Слава Тарощина - Рожденные телевизором
Дерзайте, господа политики, пока не поздно. Не отдавайте дело собственного компромата в бездарные руки халтурщиков от ТВ.
19 сентябряУстала Алла
Пугачева как индикатор общественных настроений
Писать об актуальном означает лишь одно – попытку разобраться в оттенках дерьма. В этой плодотворной мысли меня окончательно убедило выступление Бориса Надеждина перед студентами МФТИ, где он повествует об участии тандема в организации «Правого дела». И неважно, сфабриковал ли «кровавый режим» видеопленку, как на том вяло настаивает Надеждин, или речь подлинная. Важно другое. В основе российской политики лежит безграничный цинизм развлекательного шоу под соусом выборных псевдодебатов. Она, действительность, словно списана с телепроекта «Исторический процесс», принцип построения которого заимствован у гоголевских «Игроков». И там, и здесь все говорят о высоком и все жульничают. Так что кардинальный вопрос современности формулируется просто: можно ли садиться играть за один стол с шулерами?
Сегодня среди тех, кто вплотную подошел к роковому вопросу, есть только один человек, выпадающий из колоды, – Алла Пугачева. Уж как только народ в сети ни глумился над ее вхождением в «Правое дело», кто только ни пытался обнаружить меркантильные интересы, но даже крупнейшие специалисты компроматного дела с НТВ оказались бессильны. Их свежайшее сочинение «Алла, дай миллион» свидетельствует о кризисе жанра. Криминальная сага об отношениях А. П. с беглым банкиром Рафановичем получилась еще более вымученной, чем недавний донос той же команды на Евгения Ройзмана. Понимая, что сюжет недостаточно разоблачителен (певица положила полтора миллиона долларов в лопнувший банк «Сенатор» и решила их вернуть), авторы решили наказать Пугачеву видеорядом. Неприлично крупные планы, тяжелое лицо в тяжелом макияже, грузная походка – такой мы ее еще никогда не видели.
Пикантности данному произведению добавляло то обстоятельство, что к моменту его выхода на экран прохоровское «Правое дело» рассыпалось очередным карточным домиком. Стало быть, мочить примадонну уже не было смысла. Впрочем, был, да еще какой.
Алла Борисовна – индикатор общественных настроений. Ей бы мог позавидовать гениальный менеджер собственной судьбы Путин. Он на плаву два президентских срока (пока), а она – как минимум десять. А. П. собственные народные фронты создавала уже тогда, когда В. П. только начинал сотрудничать с КГБ. Именно Пугачева одна из первых поняла: мифологизированная личность должна отождествляться с коллективом. Ее хит «Так же, как все, как все, как все, я по земле хожу…» стал символом веры. Она первая сотворила мощное орудие масскульта не столько из песни, сколько из своей жизни. Новаторство удачно совпало со свежими веяниями в оной культуре, функционирующей исключительно в режиме дамских критических дней. Она первая виртуозно использовала миф о вечном возвращении. Стоит по Руси пройти слуху, что Пугачева кончилась, как она снова появляется. Потому что она – наш Одиссей, который уходит, чтобы вернуться. Певице, плоть от плоти семидесятых – восьмидесятых, удалось то, что мало кому удается: оторваться от исторического контекста и стать отдельным культурным – вневременным – феноменом. Только ее в нашем отечестве именуют так, как именовали Красную армию времен Гражданской войны – «легендарная» и «непобедимая».
Показательна сама динамика появления Пугачевой на публичной авансцене. При позднем Ельцине она как-то отошла в тень. Но когда А. П. ближе к концу 90-х вновь материализовалась, общественность насквозь демократической России очень возбудилась. На вопрос интервьюера Урмаса Отта: «Вы из конюшни Лисовского?» – был получен королевский ответ: «Они все из моей конюшни». Она права – все, включая Суркова, из ее конюшни. Хотя ему предстоит еще долго учиться у Пугачевой тонкости игры. Любое ее явление народу, начиная с «Рождественских встреч», – целая система знаков, кодов, шифров. Она неслучайно все делает сама – от освещения до монтажа. «Встречи» еще не начались, а приоритеты уже расставлены: с Табаковым примадонна целуется, Троицкого похлопывает по плечу, Этуша нежно обнимает, Евгения Миронова, воркующего с Орбакайте, чуть дольше положенного выделяет телекамерой, растерянного Киркорова демонстративно обходит стороной… Так что лейтмотив ее песни «Я все расставлю на свои места» отнюдь не случаен.
Но вернемся к динамике «пугачевского бунта». 50-летие А. П. страна отметила нескончаемыми сатурналиями. Сонм дежурных випов, от Жириновского до Владимира Машкова, сменяли друг друга в кадре, захлебываясь, как сказала бы Лидия Гинзбург, «общим умиленным слюнотечением». Дальше всех пошел телеведущий Сергей Шолохов. Он опередил даже Романа Виктюка, каковой возвел А. П. в ранг выдающихся деятелей ХХ века. От половодья чувств Шолохов отвел Алле Борисовне роль впередсмотрящего – того, что «поменял колесо русской истории». Пятидесятипятилетие певицы выпало на 2004-й. Оно прошло почти незамеченным. К тому времени окончательно выяснилось, что в великой державе может существовать лишь один человек, чей рейтинг стремится к бесконечности, и фамилия его не Пугачева, а Путин.
Когда грянуло шестидесятилетие певицы, знаки снова поменялись. Торжества слились в один грандиозный спектакль. Его основной мотив – не горечь расставания, а, напротив, триумф победы: над возрастом, над обстоятельствами, над судьбой. В отличном «Портрете на фоне» кисти Леонида Парфенова (год 1993-й) мы видим взъерошенную усталую женщину с массой комплексов и проблем. Примадонна образца кремлевского концерта «Сны о любви» (год 2009-й) – молодая красавица, уверенно приглашающая зрителей (в числе которых и восторженная Светлана Медведева) на свой столетний юбилей.
К Пугачевой разное отношение в обществе. Мне, например, ее человеческий масштаб был всегда интересней творческого. Замечу, что А. Б. – одна из немногих деятелей искусств, кто никогда не присягал властям. Даже когда оторопевшие творческие интеллигенты калибра Марка Захарова и Юрия Любимова ринулись на поклон к Путину, ее не было в скульптурной группе тех, кто штурмовал «Президент-отель».
Пугачева всегда склонялась к либерализму. Борис Немцов в пору своего краткого вице-премьерства как-то признался на концерте примадонны: Алла Борисовна сказала ему, мол, сплю с Киркоровым, потому что тот отдаленно напоминает Немцова. Прохоров Галкина уж точно не напоминает, но Пугачева, которая еще недавно пела «Устала Алла», снова, кажется, встрепенулась – на сей раз не в эротическом, а в гражданском плане. Ее страстная речь на съезде (или как там у них это называется) «Правого дела» – одно из самых сильных впечатлений последних дней.
Над Пугачевой, человеком феноменальной интуиции, рано смеяться. А вдруг она в это самое время снова поворачивает колесо русской истории?
21 сентябряТот, кто сегодня поет не с нами
Единомыслие и единочувствие как главный тренд предвыборного сезона
Интересно, Медведев уже знал о перемене участи, когда инспектировал Большой театр? Скорей всего, нет. Президент так деловито топал ножками по эксклюзивному полу, так вдохновенно рассуждал о перспективе зрительного зала, так задорно интервьюировал балетных, что, казалось, еще минута, и он сам от счастья зайдется в фуэте (благо танцевальный опыт имеется). Жаль, что его отвлекла от балета уникальная система пожарной безопасности. Дмитрий Анатольевич с пылом завзятого брандмейстера принялся вникать в тонкости театрального занавеса, который в огне не горит, в воде не тонет. Но вдруг в воздухе прошелестела фраза поясняющего господина: «Все сделано для того, чтобы дым мог беспрепятственно уйти со сцены». Медведев остановился и глубоко задумался, будто его осенило предчувствие – вскоре вместо дыма предстоит беспрепятственно уйти со сцены ему самому.
Время уплотняется. Сегодняшний день стремительно становится историей. Минувшая неделя была очень насыщенной, на несколько застойных лет хватило бы новостей, но о них уже все забыли. Река времени поглотила и недопрезидента Охлобыстина, и апологета косметического либерализма Прохорова, и кудрявого масона-ренегата Богданова, и русского националиста с брюссельским акцентом Рогозина, и даже старшую по палате (верхней) Валентину Матвиенко. Как-то вмиг рассосался Народный фронт. Забыт подвиг фронтовика-пенсионера Баженова, того самого, что от полноты чувств завещал Владимиру Владимировичу свою квартиру. Остались в прошлом сомнения фронтовички Максаковой, солистки Мариинки (бедняжка никак не могла решить, что для нее важнее – организовать повсеместно передвижные приемные «Единой России» или объединить дирекции Мариинки и Большого театра). Токарю-фронтовику Трапезникову не нужно больше запоминать нехорошее слово «праймериз»… Был целый мир, и нет его.
