Анна Соколова - Корпорация «Подмосковье»: как разорили самую богатую область России
Громов был самым младшим из трех братьев в семье саратовских военного. Родился в 1943 году, в тот же год его отец умер на фронте. Воспитанием детей занимались мать, бабушка и дедушка.
В 1955 году Громов поступил в саратовское военное училище. За два года до этого его окончил старший брат будущего губернатора Алексей. Через семь лет Борис продолжил обучение в Ленинградском командном училище имени Кирова. После учебы его распределили в Калининград. Через четыре года он пошел учиться в московскую Академию имени Фрунзе. Впоследствии признавался, что сделал это поздновато – через четыре года после начала службы, а не через два, как некоторые его однокашники. Стремление сделать карьеру в нем было сильно уже тогда, и засиживаться на низких должностях он явно не собирался.
После академии Громова сначала хотели направить в Мурманскую область, за полярный круг. Но внезапно планы начальства изменились, и будущий губернатор на пять лет оказался в Майкопе. Эту должность можно назвать синекурой – тихим местом для того, чтобы встретить старость на даче у моря. Но у молодого и амбициозного Громова имелись другие планы.
В Майкопе он познакомился с будущим подмосковным министром по осуществлению контрольной деятельности Виктором Шилиным.
«С 1972 года мы знакомы. И по жизни получалось так, что я всегда был его заместителем, – рассказывал Шилин в книге о Громове. – Это меня очень устраивало».
С 1998 года Шилин руководил аппаратом общественного движения «Боевое братство».
Многие члены этого движения потом становились руководителями областных структур, заседали в районных администрациях, выдающих разрешения на скупку земель. И это понятно: «Боевое братство» объединяло бывших воинов-интернационалистов, многие из которых служили под началом Громова в Афганистане.
Без сомнения, это самый славный период жизни будущего подмосковного губернатора. Его, тогда еще полковника, отправили в Афганистан в январе 1980 года. Вылетая в Кабул из Ташкента, он прихватил с собой парадный мундир на всякий случай. Мундир не пригодился. Жить пришлось во временных домиках на колесах, отапливаемых буржуйками. Через два года он приехал в Москву генерал-майором, чтобы учиться в академии Генерального штаба.
После учебы в 1987 году Громова назначили командующим 40-й армией и он вернулся в Афганистан. Теперь он руководил боевыми действиями советской армии в этой стране. Его штаб уже располагался не в теплушке на колесах, а в бывшем дворце Амина в столичном городе Кабуле, занятом советскими войсками. Там он планировал последнюю перед выводом войск операцию «Магистраль».
Она стала самой крупномасштабной за всю историю афганской войны. На прорыв блокады города Хост было брошено более 10 000 солдат, около 500 машин и 300 единиц бронетехники. Наиболее ожесточенное сражение произошло в районе высоты 3234. Там стояла девятая рота: в течение двух дней 39 человек отбили 14 атак. В итоге на высоте осталось всего пятеро бойцов с двумя магазинами патронов на каждого. В этот момент к ним подоспела подмога.
За операцию «Магистраль» Громову дали Героя Советского Союза. А про девятую роту Федор Бондарчук снял одноименный блокбастер.
После успешно проведенной операции выяснилось, что вышестоящее начальство решило вывести войска из Афганистана. Президент СССР Михаил Горбачев получил за это решение Нобелевскую премию, а самим выводом 140-тысячной советской группировки из Афганистана занялся будущий губернатор Подмосковья.
Вся выросшая за годы войны инфраструктура передавалась афганским «товарищам»: место советских солдат уже через пару лет заняли моджахеды, им достались авиабазы, склады, казармы – всего 183 военных городка.
Громов покидал эту страну на последнем БТРе, вез с собой самое ценное – обернутое в брезент знамя полка. На случай захвата моджахедами машина была заминирована, чтобы ни знамя, ни советский генерал не достались врагам. На мосту, соединяющем Афганистан с Союзом, была подготовлена трогательная встреча. Под прицелами фото– и телекамер генерала Громова встречал его пятнадцатилетний сын Максим.
Громов вернулся с войны настоящим героем, стал народным депутатом. В 1990 году он познакомился со своим, пожалуй, самым верным сослуживцем Алексеем Пантелеевым, до 2009 года работавший первым вице-премьером области.
Это произошло на военных сборах. Громов задал Пантелееву какой-то вопрос, тот ответил невпопад, но генерал его все равно почему-то запомнил. Через пару дней он прилетел в его дивизию посмотреть, как идет подготовка к приезду выводимых из Европы частей. Полк Пантелеева должны были сократить, Громов поинтересовался, как он дальше планирует строить свою карьеру и порекомендовал попытаться устроиться в Генштаб.
После краха ГКЧП Пантелеев стал правой рукой Громова. Ездил с ним по «горячим» точкам, занимался решением насущных проблем.
«Постепенно, кроме служебных, у нас возникли чисто человеческие отношения, – вспоминал Пантелеев. – Я не могу назвать это дружбой, слишком большая разница и по возрасту, и в служебном положении, но я видел, что Борис Всеволодович относится ко мне с душевной теплотой и симпатией».
Когда Громов стал замминистра обороны, Пантелеев был рядом. Отношения будущего губернатора с шефом Павлом Грачевым были напряженными. А после того, как генерал высказался против начала чеченской кампании, министр обороны и вовсе поставил вопрос о его увольнении. Но всеми любимого полководца нельзя было уволить просто так. И его перевели работать в Министерство иностранных дел. Правда, ни кабинета, ни штата, ни оклада ему не причиталось.
Тем не менее верный Пантелеев остался с ним. Он с другими помощниками Громова несколько дней держал осаду кабинета своего начальника в Минобороны, в котором, к слову, работал сам маршал Жуков. После того как громовцев все же выселили в МИД, Пантелеев работал там полгода без зарплаты, хотя мог бы продолжить самостоятельную военную карьеру.
И он был не один такой: вокруг генерала собралась группа людей, которые следовали за ним повсюду. Вот, к примеру, однофамилец Громова Василий. В начале 1990-х годов он разбирал почту будущего губернатора в Минобороны, потом ютился в небольшом кабинете в здании МИДа вместе с десятком других помощников Громова, которые решились перейти с ним в дипломатическое ведомство. Во время выборов губернатора возглавлял штаб Громова. Потом стал заместителем председателя правительства. Именно на таких людях и держится подмосковный кабинет министров.
Когда Громов решил баллотироваться в губернаторы, Алексей Пантелеев тоже остался неподалеку. Тогда главы регионов шли на выборы в паре с предполагаемыми замами. Но вторым человеком в области предполагалось сделать не верного Пантелеева, а депутата фракции «Яблоко» Михаила Меня. Это более известная политическая фигура, к тому же строгого военного генерала неплохо было бы уравновесить демократом – так можно было рассчитывать на поддержку избирателей разных политических убеждений.
Однако через два года Мень уволился и перешел работать в мэрию Москвы, а позже и сам стал губернатором Ивановской области.
В начале 2003 года газеты написали, что Меня «сожрали» «черные полковники».
«О существовании “военного лобби” в администрации Московской области говорили давно и даже оправдывали Бориса Громова, – писала “Новая газета”. – Мол, кому еще ему доверять, как не бывшим подчиненным, с которыми он прошел огонь, воду и медные трубы. Оправдывали до тех пор, пока методы работы новых чиновников не стали напоминать казарменные».
К «черным полковникам» газета причисляла заменившего Меня на посту первого заместителя председателя правительства области Алексея Пантелеева, главу аппарата областного правительства Игоря Пархоменко, его зама Бориса Жиганова, отвечавшего за кадровые вопросы, а также министра печати и информации Подмосковья Андрея Барковского.
За умение снимать людей с должностей Пантелеева и его товарищей прозвали «фотографами». Любимая фраза Пантелеева якобы звучала так: «Чтобы завтра этого человека не было в здании». Если верить газетам, все приходящие работать в подмосковное правительство проходили тщательную проверку, а в кабинетах стояли прослушивающие жучки.
Казус ИКЕА
И не только у них. Глава представительства ИКЕА Леннард Дальгрен, построивший три магазина в Подмосковье, описал в своей книге о России встречу с одним сотрудником ФСБ. Придя к Дальгрену в кабинет, он положил на стол какой-то прибор, который тут же запищал и замигал лампочками. «Вы знаете, что ваш кабинет прослушивают?» – спросил ФСБшник. Потом нажал какую-то кнопку на своем аппарате и сообщил: «А теперь уже нет».
Первый магазин по продаже мебели ИКЕА популярной шведской марки открылся в подмосковных Химках в 2000 году.
Казалось, областные власти готовы таких именитых инвесторов на руках носить. Местные министры и губернатор на всех заседаниях рассказывали о том, насколько благоприятен инвестиционный климат в Подмосковье по сравнению со столичным.
