Владимир Ступишин - Статьи
Интересно, что сегодня уже и в Соединенных Штатах, известных своими имперскими замашками, находятся вполне ответственные люди, которые понимают простую истину неминуемости разрушения тех мультиэтнических государств, границы которых проведены “с минимальным учетом этнических и культурных пожеланий живущего в пределах этих границ населения” и не в состоянии компенсировать “прошлые обиды” этнических образований и удовлетворить их ожидания, связанные с надеждами на будущее. Так думает, в частности, бывший председатель Национального совета по разведке ЦРУ Грехем Фуллер, которого неосторожно процитировал профессор А.И. Уткин (“НГ”, 13.10.98), горячо протестующий против такого прогноза, поскольку сам он ратует за увековечение принципа “священности” и “окончательности” существующих границ и призывает пожертвовать ради этого правом народов на самоопределение. Но сей охранитель целостности государственных границ не учитывает того, что на протяжении по крайней мере всех послевоенных лет неуклонно развивалась, преодолевая сопротивление самых мощных государственных военных и политических машин, поистине глобальная тенденция последовательной гуманизации отношения некогда господствовавших в мире имперских наций к оказавшимся в их власти этносам, чье национальное самосознание отказывалось терпеть инонациональный диктат и начало требовать уважения к естественному праву на самоопределение в тех формах, которые наиболее целесообразны с точки зрения их жизнеобеспечения и выживания. Осуществление подобного права народов является необходимейшим условием соблюдения и прав человека, практически невозможного, когда народ, состоящий из этих самых человеков, находится в состоянии подчинения другому народу. Совершенно естественно, что такая тенденция не умрет до тех пор, пока будет хотя бы один униженный и угнетенный народ, стремящийся к самоопределению. Не умрет, потому что нет ничего естественнее стремления исторически сложившегося этноса, то есть народа, быть самим собой, а не нивелированным под “россиян”, или “испанцев”, или “британцев”, или “азербайджанцев”, или “китайцев”, или какого-нибудь еще суперэтноса (так теперь иногда прикрывают имперские поползновения хитроумные политологи и политики-державники и официальные патриоты, ностальгирующие по старой, как век, тактике “держать и не пущать”).
И вот эта-то абсолютно реальная и неустранимая никакими заклинаниями перспектива, связанная, повторяю, с дальнейшей гуманизацией мирового сообщества, вызывает злобную реакцию охранителей государственных границ и территорий, как если бы они были неким творением Божьим. “Святость” этих вполне земных изобретений не может быть оправдана никакими моральными соображениями, ибо нет таких нравственных принципов, которые бы ставили их выше естественных, то есть действительно от Бога, прав человека и любого народа на жизнь и позволяли бы приносить в жертву людей во имя каких бы то ни было идей и институтов. Невозможность придумать сколько-нибудь убедительные моральные оправдания побуждает сторонников неприкосновенности государственных границ к поиску юридических оснований, а поскольку и этот поиск обнаруживает их полную несостоятельность, они не останавливаются перед обыкновенными фальсификациями,приписывая международному праву то, чего там просто нет: видимо, в расчете на неосведомленность широкой публики, которой трудно, да и недосуг проверять выдумки остепененных мистификаторов.
Публику запугивают таким следствием осуществления принципа самоопределения, как появление большого количества новых государств. Почему-то в ходу цифра двести. Кто ее выдумал, не знаю. Но даже если это и так, то в чем тут беда для обыкновенных людей, у которых другие заботы, не совсем ясно. Говорят: ахах, число членов ООН удвоится! Ну и что? За 50 лет существования данной организации число ее членов вообще учетверилось, и никто от этого не пострадал, а молодые и малые нации даже очень выиграли, превратившись из задворков империй в самостоятельных членов международного сообщества, с которыми и большие в общем-то вынуждены иногда считаться, во всяком случае их голоса в ООН еще как учитывают и подсчитывают. А то и какую-никакую помощь отваливают.
Г-н Уткин сделал открытие. По его мнению, “со статьями Хартии Объединенных Наций (можно, конечно, и так, хотя в нашей юридической и политической литературе принят термин “Устав ООН”. -B.C.), с Хельсинкским актом 1975 года” якобы закончилась “битва двух принципов”. Один из них – национальное самоопределение. Только это не просто принцип, но еще и право, признанное за всеми народами мира. Другой принцип, по Уткину, – “священность и неприкасаемость границ суверенных государств”. Но в Уставе ООН есть территориальная неприкосновенность государств (именно неприкосновенность, а не “неприкасаемость”, которая, насколько всем известно, из другой оперы, а именно: из жизни индийских каст). В Хельсинкском Заключительном акте записаны “территориальная целостность государств” и “нерушимость границ”. Как принципы, но не как право. И нигде, ни в одном международно-правовом документе “священными” они не числятся. Что же касается выдуманной г-ном Уткиным “битвы”, то и ее тоже не было нигде, кроме сочинений некоторых политологов, ибо упомянутые принципы нисколько не противоречат друг другу, поскольку территориальная целостность и границы – это из области межгосударственных отношений, а национальное самоопределение – из области отношений между государством и собственным населением. С принятием Устава ООН не закончилась какая-то непонятная “битва”, а началось и было подкреплено целым рядом других фундаментальных документов мирового сообщества, и в том числе Хельсинкским актом, подлинное торжество права на самоопределение. И неправда, будто бы ХЗА установил “абсолютное превосходство принципа государственного суверенитета, об окончательности европейских границ”(так написано у г-на Уткина). Нет там ничего такого. И факты развала СССР и Югославии и воссоединения Германии, на которые ссылается ученый автор, не опрокидывали “принципа окончательности и нерушимости границ”, ибо ХЗА не только не исходит ни из какой “окончательности”, но, более того, признает возможность мирного изменения границ. И на нерушимость границ в приведенных случаях тоже никто не покушался, ибо никто не нападал на упомянутые государства и территориальных претензий к ним не выдвигал, а именно в предотвращении таких действий и заключается весь смысл этого принципа, как и принципа территориальной целостности.
Неправда и то, что в настоящее время этнические конфликты якобы пришли на смену противостоянию Восток-Запад. Выходит, что во время этого противостояния таких конфликтов вовсе и не было? И они только сейчас появились на свет? Но разве не в период самого высокого обострения упомянутого противостояния самоопределилось подавляющее большинство нынешних членов ООН, причем, как правило, в результате национально-освободительных движений, а что это, как нс конфликты? И зачем же сочинять небылицы о том,что право на “сецессию”, то есть на отделение, якобы “никогда не признавалось международным сообществом как некая норма” и что “международное право не признает права на сецессию”. Что помешало г-ну Уткину заглянуть в такой фундаментальный документ, как Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам, принятая Генеральной Ассамблеей ООН еще 14 декабря 1960 года и действующая по ею пору, как и пакты о правах человека от 16 декабря 1966 года, ратифицированные подавляющим большинством членов ООН? В этих документах черным по белому записано, что самоопределение – это право всех народов и выражается оно прежде всего в независимости, что, как известно, невозможно без “сецессии”. Кстати, даже такой борец с “сепаратизмом”, как юрист Юрий Решетов, не сомневается в том, что “современное международное право рассматривает отделение в качестве формы реализации права на самоопределение” (“НГ”, 27.10.98). Сделанная им при этом оговорка, будто бы речь идет о “совершенно исключительной ситуации”, ничего не меняет в существе дела, тем более что сама оговорка не соответствует ни документам, ни практике ООН. Самоопределение через отделение – процедура отнюдь не исключительная, хотя, впрочем, и не обязательная: если тот или иной народ изберет иную форму самоопределения – это его право, но, опять же, именно его право, ибо в этом праве – суть принципа самоопределения. Однако нам у Решетова важна не его ошибка, а подтверждение юристом-профессионалом надуманности утверждений о якобы отсутствии упоминания о “сецессии” в международном праве.
Прибегает г-н Уткин и еще к одному пугалу: на полном серьезе он пускается в рассуждения о победе “германского этноцентризма” и о “смещении мирового восприятия к главенству этноцентризма” как еще одного нехорошего порождения принципа самоопределения народов. При этом он делает вид, что готов согласиться с утверждениями “жрецов и жертв национального самоопределения” (при чем тут жертвы, не совсем понятно), что “игнорирование императивов самоопределения аморально”, но с оговоркой: “если считать аксиомой, что сохранить самобытность можно только выдворив носителей иного культурного стереотипа за свои территориальные пределы”. Такая увязка национального самоопределения с откровенно изуверскими целями явно призвана опорочить сам принцип, истинная суть которого в обретении данным народом собственного национального достоинства,.а совсем не в этнических чистках, которые являются преступными на ционалистическими эксцессами, а отнюдь не закономерностью национально-освободительного движения. Но эксцессы свойственны и любым другим проявлениям человеческой жизнедеятельности. Потому и нужны международные репрессивные законы вроде Конвенции о предупреждении преступления геноцида, для того и принят Статут Международного уголовного суда, чтобы пресекать такого рода эксцессы. Но если агрессивен национализм, особенно расистского толка, то это совсем не означает, что подавлению подлежит нормальное национальное чувство, присущее любому нормальному человеку, любящему свой народ и свою родину и желающему защитить их честь и достоинство от инонациональных обидчиков. И построить собственное государство, когда есть для этого силы и возможности. Кстати, так везде всегда и было.
