Анна Гранатова - Клан Ельциных
— Ты бы, Валя, хоть женщину какую нанял, если твоя жена не в состоянии квартиру убрать».
Характер Валентина был слеплен из парадоксов. Настойчивость и целеустремленность (написать за президента две книги, и выбить деньги «из семейных олигархов» на солидный гонорар для президента — дано не каждому) сочетались у него с редким беспорядком в душе и в среде обитания.
Его лозунгом по жизни стал, что называется, «бардак, который всегда с тобой».
Драные джинсы и засаленный мешковатый свитер Валентину удалось-таки поменять на дорогие костюмы из натуральной шерсти. А вот свою внутреннюю неряшливость изжить так и не удалось. Равно как и необязательность, непунктуальность — вот этого вымуштрованные аппаратчики Старой площади со своим графиком, расписанным по минутам, ему простить никак не могли.
Но у Валентина было оружие куда более мощное, чем привычка рапортовать и чеканить шаг по команде «ать-два»! Креатив. Изворотливое мышление, умение видеть множество ходов для решения одной задачи, способность атаковать противника из любой позиции.
Валя Юмашев слыл серым кардиналом Кремля, переиграть которого невозможно.
В коридоры власти будущий глава кремлевской администрации попал «с черного хода», поскольку никогда не был номенклактурным работником, и не имел партработников в своей родне. Он закончил журфак МГУ и стал журналистом. Не сильно известным, не сильно талантливым.
Ему повезло с журналистской школой. Валентину довелось работать и в «Комсомольской правде», где он вел «Алый парус», затем работал и под непосредственным руководством публициста Юрия ГЦекочихина в «Новой газете». Работал на административной должности журнала «Огонек». Но и там не прижился.
В своих воспоминаниях известный журналист Юрий Гейко, работавший бок о бок с Юмашевым в «Комсомолке», пишет:
«Он пришел в нашу газету — сперва в качестве курьера — полуподростком в 76-м. Ему было 19 лет, но выглядел он гораздо моложе. Года три как из Перми, в которой родился, и месяца за три до армии, в которой прослужил от звонка до звонка. Его прошлое покрыто туманом. В нем — мать, что вроде бы работала уборщицей в Доме творчества писателей в Переделкине, и отец, который не
жил с ними. Говорили, что фамилия отца широко известна в мире искусств. Валька от него отрекся, никогда о нем не упоминал и носил фамилию матери.
Еще из прошлого: Валька всегда был беден, как церковная мышь, ходил в сильно потертых джинсах и поношенных свитерах, и как-то раз Солженицын, живший там же, в Переделкине, увидев обтрепанного парнишку, подарил ему кожушок. Что тут легенда, что быль — трудно сказать. Во всяком случае, своеобразная параллель с пушкинским «заячьим тулупчиком», подаренным Гриневым Емельке Пугачеву, напрашивалась.
После армии он на короткое время пришел в «Московский комсомолец», потом вернулся в «Комсомольскую правду», одновременно учась на факультете журналистики МГУ. В «МК» в отделе спорта работала странная девушка Ира Веденеева, мастер спорта по художественной гимнастике, гибкая, женственная, пластичная и, как рассказывают, слегка косившая под Инну Чурикову, как бы не от мира сего. Однажды ее послали в командировку на соревнования в Одинцово. Она поехала, написала заметку, под заметкой стоял адрес: Раменское. Иру спросили: какое Раменское, когда Одинцово?! Ира повела плечами: меня привезли на машине, увезли на машине, откуда я знаю, где это было…
Самое забавное, что похожий эпизод случился с Валей в «Комсомолке». Ему дали «тревожное письмо» из Ка-бардино-Балкарии. О том, что в столице автономной республики в такой-то школе процветают издевательства и произвол. Валя полетел в командировку. Прилетает, докладывает начальству: факты подтвердились. Пишет материал, приносит. Начальство читает и бледнеет: а при чем здесь Грозный?! Юмашев краснеет: как, это же столица Кабардино-Балкарии… Начальство устало объясняет: столица Кабардино-Балкарии — Нальчик. А Грозный — это столица Чечни.
Понятно, что и соревнования, и произвол были распределены по всей стране с пугающей равномерностью.
Тем не менее Валю считали сказочным разгильдяем. По этой или иной причине Ира и Валя нашли друг друга. Они поженились. Родили дочь Полину. Теперь Полина — в Великобритании. Замужем за г-ном О. Дерипаска, алюминиевым королем. А Ира Веденеева Валю потеряла навсегда. Теперь у Вали другая жена. Младшая дочь президента — Татьяна Ельцина. Бывает.
В редакции Валя краснел постоянно. Видно, такое свойство кожи. Это приносило ему дополнительные очки: застенчивость. Людям это нравится. Он смотрел снизу вверх на «мэтров» «Комсомолки», протягивал влажную ладошку, внимал, учился. Он казался способным и был общим любимцем, хотя никогда не ходил ни в лидерах пера, ни в организаторах, ни в носителях особенно прорывных, ярких идей. Но редакционные психологи и знатоки свидетельствуют, что владела им тайная мечта: ему всегда хотелось заведовать.
Врагов у него не было — только с Геннадием Селезневым, тогдашним главным редактором, имелись разногласия, и немалые. Валя уже стал «капитаном» «Алого паруса», самого романтического и свободолюбивого отдела газеты, а главный редактор ходил под двумя прессами — ЦК ВЛКСМ и ЦК КПСС — и постоянно приглушал это свободолюбие. Валя Юмашев выскакивал с планерки или редколлегии, красный, взъерошенный, — и слова, которые у него при этом вырывались, не стоит приводить. Селезнев платил Юмашеву взаимностью.
Все другие «капитаны» «АП» — Сима Соловейчик, Ваня Зюзюкин, Юра Щекочихин, Оля Мариничева — состоялись как талантливые газетчики и писатели.
Валя Юмашев, если говорить честно, на этом фронте не преуспел».
Да, рука Валентина не особо тянулась к перу. Юмашев никогда не мечтал стать публицистом и занять престижную нишу в своей профессиональной среде. Он выбрал профессию, которая давала доступ к телу «сильных мира сего». Его мотивация отвечала уникальной возможности журналистики открыть дверь ногой к любому человеку любого социального статуса. Общаться на равных и с министрами и бомжами. И с президентами.
Его знакомство с опальным Борисом Ельциным — будущим президентом России стало счастливым лотерейным билетом.
В газетах писали: «До сих пор никто точно не может сказать, кто именно привел Валентина Юмашева к Ельцину. Скорее всего, Мурашковский, который работал в то время советником Бориса Николаевича по прессе. Мурашковский якобы объяснил президенту, что журналист Юмашев — свойский парень, без партийных убеждений, поет песни под гитару и может пригодиться. Выглядел Юмашев тогда, как умеренный хиппи — драные засаленные джинсы, бесформенный свитер с засученными рукавами. Волосы непромытые, лицо покрыто прыщиками. Валя, если нервничал, мог их выдавливать прямо при собеседнике, ничуть не смущаясь интимности процесса. Борис Николаевич воспринимал раннего Юмашева просто как журналиста, нуждающегося в деньгах. А на заметках про опального Ельцина действительно можно было подзаработать. Валя пригодился очень скоро. Свою первую книгу «Исповедь на заданную тему» Ельцин уехал писать вместе с Юмашевым в Кировскую область. Там они жили в простом доме (без душа и туалета) у родителей Валерия Окулова (мужа старшей дочери Бориса Николаевича Елены). За полторы недели Ельцин надиктовал Юмашеву весь текст».
Свой среди чужих — «кремлевский летописец»
НАША ВЕРСИЯ:
Всего полторы недели ему дали на то, чтобы собрать фактуру для будущей книги. Две недели — почти ничего! Но с условием, выдвинутым крупным политиком, не спорят. Полторы недели — мизер, если учесть, что по десять часов в сутки ему никто надиктовывать материал не собирался. Но он вцепился в предложение, озвученное ему Ельциным, как в свой последний шанс, как утопающий хватается в пучине океана за соломинку. Он интуитивно чувствовал, что если сможет сделать невозможное, то выйдет на качественно новый уровень в своей жизни.
И он это сделал.
Борис Николаевич лежал на сеновале поодаль от Вали — мощности диктофона едва хватало на то, чтобы записывать его голос. Ельцин, как настоящий лидер, держал от себя на почтенном расстоянии всех. Но Валентин оказался хитрым лисом и шаг за шагом становился к нему все ближе. Он втирался всеми силами в доверие будущего президента, и ему это, в конце концов, удалось.
— Горбачев уже не справлялся со своими обязанностями, не мог завершить перестройку. Но вел себя как собака на сене. Он и с властью расставаться не хотел, и сделать ничего решительного уже не мог. Такая вот загогулина. Наша страна из-за брошенных на полпути Горбачевым реформ катилась в пропасть. Демократические реформы — это тернистый путь, и шипов на нем больше, чем роз. Я прекрасно понимал это. Но чувствовал в себе силы, чтобы идти по этому пути. Так, записалось?
