Варлам Шаламов - Эссе
Для русского стиха таким коренным, главным путем движения рождающегося стихотворения, его улучшения является сочетание согласных в стихотворной строке. Совершенство — и совершенствование — русского стиха определяется сочетанием согласных.
Истинная поэзия — самоочевидна (стихи — не стихи), но это отнюдь не значит, что она — чудо и потому не может быть объяснена. Стихи не пишутся по модели «Смысл <=> Текст»: терялось бы существо искусства — процесс искания — с помощью звукового каркаса добраться до философии Гете и обратно — из философии Гете почерпнуть звуковой каркас очередной частушки. Начиная первую строку, строфу, поэт никогда не знает, чем он кончит стихотворение. Но звуковой каркас будущего стихотворения, его очень приблизительная идея — при полной силе эмоционального напора — существует. Стихи всегда — эмоциональная разрядка и в этом их важнейшая особенность и повелительность.
2. Трезвучия согласных — основа гармонии стиха
Стихотворная речь является на бумагу, всегда одетая в военную форму особого образца — в «опорных трезвучиях», как их называет Ю. А. Шрейдер (Я имею в виду текст, который с разрешения его автора привожу в Приложении. Музыкальный — по происхождению — термин приходится употреблять из-за недостаточной разработанности теории стихосложения, учения о поэтической интонации. Вообще же я избегаю пользоваться музыкальной терминологией — ибо это одна из причин смешения понятий. Музыка — абсолютно иное искусство, чем стихи, и пользование ее терминологией только затруднит дело. Не случайно, Блок, как и Маяковский, не имел музыкального слуха. В его термине «музыка революции» при всей его конкретной ощутимости и филосфоской значительности меньше всего собственно музы ки. Маяковский в. детские лефовские времена вполне серьезно уверял, что музыка — буржуазное искусство.
Пастернак, в отличие от Блока и Маяковского, был музыкантом и в «Охранной грамоте» — лучшей своей прозе — оставил нам волнующую историю выбора одного из двух искусств. Но сама необходимость выбора говорила, что стихи и музыка — чуждые друг другу миры. Гениальные стихи: Я клавишей стаю кормил с руки — все же не музыка, а стихи. Для того чтобы написать Казалось, скорей умертвят, чем умрут, рулады в крикливом, искривленном горле, не надо учиться контрапункту. Стихи очень далеки от музыки. Даже в ряду смежных искусств — танец, живопись, ораторское искусство ближе стихам, чем музыка.), в звуковых повторах особого рода, в особенных сочетаниях согласных: без них стихотворение считается предприятием штатским.
В русском языке нет ничего (никаких явлений, мыслей, чувств, наблюдений, событий, жизненных фактов и прочая и прочая), чего нельзя было бы выразить стихами.
Стихи — всеобщий язык, но только не искусственное и условное создание, как эсперанто, а выросший в родном языке и обладающий всеми его особенностями, правилами и болезнями. Повторяемость определенного рода согласных букв и дает ощущение стихотворения. Однако роль этих звуковых повторов (опорных трезвучий) не ограничивается звуковым совершенством данной строфы. Поиск этих опорных трезвучий и составляет сам процесс художественного творчества применительно к русским стихам, подлежащий разумному учету и разумному отчету. Для поэта — это граница ненужного, лишнего. Этим экономится время работы, ибо все, что вне этих трезвучий, просто отбрасывается не попадает на перо. А то, что попадает, подвергается контролю, правке. Лучший вариант — это тот, который благоволит слуху, уху (опять же не в музыкальном значении слуха и уха). В торможении звукового потока мысль еще не играет главной роли. Главная роль отдается мысли при правке уже остановленного, зафиксированного звукового потока, но и то — большой вопрос, что тут главнее. Разум должен оставаться в разумных пределах — таков главный вывод из этого отрезка бегущей ленты стихотворения.
Все человеческие желания, мысли, чувства, надежды мы можем передать при помощи речи — тех самых тридцати трех букв русского алфавита, пересчитывание которых никогда никому не мешало. Этот алфавит передает и поэтическую речь, имеющую свои законы, в отличие, скажем, от художественной прозы, хотя, казалось бы, разница невелика. Русский алфавит состоит из тридцати трех букв — двадцати согласных и скольких-то гласных, используемых в канонических размерах русского стихосложения (ямб, хорей, дактиль, амфибрахий, анапест). Для русского стихосложения важны только согласные буквы, их сочетания и группировки, так называемые «фонетические классы». Возможность взаимной замены звуков человеческой речи должна быть ясна поэту, быть «на языке», «на кончике пера».
Приведем список фонетических классов русских согласных и их условные обозначения, которые понадобятся при разборе дальнейших примеров.
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
Это — Лермонтов-юноша. А вот Лермонтов — взрослый:
Посыпал пеплом я главу (ПСПЛППЛНКЛФ)
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы — даром божьей пищи…
Лермонтов мог написать: Посыпал грязью я главу Или: Посыпал прахом я главу, что сохраняло и размет и смысл, и тон. Терялась только выразительнейшая тонкость звукового повтора. Я не говорю уже о соответствии пустыни, птицы и пищи. «Пророк» — стихотворение последнего года жизни Лермонтова. Лермонтовский пророк говорил с богом на языке звуковых повторов.
А вот стихотворение «<Из альбома С. Н. Карамзиной>» (здесь удобнее повторы описывать не классами букв, а непосредственно самими буквами):
Любил и я в былые годы
Л—Б—Л—В—Б—Л—Г—Д
В невинности души моей
В—Н—В—Н—Н—С—Т/д/Д—Ш—М
И бури шумные природы,
<—H—I–V—Y—G—H—L
И бури тайные страстей.
Б—Р—Т—Н—С—Т—Р—С—Т:
Но красоты их безобразной
Н—К—Р—С—Т—Х/К/Б—3—Б—Р—3—Н ЩШ
Я скоро таинство постиг,
С—К—Р—Т—Н—С—Т—В—П—С—Т—Г/К/
И мне наскучил их несвязный
М—Н—Н—С—К—Ч—Л—Н—С—В—3—Н
И оглушающий язык.
Г—Л—Ш—Щ—3—К/Г/
Люблю я больше год от году
Желаньям мирным дав простор,
Поутру ясную погоду,
Под вечер тихий разговор.
И наконец последняя, лирико-сатирическая, типично альбомная строфа:
Люблю я парадоксы ваши
И ха-ха-ха, и хи-хи-хи*
Смирновой штучку, фарсу Саши
С—М—Р—Н—В—Ш—Т—Ч/Ш/К—Ф—Р—С—С—Ш
И Ишки Мятлева стихи…
Ш—К—М—Т—Л—В— С—Т—X
Все это замечательное стихотворение добыто с помощью звуковых повторов. Звуковой каркас — это и есть та самая художественная ткань, на которой вышиваются самые сложные философские узоры. Самостоятельная область познания мира… Но вернемся к «Русалке». Вся она насквозь экспериментальна и подчеркнуто антимузыкальна. Слово серебристая, названное в четвертой строке, скрыто в предыдущей (И старалась она доплеснуть до луны…) и полностью этой строкой предсказано. Кроме того, вместе с многократными «Л — Н» «Русалка» содержит еще и упражнения на ГЛАСНЫЕ. Так, первая и вторая строки первой строфы содержат три «о», а вторая — целых четыре «о»: «Озаряема полной луной…»
Позднее этот эксперимент повторил Пастернак: «О, вольноотпущенница, если вспомнится…» Но эксперимент с гласными себя не оправдал, равно как и державинские стихи без буквы «р» и многочисленные аналогичные опыта других авторов. Природа русского стиха — в управлении согласными. От того, что ты два раза в строке применил букву «о», ничего в стихе не меняется, применение же повтора согласных «ЛН» или «СТ» делает стихи стихом. Вспомним еще раз «Русалку»:
Русалка плыла по реке голубой,
Озаряема полной луной,
И старалась она доплеснуть до луны
Серебристую пену волны.
И шумя и крутясь колебала река
Отраженные в ней облака;
И пела русалка — и звук ее слов
Долетал до крутых берегов.
Плыла, колебала, пела, долетали — это и есть стихи! Количество примеров легко умножить;
Отворите мне темницу,
Дай же мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня
Я матерь божия, ныне с молитвою…
Люблю тебя, булатный мой кинжал…
И все, все остальное! Все хрестоматийное лермонтовское имеет надежную фонетическую основу. Поэтому-то Пастернак и посвятил Лермонтову «Сестру мою жизнь», что именно Лермонтов открыл, дал ему ключ к этим бесконечно богатым звуковым кладовым русского стихосложения.
