Андрей Платонов - Том 8. Фабрика литературы
Андрей Платонов
От редакций: Отмечая, что в рассказах Андрея Платонова, бичующих бюрократизм, писатель этот не всегда видит и понимает действительные пути и формы борьбы с бюрократизмом, редакция считает, однако, что данная В. Стрельниковой характеристика этого писателя как враждебного нам, как «подпильнячника» неправильна, и потому печатает ответную статью Андрея Платонова.
(«Литературная газета», 1929, 14 октября)
Лепящий улыбку
В моей новой пьесе «Улыбка Джиоконды» я пытаюсь уйти от публицистики. Тема пьесы — искусство. Герой пьесы — скульптор, который «лепит улыбку», но встречает трудности в подыскании натуры. Скульптор ожидает приезда своей жены из двухлетней экспедиции, он ждет от жены при встрече той улыбки, которая ему будет нужна «как натура». Жена приезжает, но не улыбается. … Он разбивает начатую скульптуру. Через несколько месяцев после этого случая скульптор — его имя Леонид Кедров — встречает свою жену со своим же другом, ее новым мужем. И здесь он видит на ее лице то, чего ему не хватало в его искусстве, — улыбку. Он понимает эту улыбку и чувствует, что он обязан возобновить работу и как художник воспроизвести эту улыбку, предназначенную для другого.
В. Соловьев («Советское искусство», № 40).ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Скульптор (Леонид Кедров, конечно: благородное, благозвучное и могущественное имя).
Его жена (научная, опытная женщина, член какой-то гносеологической экспедиции).
Его друг (творчески растущий писатель-очеркист).
Кухарка скульптора.
1-е действие. РазлукаКедров
Итак, прощай, подруга моего искусства, —
Офелия, о нимфа,
Ты помяни меня в предгорьях Копет-Дага…
Жена
Прощай, мой львенок, рыжий, русый, —
Мой Микель-Анджело любимый,
Твори, дерзай,
В твоих руках священна глина с влагой!
Не объедайся, не болтай
И женщин не люби меня помимо.
Кедров
Как я привык питаться, спать, любить нормально!
Пищеваренье выйдет вон, когда тебя со мной не будет.
Но я надуюсь всей душой, творить я буду гениально…
А утром, в полдень, кто меня разбудит?!
Жена
Привыкнешь просыпаться сам…
О, Леонид, побудь же, наконец, социалистом!
Произведением же надо отплатить большевикам.
Нельзя же жить таким вот публицистом!
Кедров
Ах, публицистика, газетное, отраслевое —
Хлебозакупка и дожди — не помню что такое.
Но все равно, я больше им не буду!
Жена
Кем — им? Закупкой и дождем?..
О, дар мой божий, как тебя забуду!
Не обнимай меня так сильно: больно!
Кедров
Я ведь нечаянно, невольно, —
Твоей фигуры очерк
Мы еще раз сейчас возьмем!
Жена
Кто — вы?
Кедров
Искусство ваянья
И я!
Жена
Я не привыкла спать втроем.
Кедров
Ну, хорошо! Искусство обойдем,
Искусству про любовь я устно расскажу потом.
Теперь остались мы вдвоем…
Жена
Другое дело, Если тебе не надоело.
Однако, Леонид, ведь я же уезжаю…
Ну, не спеши, ведь это же порок!
Кедров
Таких пороков я не знаю:
Перед разлукою сладки пороки впрок!
Жена уехала в дальнюю, долгую экспедицию.
Кедров
Я в одиночестве науки прочитал,
И все понятно сразу стало.
Не знал я, например, что радио — металл[1],
Что гуано — лишь птичье кало…
Я думал гуано — роскошное манто!
Но все равно, из гуано
Наука скоро сделает пальто.
Все состоит из водорода,
Или из прочих темных пустяков,
Которые психуют как-то там
(Они же ведь природа,
Им деться некуда — закон таков!).
Но вот что мило мне:
Я скоро буду вечен!
Сейчас вся медицина в творческом огне,
От смерти человек теперь почти излечен!
Бессмертья накануне мы, —
Не вышло бы лишь в мире давки, —
Ведь ясно — все проблемы решены,
Осталась родинка да бородавка!
(Ученые немного смущены,
Что не дается им как раз лишь бородавка,
Тогда решили, кажется, лечить ее булавкой).
Блаженство наша жизнь, почти — игра!
Ну, что ж! Ведь таково эпохи назначенье,
Уже давно, давно была пора…
Кухарка (входит)
Вы кушать будете?
Кедров
Прочь, профсоюза измышленье!
(Кухарка исчезает).
Кедров (враз одумывается и кричит)
Давай! Вернись!
О нимфа, заряди пророка!
Кухарка (издали)
Теперь не дам!
Довольно жрать с утра без срока!
Предгорья Копет-Дага. Растут маки на площади в 98 кв. км.
Жена Кедрова и друг Кедрова — очеркист.
Жена Кедрова
Не надо! Я боюсь…
Друг Кедрова
Кого? Супруга? Чтоб…
Жена
Нет! Закона об…
Кедров
Ну, надо наконец творить,
Спасибо — наступил дурацкий промежуток:
И денег нет, и некого любить,
Не для меня теперь
С водой тачанки и пивные будки!
(К зрителю)
Спасибо, автор у меня — наивный элемент,
Спасибо, что добра страна моя родная, —
Ведь я для них фигура, творческий момент,
Для них душа моя несчастная — святая.
В трех актах первых — это было так:
Любовь я показал к жене своей неверной,
Науку трактовал, как искренний дурак, —
Но глупость — это что! —
Лишь красота была бы неизменной!..
Так вот, товарищи, сейчас пора лепить
Из гипса или глины вдохновенье.
Ну, что ж! Хоть я умен, а тоже надо жить
И торговать счастливым заблужденьем.
Чего б придумать мне?
Премудрость — жанр не мой!
Ну, танец комсомолок! Нет, старо!
Мне надо, чтобы четко жил мой минерал немой.
А то опять укажут — вот
Изваян еще раз очередной урод.
Эмоцию! Эмоцию мне надо,
Эмоцию — тончайшую надстройку
Над прахом, мудростью и тяжестью земной!..
Насмешку, что ль, над старым миром — гадом?
Не тонко что-то!..
Иль просто свой народ родной?
Нет, тяжело, работа велика!..
Тогда возьмем улыбку — просто пустяки:
Отчетливую радость социальной Джиоконды!
Вот это да! Здесь мысли глубочайшая река.
Никто не скажет, что намеренья художника мелки.
Что он способен ощущать лишь ваянье Росконда!..
Но где улыбку взять готовой?
Не буду же работать я из собственной души?..
В младенчестве порыться, что ль, или в молодости новой?
Иль в глубине страны, в какой-нибудь светлеющей тиши?
Так много радости в стране,
Но ведь не это нужно мне:
Меня не восхитишь улыбкою обычной,
Хочу загадочной, дразнящей, эротичной!..
Пойду искать сейчас в натуре морду.
Не все же дурочки имеют
Мировоззрение суровым!
Кедров ищет в натуре готовую начисто, не допускающую кривотолков улыбку Джиоконды; жизнь его наполняется приключениями, но все наличные улыбки он забраковал и возвратился домой безуспешно, исполнившись творческой горечи. К тому же времени гносеологическая экспедиция в предгорьях Копет-Дага закончила свои работы всемирного значения, и жена Кедрова близка к возвращению.
6-е действие. ОтчаяниеКедров
Нет ничего! У нас в стране хохочут,
А Джиоконды — нет ее!
Вот женщина: допустим, что ее щекочут,
Она ж должна быть рада, а говорит, что ничего.
Я сам улыбку много раз организовал,
Путем щекотки, иль просто так, всерьез,
Но нужной мне улыбки не видал.
Тогда пошел я по дороге слез…
И что ж! Я плачу, а они мне верят
И тоже слезы льют в пустое место, —
Улыбкой Джиоконды их душу не измерить.
Ужли ж им радость возрожденья неизвестна?!
Однако встретил я одну великую девицу,
Но с той лишь надо мужество лепить…
Я, как обычно, ей про то, что в юности ей снится,
Она же мне дала в лицо рукой и не велела говорить.
Кедров идет по улице. Жена его идет под руку с другом Кедрова — очеркистом (он теперь также занимается малыми формами и сценариями). Они уже давно в Москве, Кедров останавливается в удивлении: жену он видит первый раз после разлуки.
