Владимир Познер - Противостояние
В. ПОЗНЕР: Любовь без условий.
А. ДЕЛОН: Безусловно, чтобы с ними не расставаться.
В. ПОЗНЕР: Очень хорошо. Скоро Новый год. Не могли бы вы или не хотели бы вы пожелать что-нибудь нашим россиянам на 2013 год?
А. ДЕЛОН: Знаете, для меня что русским, что американцам или японцам… Я пожелаю одного — быть счастливыми. Счастья абсолютного не существует. Сегодня так трудно быть счастливым вне зависимости от способа, которым можно быть счастливым. Если они решают быть счастливы в одиночку — пускай. Если решают быть счастливы вдвоем, пускай. Счастья. Вот и всё. Как я только что сказал вам, настоящего счастья нет — я не верю в это. Думаю, есть мгновения счастья, моменты. Но настоящего счастья не существует. Не мудрствуя лукаво, можно пожелать здоровья. И все же, будьте счастливы. Это такая редкость — быть счастливым.
В. ПОЗНЕР: Спасибо. Это был Ален Делон.
А. ДЕЛОН: Спасибо вам.
АЛЕН ДЕЛОН 30.12.2012Алена Делона я никогда не любил. Я не был с ним знаком, но не сомневался, что он человек надменный и самовлюбленный. Да и как актера я не особенно его ценил, если не считать его ролей в фильмах Висконти и Антониони, но при этом был убежден, что это были не столько его удачи, сколько результаты работы этих великих итальянских столпов неореализма, сумевших из записного красавца Делона сделать актера. Что до всех прочих его работ, они оставляли меня равнодушным. Куда милее мне был его основной конкурент, Жан-Поль Бельмондо, человек феноменального обаяния, реального актерского таланта и внушающего симпатию лица.
Тем не менее, когда мне предложили взять интервью у Делона, я сразу согласился — было бы странно отказаться от такой «рейтинговой» фигуры — но никакой радости по этому поводу не испытал. Более того, я опасался, что из этой затеи не получится ничего хорошего.
С самого начала мои предчувствия подтвердились. Как выяснилось, Делон приехал на Первый канал, чтобы разрекламировать фильм «Мама, с Новым годом!», в котором он сыграл эпизодическую роль. Он предполагал, что это займет 10–15 минут, не больше. Когда я сказал ему, что речь идет о часовом интервью, он повел себя именно так, как должна вести себя знаменитая и капризная кинозвезда: «Не может быть и речи! Никакого часа! Десять минут, и баста! Меня обманули! Я этого не потерплю!»
Ну и так далее. Вулкан продолжал извергать из себя разного рода инвективы, пока я не сказал: «Месье Делон, я прекрасно понимаю ваше возмущение, но не я ввел вас в заблуждение относительно вашего визита на Первый канал. Не хотите давать мне интервью — превосходно, это Ваше дело. Желаю вам всего хорошего».
Развернулся и вышел вон.
Не прошло и пяти минут, как меня нашел менеджер Делона.
— Ален, — сказал он мне, — даст вам интервью, хотя очень огорчен. Он это сделает потому лишь, что вы вызываете у него симпатию, к тому же он понимает, что это не ваша вина.
Я поблагодарил сего господина, но симпатией к Делону не воспылал за проявленное им «понимание» (стоит, вероятно, напомнить, что весь этот разговор с самого начала велся на моем — и Делона — родном французском языке, чего он, скорее всего, не ожидал).
И вот мы сели друг против друга, прозвучала заставка программы и… буквально через три минуты я оказался в плену у сложного, печального, тонкого и умного человека, который отвечал на мои вопросы с такой откровенностью, которую я никак не ожидал.
Глубоко несчастный ребенок, которому так и не довелось увидеть стоящими вместе мать и отца, семидесятивосьмилетний мужчина, который, если предстанет перед Господом, попросит его, может ли он увидеть стоящими вместе маму и папу, — это совсем не тот Делон, которого я представлял себе.
Человек, понимавший, что он «слишком красив» и ему этого не простят, что у него есть внешность, но нетсодержания, бывший колбасник, воевавший во Вьетнаме, потом «живший на Пигале», где ему, красавцу и бездельнику, проститутки помогали выживать, — это тоже совсем не тот Делон, которого я представлял себе.
Суперзвезда, бросившая кино, потому что «мое кино умерло», но которая, как только я начинаю фразу «а если бы Спилберг или Коппола…», мгновенно говорит «Конечно!» (я хотел спросить, вернулся бы он в кино, если бы они предложили ему роль, а он сразу догадался, о чем речь), — и это не Делон моих представлений.
Человек, который сидит против меня и смеется, услышав слова из песни «Наутилус Помпилиус»:
Ален Делон, Ален Делон не пьет одеколон,
Ален Делон, Ален Делон пьет двойной бурбон…
— никак не соответствует Делону моего воображения. Значит, я заблуждался. Впрочем, я думаю, что подавляющее большинство людей заблуждаются в своих представлениях о кинозвездах. Разве кинозвезды могут над собой смеяться? Разве они могут серьезно относиться к дружбе («друг — этот тот, которому ты звонишь посереди ночи и говоришь, «Я убил человека», и он в ответ говорит: «Где труп?»), разве киноактер в ответ на то, что у него «плохой характер», может ответить: «У меня не плохой характер, просто у меня есть характер»? Разве кинозвезда позволит себе сказать в адрес тех, кого он не уважает, — «смерть мудакам!»? Разве кинозвезда может сказать, что долгого счастья не бывает, что он часто плачет, что больше всего на свете после своих детей он любит своих «животных», имея в виду собак, и что когда он умрет, его похоронят в часовенке, расположенной там же, где похоронены его собаки?
Нет, воображаемые нами кинозвезды не могут так говорить, так чувствовать. И, признаться, я хотел извиниться перед Аленом за то, что я думал о нем совсем иначе. Но сдержался. В конце-то концов, он же не знал, что я так думал.
Мы расстались очень тепло. Его менеджер сказал, что никогда никто такого интервью не брал у Делона. А Ален сообщил мне свой парижский мобильный и дал мне понять, что хотел бы дружить. Два или три раза я звонил ему перед приездом в Париж, договаривались о встрече, но то был занят он, то я, а потом я перестал звонить. Почему? Не могу объяснить.
Может быть потому, что я хочу запомнить Алена Делона именно таким, каким он был в моей программе?
Макс Кантор
20 мая 2013 года
В. ПОЗНЕР: Добрый вечер.
М. КАНТОР: Добрый вечер, Владимир Владимирович.
В. ПОЗНЕР: А если вам задать такой вопрос все-таки: Who is mister Kantor? Что бы вы ответили?
М. КАНТОР: Я бы сказал, что он прежде всего сын Карла Кантора и этим многое определяется, традициями семьи. Затем он — отец своих сыновей. Потом он — художник и писатель. Причем я не знаю, что из этого занимает первое место, а что — второе. Скорее я бы рассматривал это в соединении. Потом (и хотя это прозвучит последним, это, вероятно, надо было бы поставить в самое начало) он — человек верующий. И он очень любит философию. И если говорить о моих воззрениях, то, скорее всего, это человек-неоплатоник. Но вместе с тем меня очень интересует то, что происходит сегодня, и часто свои академические знания я прилагаю к современности. Видите, какой-то долгий получился набор.
В. ПОЗНЕР: Нет, это как раз хорошо. Я все-таки хотел бы сказать, что вы довольно скромно себя представили в отношении того, что вы — художник. Можно сказать, что известный художник. Более того, художник, чьи работы находятся в 24 музеях мира, и очень много выставок разных у вас было и есть. Так что не просто художник. А насчет того, что писатель и художник, как вы сказали, этот вопрос вам задавали много раз. Вы много раз отвечали: «И то, и другое». Но однажды вы сказали: «Все-таки, наверное, прежде всего писатель, потому что писателем рождаются, а можно научиться рисовать». Ваши книги. Одна вышла в России, по крайней мере в 2006 году «Урок рисования», наделала много шума. И вторая только-только вышла — «Красный свет». Презентация будет послезавтра, если я не ошибаюсь, да?
М. КАНТОР: Да.
В. ПОЗНЕР: Но уже она вошла в список бестселлеров (эта книга). Я должен признаться, что я читал ее, как нельзя читать, потому что мне ее дали буквально за три дня до встречи с вами, а эта книга в три дня не читается. Даже те, которые умеют быстро читать, все-таки нет. Поэтому я ее как-то наискосок…
Видите, у меня здесь несколько страниц подготовки к разговору с вами. Возможно, я их просто выброшу и зацеплюсь, если можно так сказать, за то, что вы сейчас сказали. Вы сказали: «Может быть, самое главное, я должен был это поставить, во-первых, это то, что я верующий». Вы бы не могли это раскрыть? Почему это самое главное?
