Щебечущая машина - Сеймур Ричард
В то время, как разворачивались все эти события, в США из-за кибербуллинга покончил с собой еще один ребенок. Ашанти Дэвис, над которой, по словам родителей, издевались в школе, узнала, что кто-то разместил в одной из социальных сетей видео, на котором она дерется с другой девочкой, и ролик стал вирусным. Дэвис сильно переживала по этому поводу. Через две недели ее нашли повешенной в туалете. Такая обескураживающая близость этих событий наводит на тревожные мысли. Удержал ли бы «интернет», смог ли бы он в принципе удержать Джонса от суицида, если бы до этого дошло? Хотели ли онлайн-шакалы просто потроллить скорбящую семью или действительно доставить им горе?
Истории Хендерсона и Джонса коренным образом отличаются друг от друга: в первом случае мы видим маргинальных, субкультурных, аморальных и отдающих себе в этом отчет троллей, которые легки на оскорбления. Во втором случае без троллей тоже не обошлось, но их действия смешались с реакцией миллионов других пользователей, которые отождествляли себя с главным героем, испытывали симпатию, проявляли любопытство к чужим делам, ощущали себя частью чего-то важного, но которых в конце концов накрыла волна возмущения, подозрений и злобы. Троллинг стал носить всеобщий характер.
Троллей, пожалуй, можно распознать по одному признаку: в отличие от большинства пользователей, они полностью осознают и используют совокупный эффект сотен тысяч мелких, незначительных действий вроде твитов и ретвитов. Большинство из тех, кто участвовал в травле Джонса, потратили на это от силы несколько минут. Не было никакой скоординированной кампании: они были всего лишь частью толпы. Они сыграли ничтожную роль в одной «трендовой теме». Ответственность каждого по отдельности во всей этой ситуации была мизерной, и поэтому это потакание их темной стороне, их более агрессивным, карательным наклонностям было небольшим. Однако при поддержке и координировании Щебечущей машины эти незаметные акты садизма приобрели чудовищные масштабы.
Как гласит девиз троллей: «Ни один из нас не жесток настолько, насколько жестоки все мы вместе».
Приводить такие крайние примеры рискованно, ведь можно вызвать моральную панику по отношению к интернету, а значит, навлечь на себя государственную цензуру. Это было бы историческим ответом орестеевским эриниям: приручить их с помощью «нормы права». Это основано на поддержании традиционной иерархии письма, на вершине которой находится писаная конституция или священный текст, откуда проистекает власть. То, что общество считает приемлемым или неприемлемым, связано с авторитетным, всеми уважаемым текстом. Конечно, норме права никогда не удавалось так хорошо сдерживать эриний, как на то надеялись либералы. Маккартизм – преследование инакомыслящих – в Америке середины XX века показал, что деятельность либерального государства позволяет легко наводить политическую паранойю.
Однако сегодня оцифровывание капитализма нарушает эти давно написанные иерархии, поэтому «охота на ведьм» и моральная паника, обряды наказания и унижения все более децентрализуются. Спектакль, который французский ситуационист Ги Дебор определял как преобразование социальной реальности через образ, больше не устраивается крупными, централизованными бюрократиями. Вместо этого он передан в ведение рекламы, развлечения и, конечно же, социальной индустрии. Это породило новую информационную экологию и новые формы общественности. Изменились модели общественного возмущения. Социальная индустрия не лишила силы написанного в древности права. Она лишь дополнила его уникальным синтезом «присмотра за соседями», круглосуточного развлекательного канала и фондовой биржи. Она объединяет эффект паноптикума с хайпом, бездумным нажиманием на кнопки, эксцентричностью и волатильностью финансовых рынков.
Тем не менее либеральное государство плохо справляется с социальной индустрией и вместо того, чтобы сдерживать возмущения в сети, склонно слиться с логикой онлайн-возмущения. Хорошо известны случаи острой реакции государства на заявления, сделанные через интернет. Об одном из таких рассказывает хештег #twitterjoketrial: житель Великобритании, 28-летний Пол Чемберс был арестован, осужден и признан виновным за шутку в Twitter. Он высказал свое раздражение в адрес местного аэропорта, отменившего рейсы, «угрожая», явно с сарказмом, взорвать все «к чертям». После проведения общественной кампании обвинения с Чемберса были сняты, но сначала он потерял работу. Не такой известный, но не менее нелепый случай, произошел с Аджаром Ахмедом, который в момент гнева, вызванного войной в Афганистане, написал, что «все солдаты должны умереть и отправиться в ад». Вместо того чтобы расценить ситуацию как эмоциональный всплеск, суд обвинил его в «распространении чрезвычайно оскорбительного сообщения».
Возможно, более наглядны ситуации, когда действия полиции обусловлены негодованиями, вспыхнувшими в социальных медиа. Именно это случилось с Бахар Мустафа, студенткой Голдсмитского колледжа, расположенного на юго-востоке Лондона. Будучи избранным инспектором студенческого союза, она организовала встречу представительниц этнических меньшинств и студентов-трансгендеров. Консервативные учащиеся, возмущенные тем, что вход белым воспрещен, организовали в социальных сетях кампанию с целью разоблачить «обратный расизм» своего инспектора. Поднялась шумиха, и студентку обвинили в распространении твита с ироничным хештегом #killallwhitemen («убить всех белых»), доказывающим ее «обратный расизм». Мустафу арестовали, несмотря на ее настойчивые заявления о том, что такого твита она не писала. Вместо того, чтобы отнестись к этому случаю как к повседневному явлению в интернете, Королевская прокурорская служба попыталась привлечь Бахар к ответственности и сняла все обвинения только тогда, когда стало очевидно, что шансы на успех ничтожно малы. Но дело спровоцировало ужаснейшую мультимедийную волну ярости: Мустафу обвиняли в расизме, предлагали «покончить с собой» или отдаться на милость насильникам. Авторы этих твитов, как и множества других подобных постов, не были привлечены к ответственности. Вместо этого закон слился с практикой произвольных негодований, вспыхивающих против отдельных лиц, которых сочли преступившими грань такта и приличия в социальных сетях. Зачастую правовое государство превозносит, а не сдерживает эриний.
Это значит, что органы власти могут реагировать на импровизированные ритуалы общественного порицания и внезапную популярность в медиа. И поскольку социальная индустрия создала эффект паноптикума, где за каждым из нас все время потенциально следят, любого человека могут внезапно изолировать от общества и показательно наказать. В онлайн-сообществах это оказывает сильное давление на согласованность читателей того или иного микроблога относительно ценностей и моральных принципов. Но даже приверженность соратников не может быть гарантией, ведь пост доступен всем. Потенциальная аудитория любого размещенного в сети сообщения – весь интернет. Единственный способ органично вписаться в интернет – писать несказанно кротко и банально. И даже если вся ваша онлайновая жизнь заключается в репосте вдохновляющих мемов, жизнеутверждающих цитат и вирусных видеоприманок, вы все равно не защищены от тех, кто докопается до вашей сути и найдет повод для травли. Планомерно тролли ищут то, что можно использовать против своих жертв, любую уязвимость: от скорби до объявлений, будь вы женщина или черный. Троллинг – это стилизованное преувеличение обычного поведения, особенно в интернете.
Не все так скрупулезно ищут слабые места и придумывают наказания, но многие, осознанно или нет, все же тратят на это свое время. Ситуация еще более усугубляется тем, что человеку свойственно принимать удовольствие, получаемое от агрессии, за добродетель. Покончивший с собой писатель Марк Фишер описывал прогрессивную версию этого явления через затейливую метафору «замок вампиров». В замке, писал Фишер, преисполненные добрых побуждений левые готовы наслаждаться отлучением, осознанием того, что они часть тусовки, возможностью злорадствовать по поводу чужих ошибок только ради того, чтобы «выкрикивать» об оскорблении. Для этого используются чужие политические промашки или даже просто расхождения во мнениях. Поскольку никто не безупречен и поскольку для пребывания в социальной индустрии необходимо постоянно быть у всех на виду, под определенным углом наше онлайн-существование – это список характерных особенностей, которыми можно воспользоваться.
