Но непосредственно возглавлял операцию и попал в плен стоявший вне всяких подозрений «старый большевик» Ф. Раскольников. Его причисление к «изменникам» могло привести только к анархизму. Хотя накануне операции он проявлял сомнение в своей способности ею руководить и обеспечить боевой успех, но Л. Д. Троцкий и военспецы в Москве подталкивали командование Балтийского флота на проведение такой операции. Сыграла роль общая обстановка левого авантюризма. Команды были довольны, что новые задачи по «экспорту революции» достойны их славных дел в 1917 году и у них накануне операции наблюдалось подогретое разного рода слухами о восстании рабочих в Ревеле приподнятое настроение. Военспецы тоже были довольны и аннулированием «похабного мира» (речь идет об одностороннем отказе Ленина выполнять договоренности Брестского мира в связи с началом революции в Германии. — В.Ш.) и открывающимися перспективами возвращением флота в родные базы в Прибалтике».
