Владимир Белинский - Страна Моксель или открытие Великороссии
Обрати, уважаемый читатель, внимание — к началу XVII века Московское княжество занимает всего лишь территорию от Смоленска до Волги!
Все годы «великого собирания земель русских», попросту говоря, жестоких завоеваний, несли соседям Московии страшные разрушения. «Иначе не могло и быть. Новое государство, какъ и всъ области его, представляетъ какъ бы сплошное поле битвы».[264]
За побежденными не оставалось никаких прав, никакой собственности. Жестокий поработитель вел себя, как древний варвар. Но это была новая великорусская, рождающаяся нация.
«Имущество населенiя покоренныхъ областей (надо понимать — народов! — В.Б.) конфисковалось массами, конфискованныя предпрiятiя часто передавались въ другiя руки. Это быстро измъенило физiономiю страны до состава общественныхъ элементовъ и отношенiй между ними включительно. Новые пришельцы были военными людьми, и въ своемъ завоевательномъ движенiи и во внъшнемъ ростъ Москва сохранила свой первоначальный характеръ — характеръ военной колонiи въ покоренной странъ».[265]
Как пришли князья с дружинами в страну Моксель к финским народам поработителями, так и продолжали действовать и при последнем воинственном Рюриковиче — Иване Грозном. Чтобы не быть голословным, приведу описание похода Ивана Грозного на Новгород, состоявшийся в январе 1570 года, вторично полностью растерзавший город.
«Въ холодное зимнее время Иванъ собрался въ походъ, взявъ съ собой опричниковъ и цълое войско. Уже на границъ Тверской губернiи началась военная экзекуцiя, предъ которой блъднъли ужасы первого ливонского похода. Послъдовалъ систематическiй разгромъ всей области: отъ Клина до Новгорода царь оставилъ за собой пустыню.
2 января его передовые отряды показались подъ стенами города и окружили его со всехъ сторонъ. Пригородные монастыри были преданы разграбленiю и до 500 монаховъ были уведены. На другой день опричники проникли въ городъ, собрали всъхъ священниковъ и дьяконовъ и поставили ихъ рядом съ монахами на правежъ. Ихъ били съ утра до вечора, требуя по 20 р. выкупа за каждого. Какъ можно судить по документамъ, между ними нашлись счастливцы, которые избъжали пытки, уплативъ требуемую сумму. Другихъ ждала страшная участь. Царскiе пристава рыскали по домамъ и сгоняли жителей въ место, обнесенное оградой и охраняемое войсками. Въ пятницу 6 января прибылъ самъ Иванъ (Грозный. — В.Б.) съ сыномъ и 500 стръльцовъ. Онъ приказалъ бить палками, до смерти всъхъ монаховъ… Трупы ихъ были развезены по монастырямъ и тамъ погребены.
Наступила очередъ бълаго духовенства. Въ воскресенье утромъ передъ объдней архiепископъ вышелъ съ крестнымъ ходомъ на-встръчу царю на волховскiй мостъ и собирался благословить его. Иванъ не принялъ благословенiя и назвалъ его «волкомъ хищнымъ». Но все-таки приказалъ ему служить обедню у св. Софiи. Онъ намъревался повторить сцену расправы съ Филиппомъ. Царь принялъ даже приглашенiе отобедать у владыки. Онъ казался веселымъ и кушалъ съ охотой. Вдругъ среди трапезы онъ громко вскрикнулъ. По этому знаку опричники принялись исполнять то, что имъ было заранее приказано. Весь домъ архiепископа подвергся разгрому. Съ него самого сорвали одежду и вмъстъ с челядью бросили въ темницу. Въ следующiе дни терроръ достигъ ужасающихъ размъровъ. На главной городской площади было сооружено подобiе трибунала, окруженное орудiями пытокъ. Царь приступилъ къ быстрому суду. Горожанъ приводили сотнями, пытали, жгли на маломъ огнъ съ утонченными прiемами, затъм почти всъхъ приговаривали к смърти и везли топить. Окровавленныя жертвы привязывались к санямъ и ихъ по крутому откосу спускали къ быстринъ, где Волховъ никогда не замерзалъ. Несчастные погружались въ пучину. Младенцевъ топили, привязавъ ихъ къ матерямъ. Опричники съ пиками стояли на лодкахъ и наблюдали, чтобы никто не спасся.
По словамъ третьей новгородской лътописи избiение длилось пять недъль, и редкiе дни на тотъ светъ не отправлялось человек 500–600. Иногда число жертвъ возрастало до полуторы тысячи въ день. Первая псковская лътопись говоритъ, что въ общемъ погибло около 60000 человъкъ обоего пола…
Как бы то ни то было, отвратительная ръезня достигла ужасающихъ размеровъ, и когда Ивану больше некого было убивать, онъ обратилъ свою ярость на неодушевленные предметы. Съ особымъ звърствомъ обрушился онъ сначала на монастыри, предполагая тамъ измъну. По той же, вероятно, причинъ онъ принялся уничтожать торговлю и промышленность этого большого города. Всъ лавки въ городъ и въ пригородахъ, а вмъстъ съ ними и дома, были разграблены и разрушены до основанiя. При этомъ разрушенiи присутствовалъ самъ царь. Опричники же, если върить лътописямъ, рыскали кругомъ верстъ за 200–250 отъ Новгорода и вездъ дълали тоже самое…
Новгородъ никогда уже не оправился отъ нанесеннаго ему удара».[266]
Уважаемый читатель, погляди и поразмысли: что изменилось в этой стране? Да абсолютно ничего! Точно также ровно через 425 лет, в январе 1995 года, Россия двинула свои войска и своих опричников (ФСК и ОМОН) на Чечню и полностью, как многие годы назад, под корень уничтожила город Грозный. Какое совпадение! Суть Империи никогда не менялась и никогда не изменится. И здесь иллюзии напрасны! Если в Новгороде Иван IV с московитами уничтожил более 60 тысяч человек, то в 1995 году у Российской Империи аппетит не уменьшился — уничтожили в Чечне более 100 тысяч человек.
Склоним головы, уважаемый читатель, перед безвинными жертвами этой варварской Империи.
К Чечне мы еще возвратимся. Этот народ достоин преклонения. Сейчас же вернемся к Ивану IV.
Вот как описывает эти же деяния царя русский религиозный философ Георгий Петрович Федотов (1886–1951 гг.) в своей книге «Святой Филипп Митрополит Московский», переизданной в Москве в 1991 году (Париж, 1928), стр. 81–82.
«…Народ разбегался из насиженных мест, разоренных опричниной. Села и города пустели. В это время гражданская война царя с народом приняла новые формы. Разгрому и резне предавались целые города. Мы слышим это о Торжке и Коломне. В декабре 1569 г. погрому подверглись все города между Москвой и Новгородом. Это было настоящее военное завоевание в жестокой военной обстановке XVI века, завоевание собственной земли, не помышлявшей ни о восстании, ни о сопротивлении. Повод был дан доносом на новгородских властей, которые будто бы собирались предаться польскому королю. Но чем провинились Клин, Тверь, Вышней Волочек и другие города на пути царской рати?..
Убийства начались уже в Клину. Таубе и Крузе пишут, что в этом городе Иван встретил большую партию — 470 семейств — псковичей, которых гнали, по его приказанию, в Москву для заселения опустошенных мором местностей. Все они были перебиты заодно с клинчанами. Громящая орда приблизилась к Твери. Иван не вошел в город, а остановился в одном из ближайших монастырей. Войско грабило город, по приказу царя, начав с духовенства. Жгли то, чего не могли взять, мучили и убивали людей».
Кто может найти в описании живую народную связь Новгорода, Твери и Клина с Москвой 1570 года. Как мы уже исследовали и установили, даже в ХVI веке не существовало взаимной связи и взаимного доверия между народами, проживающими на пространстве от Смоленска и Пскова до Волги и Камы.
Что бы не «сочиняли» русские научные мужи на потребу Российской империи в оправдание таких деяний Московских Князей, а позже царей, это жестокое варварство оправданий не имеет.
Новгород своей культурой, своим историческим развитием, своей экономикой стоял значительно выше деспотической Москвы, и Московии в целом. Московские князья и боярство видели в этом постоянную угрозу для себя и лично для княжества. За ними кроме физической силы и жестокости ничего не водилось. В то время, когда за Новгородом имелось пять сотен лет культурных и экономических связей с Киевом и Европой.
Описание варварского разбоя лишний раз показывает — Московия в целом даже в XVI веке была страной не славянского народа, а более жестокого и коварного, имеющего совсем иную психологию и другие исторические корни.
Г.П. Федотов мысли, аналогичные нашим, высказал значительно раньше:
«Весь русский народ был не только жертвой царя Ивана, но и соучастником его преступлений. Один из древних историков смуты видел общую народную вину в «безумном молчании» перед царем. Но молчанием не ограничивалось потворство злу… И монастыри старались приписываться к опричнине, ради материальных благ. Мы видели интриганов-епископов и монахов в деле св. Филиппа. То были преступления отдельных лиц. Но уже вся русская церковь и вся русская земля (Московия. — В.Б.) несла ответственность за собор епископов, осудивший святителя».[267]
Вот такие «пироги испек» церковный Собор. Он и сегодня «выпекает» аналогичную продукцию. Вспомните хотя бы, так называемое «отлучение» от русской церкви Патриарха Всея Украины-Руси Филарета, давно покинувшего их церковь.
