Олеся Герасименко - Неединая Россия
По опросам ВЦИОМ, зарплату основным источником дохода назвали меньше половины опрошенных приморцев. Так что значительная роль теневого сектора в экономике Дальнего Востока — не только наследие 1990-х, когда самой эффективной властью на Дальнем Востоке была группировка «Общак».
«Приморский сепаратизм существует, но главная его проблема в том, что он культивируется из Москвы. В глубине души все московские чиновники уверены, что, если нам разрешить спокойно ездить на праворульных машинах, мы скоро достанем из-под кровати по автомату, который у нас у всех там лежит, и объявим независимость, — усмехается владелец успешной медийной компании. — Я спрашивал у руководителей, мол, вам не кажется, что надо бы выйти на Москву с предложениями налоговых льгот для местного бизнеса, как-то таможенное законодательство изменить. Страна у нас большая, а всех под одну гребенку ориентируют на Европу. Но местные руководители мне отвечали: понимаешь, в нас уже столько денег вложили, что, если мы попросим еще чего-то, нам этого никто не даст, нас никто не поймет. Все чиновники здесь живут с оглядкой на Москву».
Недовольство жителей Дальнего Востока федеральным центром подогревается тем, что пример «другой жизни» у них прямо перед глазами. Если в Приморье китайские стройки не так заметны, то работы под Хабаровском на переданных КНР при уточнении межгосударственной границы в 2008 году островах площадью 171 кв. км не могут не задевать местных жителей. Остров Тарабаров теперь называется Иньлун («Серебряный дракон»), а западная часть Большого Уссурийского — Хэйсяцзы («Черный медведь»). С материка к Большому Уссурийскому острову через Амур уже достраивают мост. Работы велись круглосуточно даже в 30-градусный мороз, цена моста — 603 млн юаней (3 млрд руб.), длина моста — 6 км. Сдача в эксплуатацию — октябрь 2012 года. Россия со своей стороны тоже возводит мост на Уссурийский остров, но темпы существенно медленнее: за год возведено всего несколько опор.
Между тем Китай в сентябре 2011 года на слиянии рек Амура и Уссури начал строить новый город — Усули. От Хабаровска до него рукой подать — 22 км. Со стороны российской границы видны башенные краны. 12 кв. км планируют застроить за восемь лет, вложив в город $6 млрд. КНР планирует к 2020 году достигнуть турпотока к Большому Уссурийскому острову в 1,5 млн человек в год. Туристов завлекают нетронутой природой и изучением русского, в буклетах пишут о бутербродах с икрой, лыжах, катании на собачьих упряжках и подледной рыбалке.
«При этом в 700 м от этого вот китайского ВДНХ находится поселок 1857 года сборки», — иронизирует известный в Хабаровске блогер, фотограф Александр Леонкин. Местные за стройкой следят с интересом, планируют проводить выходные в отстроенном китайцами туристическом раю и вспоминают, что в Хабаровском крае последний раз город с нуля пытались построить в 1986 году: проект Бонивура прожил три года и был заморожен. Разглядывая проект Усули, хабаровчане злятся: «Теперь в пятницу Хабаровск будет вымирать, чтобы непонятно зачем ожить утром понедельника».
Чтобы разобраться, что именно угрожает Приморью — Китай, сепаратисты или мигранты из СНГ, — я иду на лекцию профессора кафедры математических методов в экономике Александра Абрамова в ДВФУ. Абрамов участвовал в разработке концепции развития Владивостока до 2020 года и работал в 2011 году по целевому гранту в 30 млн руб. от РГНФ над изучением темы «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе».
На втором часу выступления я поняла, что Абрамов говорит ровно о тех же проблемах и путях их решения, которые поднимали на встречах со мной «сепаратисты» — просто научным языком. Дальнему Востоку, утверждает он, необходимы законодательные люфты, особые бюджетные и налоговые зоны, отмена ограничения на определенные виды деятельности, закрепление центральных офисов компаний здесь, а не в столичном регионе. Я вспоминаю, как горожане возмущались тем, что головной офис крупнейшей компании, «Дальневосточного морского пароходства», расположен в Москве. Абрамов говорит, что фактический запрет челночного туризма (прямо пострадали 15 тыс. человек, с семьями — гораздо больше) привел к повышению миграции из региона. Введение 500-километровой пограничной зоны отчуждения, где нельзя ничего строить, свело на нет развитие туризма. А китайские гостиницы и развлекательные центры стоят в шаге от погранпункта.
Абрамов вспоминает о неразвитых транспортных возможностях края: все порты Дальнего Востока РФ вместе взятые переваливают меньше грузов, чем крупные порты соседних Китая и Южной Кореи. В инфраструктуру Приморья готовы вкладывать соседи, заинтересованные в импорте сырья или использовании РФ для транзита своей продукции на Запад. Однако Москва пока не дает им ходу в силу «геополитических соображений». Например, в ноябре 2011 года Южная Корея предложила России построить параллельно Транссибу скоростную железнодорожную магистраль, которая обеспечивала бы перевозку за сутки. Сейчас у РЖД существует только коммерческий проект «Транссиб за семь суток», обеспечивающий перевозку грузов из дальневосточных портов до границы с ЕС за неделю. «Реализация проекта позволила бы разгрузить транспортную часть Транссиба и обеспечить перевозку грузов до 150 млн т в год, — объясняет Абрамов. — По корейским оценкам, дублер мог бы конкурировать с авиапотоком. Это позволило бы достичь окупаемости проекта в течение шести лет».
Пока все планы развития региона остаются на бумаге, люди с Дальнего Востока уезжают, и все попытки удержать их безуспешны. Объявленная Владимиром Путиным Программа переселения соотечественников в Приморье потерпела крах: в 2006 году по ней планировали привлечь 18 млн человек, а на деле за шесть лет в край из-за рубежа приехали жить три тысячи человек. Для сравнения, по данным Приморскстата, население Приморья только за год уменьшается на 15 тыс. человек. Один поток отъезжающих тянется на Запад, причем даже тут в покидающих Приморье людях сказывается нелюбовь к Москве. Как и в Новосибирске, многие дальневосточники стараются уехать не в столицу, а для начала выбирают более интеллектуальный и творческий Петербург с его дешевыми квартирами.
Многие используют обе российские столицы лишь как плацдарм для окончательного отъезда из России в Европу. Кто-то уезжает даже в Мексику и пишет оттуда, что Мехико-Сити не сравнится по опасности с родным Чуркиным. Вторая волна идет на Восток — в 1990-е это была Япония, а с начала 2000-х — Китай. Молодые люди, закончившие Дальневосточный университет и выучившие китайский язык, могут сравнительно легко найти себе работу с оплатой $3-5 тыс. в месяц. «Сын переехал пару лет назад. Сейчас живет в Харбине, гоняет на джипе. У них тихо, чисто и безопасно. На старости уедем жить туда и не вернемся», — рассказывает мне владелец успешного туристического агентства.
В крае говорят, что каждый рано или поздно приходит к пониманию: «Если хочешь здесь жить, решать все вопросы надо самому». «У нас тут не сепаратизм. Просто шило выперло в этой части мешка, — уверен Матвиенко, автор проекта сдачи Владивостока в аренду. — Люди, те, что уезжают из этой страны в одиночку, и те, что предполагают „отъехать“ целыми территориями, в сущности думают одинаково. Они не верят в способность власти грамотно управлять».
14 мая 2012
Русский Север
«Мы на своей земле не хозяева»
В 2010 году в Архангельске вышел сборник поморских сказок. Одиннадцать историй под твердой обложкой с иллюстрациями местного художника и переводом на три языка — русский, норвежский и помОрьскую говОрю, «живой язык коренного населения Поморья». В аннотацию поставили старинную поморскую пословицу «Норвежцы те же поморы, только говОря другА», назвали сборник тоже двуязычно — «Поморьски скаски. Pomoreventyr».
«Жил-бЫл тадь, который порАто не любИл лунУ», — читает мне сказку о воре, замазавшем дегтем луну, редактор сборника Иван Мосеев. «Слышите, как повышается тон к концу предложения? А ударные мы выделили прописными буквами, чтобы детям удобнее было. Это тот самый язык, который Ломоносов в черновых записках к грамматике назвал „поморский диалект“, вместе с малороссийским и московским», — говорит он.
Мы сидим в его кабинете в здании Федерального арктического университета, где Мосеев возглавляет Поморский институт коренных и малочисленных народов Севера. «Поморьски скаски» он называет одним из своих «этнофутуристических проектов». Издательские расходы Ассоциация архангельских поморов разделила с Норвегией пополам, напечатали три тысячи экземпляров, тысячу раздали по региональным библиотеками, а две отправили в королевство. Сборник не сразу дали вывезти: пограничники потребовали справку, что он не является историческим и культурным достоянием государства. За справкой надо было ехать в Петербург, поэтому решили схитрить: в Норвегию на гастроли ехал местный оркестр, и книжки рассовали по сумкам музыкантов.
