Владимир Плотников - Ночной кошмар с Николаем Сванидзе
— Это разные проблемы. Люди, действительно, мало говорят о Чечне, тема которой становится интересна, к сожалению, только в самые острые и страшные моменты. А так народ достаточно равнодушен к тому, что происходит в Чечне. Это, с одной стороны. С другой стороны, люди вообще склонны очень быстро забывать страшное, и им не нравится думать о плохом. Это психологическое свойство всех людей. Но если говорить о самой ситуации в Чечне, я не считаю, что воз и ныне там. Другой вопрос, что движение значительно более медленное, чем хотелось бы. Но, здесь я присоединяюсь к тем, кто говорит: да, ситуация очень плохая и тяжелая, но что надо делать, чтобы все стало хорошо? Какие переговоры и с кем вести? На какие уступки идти? Я до сих пор не слышал на этот счет ни одного позитивного предложения. И я сам не готов выступить с такими предложениями.
— То есть, поскольку ни у кого нет позитивных предложений, телевидение почти не отражает эту тему? В частности, ваши размышления не находят места.
— Телевидение — не самое лучшее место для аналитики. Анализировать лучше в печатных изданиях. Телевидение штука по определению поверхностная. Что касается того, в каких случаях я выступаю по Чечне, то я делаю это тогда, когда мне что-то кажется вопиющим. Скажем, когда были попытки оправдать Буданова, я по этому поводу выступал. Потому что я считаю, что не было ничего опаснее в плане настроений чеченцев, их отношения к России, чем оправдание такого человека. Это мне показалось крайне опасным, и по этому поводу я выступил. А комментировать все происшествия по территории республики у меня для этого нет возможностей.
Естественно, не каждое происшествие. Имеется в виду анализ крупнейших событий, в частности бесланской трагедии.
О бесланской трагедии говорилось много. Эта ситуация очень болезненная и тонкая, и мы же с вами понимаем, что нет никакой уверенности в том, что там все закончилось. Поэтому здесь нужно отдать справедливость журналистам, которые замечательно и профессионально отработали по этой теме. Считаю, что упрекнуть их сейчас не в чем. Они сделали все, чтобы ситуацию не осложнить, не усугубить, чтобы не было еще больше крови, чем было. Но и сейчас в освещении этой темы требуется предельная осторожность.
Сергей Варшавчик, «Независимая газета»
Рассаживайтесь поудобнее в карете прошлого
Российская история все чаще становится предметом интереса отечественных не только беллетристов, но и документалистов. Вслед за НТВ («Российская империя» Леонида Парфенова) и «Первым» (изыскания Эдварда Радзинского) второй канал представил публике масштабный проект «Исторические хроники» с Николаем Сванидзе. Сериал охватывает историю государства российского длиною в век — XX век. Телезрители увидели только самое его начало, но и по первой серии, посвященной знаменитому российскому предпринимателю и меценату Савве Морозову, можно судить о характере и направленности всего проекта.
Для документальных картин, снятых на историческом материале, уже стало чем-то традиционным: ведущий цикла занимает место в карете, запряженной одной, двумя, в крайнем случае тремя, лошадками, и трогается в путь. Это чтобы мы, телезрители, ощутили конкретику минувших дней. Не вспомню, кто первым освоил конную тягу для путешествия во времени Евгений Киселев или Леонид Парфенов. Теперь и политический аналитик Николай Сванидзе, отправляясь в былое с собственными думами о нем, не преминул воспользоваться данным видом транспорта.
А есть, наверное, в этом сермяжная правда. Точнее, метафорическая. Наверное, создатели этих циклов, может, и подсознательно подразумевают, что у современной России такая история, которую можно и на лошадке объехать. Не то что российские пространства, где есть такие населенные пункты, до которых хоть от Москвы, хоть от Санкт-Петербурга три года скачи и не доскачешь.
Во всяком случае Николай Сванидзе, пожалуй, в большей степени, нежели его коллеги, прочувствовал, как по времени, по политическим реалиям, по идейной проблематике мы недалеко отъехали от тех лет, что предшествовали революционной буче начала XX века.
Парфенову прошлое интересно своей экзотической стороной. Он коллекционер забавных подробностей, красочных деталей, экзотических интерьеров. Он в своем роде археолог. Разумеется, крайне добросовестный, увлекающийся и увлекающий зрителей своими изысканиями. Его фирменный стиль — исторический развал на манер книжного, где рядом важное и несущественное, где ничего не ранжировано и не классифицировано и где в самой хаотичности есть и лирическая поэзия и эпический пафос.
Сванидзе в этом отношении предельно целустремлен и рационален: он обращается к истории за советом, за уроком, за опытом. И она ему все это дает в избытке. И к какому бы предмету он ни прикоснулся, на какую бы тему он с ней ни заговорил, она ему в ответ наглядный случай, поучительную судьбу, выразительную притчу. Если о терроризме вот нам Красин. Если о капитализме, пожалуйста — Савва Морозов.
Сегодня российские политологи с недоумением наблюдают, как наши крупные бизнесмены довольно активно, а иные так просто агрессивно (тот же Березовский) поддерживают деньгами левых, словно позабыв, как в начале минувшего века капиталисты уже профинансировали большевиков, и чем это кончилось.
Сванидзе в своем первом выпуске «Исторических хроник» излагает в порядке напоминания в общих чертах биографию крупнейшего российского предпринимателя начала XX века Саввы Морозова.
История укладывается в жанр басни, где есть острая коллизия и недвусмысленная басенная мораль. Он был буржуа до мозга костей, слыл благодетелем для эксплуатируемого им ивановско-ореховского пролетариата, который величал своего хозяина Савушкой; полюбил актрису МХТ Марию Андрееву, полюбил собственно МХТ, поддержал его деньгами и в конце концов стал тугим кошельком для могильщиков капитализма, частной собственности и большой плеяды мастеров культуры и науки.
Роман с ленинцами автору «Хроник» кажется особенно загадочным. Тем более что, судя по оставленным документам, Савва Морозов догадывался о будущей трагедии. Конечно, проклятый царизм мешал, но не настолько, чтобы предпочесть ему большевизм.
В какой-то момент историк не сдержался и воскликнул: «Какого черта Савва стал помогать тем, кто его погубит и погубят дело его жизни?»
А какого черта им же помогают нынешние капиталисты? Да так — из слепой ненависти к тому, что не нравится, к тому, что раздражает в настоящую минуту.
Российский капитализм, как и сто лет назад, страдает фатальными суицидными наклонностями.
Значит, приехали, если верить историку? В карете прошлого.
…Так или иначе, но путешествие обещает быть занимательным. Более того, наводящим на размышления. И вопрос уже сформулирован: «Кляча истории, куда ж ты плетешься? Дай ответ!»
Юрий Богомолов, «Известия», 13.10.2003
Прервем вдохновенный эпос. Первое: кто согласен с моралью Сванидзе и его подпевал, что история — это басня, а, скажем, Родина — абстракция? Что ли отец диалектики Гегель, забывая про логику и прочую метафизику, не пел «венец творенья» в лице прусской монархии? Прусской, а не вообще. Или это Ницше, а за ним Вагнер изгалялись над дюже «правдивой» историей Нибелунгов? Или, может быть, Платон и Аристотель идеалом рабовладельческой (для них самой прогрессивной) демократии считали какую-нибудь Мидию, Персию или Скифию, ставя их в пример «туземной» Элладе? Или живой диалектик (в отличие от оторванного от русских корней догматика), зная родную историю, посмеет оспаривать ведущую роль коллективизма, общинного сознания в становлении и укреплении Русского государства? Да и всемирная история подтверждает, что выжить можно только сообща, но не в одиночку, каким редким экземпляром ни родись. Что прогресс реален только в коллективе, а не в норе отдельно взятого Бинго-Бонго или Тарзана. Чей максимальный потолок одиночной самореализации, как индивида — не выше, чем кувырок а-ля гамадрил в исполнении Маугли, будь он потенциально хоть Макиавелли. В конце концов, тот же «голый прагматик» Макиавелли работал конкретно на своих — флорентийских макаронников. А, в принципе, не всяк рискнет в «патриотическом эссе» ссылаться на столь «ядовитые» примеры. Уф! И пардон за стилевое подражание ДК.
Опыт учит: о Родине нельзя писать ни субъективно идеалистически, ни по истмату — с философическим спокойствием и циническим безразличием. Не любишь русских? Так поверь иностранцу. Это ведь западным человеком замечено: «Права она или нет — это наша родина». Так или иначе, но презрение и пренебрежение — не метод мужа премудрого, а всего лишь эмоции. Не научные, и даже не берущие за душу. Окромя разве что ее уязвления и уничижения.
Документальный телесериал Сванидзе «Исторические хроники» («ИХ») — лоскутное одеяло, выдержанное преимущественно в черных тонах. Большая наивность допускать, что с такой скоростью можно штамповать качественный продукт. Только — поделки. Добросовестный исторический труд требует месяцев, а то и лет архивной работы. Даже сверхскоростной Дюма с его «неграми» типа Маке не достигал такой производительности. Так ведь он и не претендовал на высокую историчность и глубину («История для меня гвоздь, на которую я вешаю сюжеты»). Однако, благодаря своему творческому гению он оставил шедевры. Сванидзе со всеми своими «неграми» не может претендовать не только на историчность (и тем более хроникальность: хроника — это лично и скрупулезно ведомая летопись), но и на шедевральность, не говоря уж про гений. Насчет «ИХ» Сванидзе, называн-ных в рекламе ГРАНДИОЗНЫМ проектом: просто ни один добросовестный ученый не сможет с такой (раз в неделю) скоростью клепать полноценные и серьезные серии (читай, часовые фильмы). Потому ни о каком авторском почерке и видении (другое дело конъюнктурный акцент) не идет речи. Так что проект клепально-балабольный. Ну что может рассказать спецподобран-ный либерал о революции или терроре 100-летней давности? Или хотя бы даже Любимов (1918 г.р.) о Мейерхольде (1942 г. смерти)?
