Филипп Грибанов - Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы
Занимать себя сексом и занимать себя любовью… Где бы набраться премудрости отличить одно от второго? И я кричу:
— Женщины! Помогите! Не оставьте в неведении!
Я распечатал оба диалога и начал поочередно подсовывать листок своим знакомым девушкам. Ну и наслушался же я, скажу вам, дорогие читатели! Какой там Петросян, какой там «Comedy Club»? Истинные перлы надо вылавливать в народе.
Лиза, сосредоточенно сведя брови, внимательно вникала минуты две, а потом сдалась:
— Это что такое?
— Один из диалогов принадлежит паре занимающейся сексом, второй — паре, занимающейся любовью. Как бы ты рассудила, что есть что?
Лиза опешила.
— Ну и ну! Где же ты такого насобирал?
— Конечно, у меня здесь лишь слабое звукоподражание. Ведь обычным текстом этого почти не передать. А насобирал из достоверных источников. Ну, так что?
— Я думаю, первый диалог больше подходит паре, которая занимается любовью.
— А теперь обоснуй!
Лиза в задумчивости стала обмахиваться листочком, как веером, видимо, считывая с носителя какие-то сверхъязыковые эманации[27]. Потом опять обратилась к первоисточнику.
— Я так считаю, потому что в первом диалоге явно больше нежности со стороны мужчины.
— Заметь, там роли не расписаны. Как ты определила, где мужчина, а где женщина?
— Ээээ… Ну первая-то реплика принадлежит мужику, судя по… по стилю, что ли…
Мне уже безудержно икалось от смеха.
— Какие именно единицы для тебя показательны с точки зрения стиля?
— Вот «Ш-ш-ш-ш…», к примеру.
— Да почему же?
— Ну не станет нормальная женщина шипеть в постели!
— А мужик? — Я уже помирал от спазмов.
— А че мужик? На то он и мужик, чтобы…
— …шипеть в сексе? — заплакал я в корчах.
— Типа того.
Меня сразила агония. Я ревел навзрыд и терял сознание от нехватки кислорода.
— Балбес! — шутливо шлепнула меня Лиза. — Со всякой фигней пристает тут…
Правило номер один: шипеть в постели, аки змий, — безусловная прерогатива мужчин. Правило номер два: шипение в данном случае не есть проявление агрессии, а напротив, свидетельствует о нежных чувствах мужчины к даме.
Я пришел в себя и продолжил исследование. Благо, мы дружим давно и можем обсудить что угодно.
— Значит, вторая и четвертая реплика принадлежат, соответственно, женщине?
— По логике вещей, да.
— А по каким еще признакам?
Лиза опять вперилась в шифровку.
— А еще гласных больше. И вопросительные тона тоже в пользу этого свидетельствуют.
Когда я ставил вопросительные знаки, я делал это исключительно ради того, чтобы передать игру, перепады тона в голосе. Другого инструмента я просто не смог подобрать. Лиза же, и глазом не моргнув, сочла это не только уместным в тексте, но и соответствующим действительности.
— Стало быть, женщины, занимаясь любовью, больше задают вопросов, а мужчины работают чисто в повествовательном стиле, да?
— Правильно. И рот женщины чаще держат открытым, отсюда и больше гласных звуков.
— А мужчины?
— Мужчины преимущественно сопят и мычат сквозь стиснутые зубы, — терпеливо разъяснила мне Лиза.
Мужчины, я вами горжусь. В совокуплении вы ближе к низкочастотным напевам тибетских монахов, чем к заливистому баварскому йодлю. Солидно, солидно, по-мужски…
— Лизка, давай вернемся к первому вопросу. Почему диалог номер два для тебя не похож на занятие любовью? Почему ты считаешь, что там один голый секс?
— Так все сразу видно: мужик ведет себя, как животное! Щас… О! Смотри! «Ррррр! Ррррр!» Рычать-то диким зверем зачем? И вот тут еще… «Ыыыааа!!! Ыыыааа!!!» Ишак, ни дать, ни взять!
Формулируем еще одно правило: анималистическое звукопод-рожание в сексе выдает его исключительно плотскую сущность и отсутствие возвышенных чувств между партнерами. Однако не включайте сюда шипение — это совсем другое дело!
Моя следующая респондентка Аня — очень открытый и не обремененный склонностью к рефлексии человек. Она сразу и без обиняков рассказала мне, что в ее жизни был как просто фрикционный секс, так и половые отправления на волнах всепоглощающей любви. Она с радостью согласилась распознать, что к чему, и с первых же секунд попала в точку:
— Тоже мне, загадка тысячелетия! — фыркнула она доброжелательно. — Ежу понятно, что в первом случае никакой любовью и не пахнет.
— А какой любовью пахнет во втором случае?
— А здесь все налицо, все атрибуты. Мужчинка-то повизгивает!
— И что сие означает?
— Повизгивает, следовательно, открывается, являет свою беззащитную сущность. Когда самец просто снимает сексуальное напряжение, он лидирует и подавляет. Заботится в первую очередь о своем наслаждении, подчиняет женщину, даже шлепать ее может или за волосы, к примеру, таскать. Самцует! Властвует!
— Так, а в нашем случае?
— Я и говорю: тут он сбросил маску и предстал таким, какой он есть на самом деле. То бишь жаждущим ласки, нежности…
— …материнской груди, — продолжил я за Аню ряд искомых мужчиной благ.
— Зря прикалываешься, между прочим. Материнская грудь — сильнейший архетип[28], который в сексе очень активно сигнализирует из мужского подсознания. Если, конечно, мужик расположен к партнерше всей душой без остатка. Так что суду все ясно! — Аня придвинула листочек обратно ко мне и прихлопнула по нему ладошкой.
— Любовь?
— В чистом виде! — важно заверила меня Анюта.
— Ага, ну что ж… Раз так, то женщина, судя по всему, предаваясь любви, рычит и делает «Ыыыааа!!! Ыыыааа!!! Ыыыааа!!!» — я правильно понял?
— Ничего странного. Женщина в ответ на искренние чувства приоткрывается в своей глубинно материнской природе, — с непроницаемым лицом заявила моя подруга.
Я вообразил маму, утробно ыакующую своему чаду, и призадумался о разрушительной силе психологического дилетантства в обществе. Прочитают пару плохоньких, с желтизной, изданий по психологии — и туда же… Хорошо, что смех, отмерянный мне лет на десять, я выржал в разговоре с Лизой, а то бы и тут хватал ртом воздух.
Я, товарищи, нарочно подсовывал листок с этими чревовещаниями сразу. Знаете, зачем? А чтобы проверить. Ведь что получается, когда задаешь вопрос «В чем разница между занятием сексом и занятием любовью»? Женщины в один голос твердят, что разница это сугубо перцептивная, базирующаяся едино лишь на внутренних ощущениях. Выдают автоматом, как дважды два. Но, простите, что ломается в автомате, когда перед ними выкладываешь вещдоки? Почему они сразу идут на поводу у некорректного вопроса? Сами же утверждают, что внешние проявления тут ничего не значат, — и сами же азартно бросаются в разбор полетов по бумажке. Мало того, что их пускаешь по заведомо ложному следу, так они еще и такие промахи дают в своих оценках, что одно выражение компетентности на их лицах при этом смешит до колик. Лиза угадала, кто там мужчина, а кто женщина, но допустила ляп в классификации диалогов. Аня мгновенно идентифицировала любовь, но даже на долю секунды не усомнилась, что это женщина в страсти издает рык и горланит диким ослом, тогда как мужчина впадает в детство.
Итак, женщины преимущественно осознают, что грань между понятиями «заниматься сексом» и «заниматься любовью» тоньше презерватива, и абсолютно в том правы. Но они тут же начинают противоречить сами себе, когда им предоставляешь образцы и задаешь вопрос в альтернативной форме. То, что первый диалог селектирован из наигранного порнографического действа, а второй любезно предоставлен моими любящими друг друга соседями, на самом деле ничего не проясняет и никаких оснований для выводов не дает. Звуковые фоны обеих сцен запросто взаимозаменяемы, так как это всего лишь звуки, бессознательные междометия, ситуативный паралин-гвистический феномен. Поэтому, друзья мои, орите что хотите — как в примитивной похоти, так и в проникновенном любовном слиянии. Настоящее различие мерцает где-то очень глубоко в душе.
Пэу-пэу! Цо-цо-цо! Пффууу!
Общаюсь с Ритой.
— Кирилл, а ты не считаешь, что можно заниматься сексом, а можно любовью?
— С удовольствием буду так считать, если хоть кто-нибудь толково объяснит мне внешнюю разницу. Вот покажи мне парочку, занимающуюся сексом, и парочку, занимающуюся любовью, — так я ж их перепутаю.
— Ну-у-у, в занятии сексом больше грубости, а заниматься любовью — это более эмоционально.
— Во-первых, тут логическая ошибка. Ты сравниваешь несоразмерные понятия. Эмоциональность имеет разные проявления, в том числе и грубость. Во-вторых, что для тебя — грубость, то для другой женщины совершенно приемлемая и даже желанная вещь, которую она ждет от любимого мужчины. Если быть до конца честным с самим собой, то станет ясно: разница эта целиком состоит из обыкновенного человеческого субъектевизма. Со стороны и то и другое смотрится абсолютно идентично; крайние случаи и извращения не берем.
