Анна Гранатова - Клан Ельциных
Валентин кивнул.
— Да, Борис Николаевич.
— Ну и отлично. На сегодня, пожалуй хватит, — выключай свою машину.
Юмашев послушно взял в руки диктофон и нажал на клавишу «стоп». Положил в карман.
Борис Николаевич неуклюже скатился вниз с сеновала, увлекая за собой потоки душистого сена. Открыл скрипучую дверь и небрежно отряхнул широкой ладонью прилипшие к темно-синим джинсам золотистые травинки. В глаза било летнее солнце. После мягкого полумрака сеновала его свет казался ослепительным.
Вслед за Ельциным поспешно скатился с сеновала и Юмашев. Поправил свои затертые на коленях джинсы и послушно пошел за шефом к дому.
Потом они прогуливались по лесу с грибными лукошками в руках и Ельцин продолжал надиктовывать молодому журналисту подвиги своей биографии. Весь во внимании, жадно ловя каждое слово Ельцина, он всегда шел от него на два шага сзади, держа на вытянутой руке диктофон, который подмигивал журналисту тремя красными лампочками, индикатором разряда батарей и одной лампочкой зеленой — контролем ведения записи. Валя проклинал «полевые» условия, которые ему достались для работы, — во-первых, ему постоянно мешали мокрые ветки, бившие прямо по лицу, во-вторых, он беспокоился за качество записи которая шла не в лучших условиях, и в-третьих, потому, что он ничего не мог с этим поделать. Лидирующий в паре Борис Николаевич при любых обстоятельствах оставлял Валю где-то чуть вдали, за своей мощной спиной. Во время своего рассказа о ратных подвигах Борис Николаевич еще успевал поглядывать по сторонам, сбивая время от времени с бугорков земли опавшую листву длинной палочкой с заточенным концом, — искал грибы. Чаще всего попадались сыроежки, чернушки и волнушки, но для Ельцина они не представляли интереса. Подберезовики и подосиновики, выросшие на этой влажной и болотистой земле, не говоря уже о боровиках, были большой редкостью.
— Смотри-ка, Валь, белый! — Борис Николаевич с видом победителя ткнул перочинным ножом в направлении гриба.
— Не может быть! — Валя изобразил искреннее восхищение на лице, и пока Ельцин аккуратно срезал гриб и клал его в корзину, рассыпался в комплиментах о способностях Ельцина как удачливого грибника.
Вместо благодарности Ельцин почему-то вздернул плечами и резко сказал:
— Охота на кабана мне по душе больше.
— Почему? — Валя замер весь во внимании.
— Да понимаешь, кабан — он живой. И сильный зверь. А что мне эти грибы? Сидят себе да и сидят в земле. Не слышно их, не видно. А кабан — он может и броситься, и клыками порвать. Стрелять по кабану — особый азарт. Живая мишень, понимаешь? Глупый зверь, но опасный. В политике таких кабанов много.
Ельцин переложил в лукошке грибы, так, чтобы белый гриб лежал отдельно от волнушек, чернушек и прочих «второсортных» трофеев лесной охоты. От деревянного, напитавшегося лесной влагой, сплетенного из гибких ивовых прутьев лукошка шел приятный хвойный запах. Где-то над головами грибников защелкала сорока, и вдали рассыпался дробью дятел. Валентин посмотрел вверх — там, в голубом небе, разорванном клочьями белых облаков, мягко качались вершины корабельных сосен. Он невольно замер и поймал себя на мысли о том, что не вполне кривил душой, называя себя перед коллегами в «Комсомолке» последним романтиком. Чем он не капитан Грей?
— Ладно, Валь, пойдем домой, Ленка, наверно, уже обед приготовила. Наверно, и мясо уже готово, и картошка сварена. Я тебе сегодня уже много всего рассказал. Так что теперь работай!
Они быстро, ломая на ходу ветки молодого орешника, пошли в направлении старенького деревянного дома зятя Бориса Николаевича, Валерия Окулова.
Как это давно все было!.. Юмашев поправил отворот костюма и бросил взгляд на календарь, висящий на стене напротив его стола. До президентских выборов оставались считаные дни. Рейтинг Бориса Николаевича стремительно падал. Симпатии избирателей качнулись в сторону Зюганова, и сегодня его победа казалась близкой, как никогда. Коммунист Геннадий Зюганов уже практически сидел в президентском кресле.
Что-то надо было делать. Срочно. Промедление и нерешительность могли стоить Ельцину своего поста. Но кто и что могло спасти эту ситуацию?
Он должен решить эту задачку, как ему удалось сделать невероятное в 1991 году. Он, Валентин, сделал тогда рисковый, но удачный, талантливый шаг — решил снять фильм о Ельцине. Этот фильм его будущему шефу принесет победу.
Из воспоминаний «коллеги по цеху» В.Юмашева, журналиста «Комсомолки» Юрия Гейко:
«…Случай? Первая предвыборная кампания Ельцина. Юмашев звонит опальному Ельцину: мы хотим сделать о вас фильм. ЦСДФ (Центральная студия документальных фильмов), на которой многие из нас в те времена подрабатывали, делает фильм о претенденте. Сценарист — Валентин Юмашев. Съемочная группа не расставалась с героем. Не расставался с ним и Валя. Его обаяние всем известно. На этот раз на его обаяние наехало обаяние Ельцина.
Юмашева частным образом неоднократно спрашивали, как он может ладить и вообще общаться с «этим монстром». Он отвечал: вы его не знаете, он совершенно другой, чем кажется. Юмашев называл такие качества Ельцина, как ум, честность, искренность и порядочность. К слову, на ЦСДФ работал тогда чудесный прибалт, режиссер Юрис Подниекс, позднее погибший, — он тоже влюбился в Ельцина.
Фильм «Борис Ельцин. Портрет на фоне борьбы» вышел в прокат за день до выборов. Ельцин, уже ставший Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, выйдя из подъезда своего дома и увидев Юмашева, крепко его обнял и поцеловал, сказав: спасибо, Валентин, за все.
Но это было еще далеко не все.
В 90-м году выходит первая книга Ельцина «Исповедь на заданную тему». Помогает ее писать и издавать Валентин Юмашев. Когда выйдет вторая книга, «Записки президента», Ельцин публично признает (в предисловии): «Нас связывает более чем пятилетняя творческая дружба».
И вот жизнь круто изменилась. В канун предвыборной борьбы Ельцин стал далек от активных действий, а в начале 1996 году его жизнь вошла в стандартную схему «больница — дом — больница». Еще в начале 1995 года он твердо заявил, что ни в каких выборах участвовать не будет.
Но все поменялось. Его уговорили. Близкие к президенту олигархи боялись потерять при новом главе государства (новая метла по-новому метет) свое влияние, свои позиции.
Ельцин только что перенес тяжелейший инфаркт, и врачи всерьез опасались за его жизнь. Но больной президент избирателю неинтересен. Никого не интересовала весомость причины, по которой Ельцин не выходил общаться с прессой. Надо играть — и выигрывать. Жизнь ведет счет победителям.
Эпоха кланов
Юмашев резко встал из-за стола и прошелся взад-вперед по кабинету. Бросив на себя рассеянный взгляд в зеркало, он сам себе показался тигром, мечущимся в клетке. Валентин прикинул, какими могут быть болевые точки у его главных противников из лагеря оппозиции и конкретно — из штаба Зюганова. Быстро перебрал в голове их политтехнологии. Усмехнулся — дело не в технологиях! Их главное слабое место — мотивация. Мотивация штаба оппозиции упиралась в одно — в деньги. Никто из технологов не собирался тащить Зюганова к высотам власти бесплатно. Более того, многим вообще было наплевать на то, удастся ли Зюганову сесть в президентское кресло. «Хватай мешки — вокзал отходит!» — вот и вся мотивация.
Да и сам Зюганов — хватит ли у него смелости взяться за штурвал власти?.. Власть — это ответственность за происходящее в стране. Ему не нужна эта ответственность.
Те, кому есть что терять, драться всерьез не станут.
А вот ему, Валентину Юмашеву, терять было нечего. Он чувствовал за собой сожженные мосты. Пусть он прорвался в Кремль — надолго ли?
На его глазах ушла в небытие советская номенклатура со своей расползшейся по всей России бюрократией. Прекратила существование система КГБ. Продана, как товар с аукциона, вся агентурная сеть, паутина которой опутывала ближнее и дальнее зарубежье. Мощные машины государственного аппарата, в которых он, Юмашев, мог занять в лучшем случае место шестеренки, ушли в небытие.
Ушла в небытие сверхдержава.
Вместо этих разрушенных советских машин началось броуновское движение разнородных личностей вокруг новых точек кристаллизации. Такими «кристаллами» стали представители нового класса — на своих банковских счетах они умудрились в считанные годы сколотить высокую концентрацию капитала.
К этим людям — их называли олигархами — словно булавки к магниту тянулись другие люди, не способные к подобным финансовым фокусам и согласные выполнять роли обслуживающего персонала, подельников и добровольных слуг.
На смену эпохи систем пришло время кланов.
В корректной форме эти кланы именовались «командами».
