Кирилл Черевко - Серп и молот против самурайского меча
Окончательный русский текст этого документа от 11 февраля 1945 г., определявшего условия участия СССР в войне с Японией, предусматривал: согласие руководителей трех великих держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников при условии:
1. Сохранении статус-кво Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики).
2. Восстановления принадлежащих России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 году, а именно:
а) возвращение Советскому Союзу южной части о-ва Сахалин и всех прилегающих к ней островов;
б) интернационализация торгового порта Дайрен с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановление аренды на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР;
в) совместная эксплуатация КВЖД и ЮМЖД, дающей выход на Дайрен, на началах организации смешанного Советско-Китайского общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза, при этом имеется в виду, что Китай сохранит в Маньчжурии полный суверенитет.
3. Передачи Советскому Союзу Курильских островов.
Предполагалось, что соглашение относительно Внешней Монголии и вышеупомянутых портов и железных дорог потребует согласия генералиссимуса Чан Кайши. По совету И.В. Сталина Ф. Рузвельт обязался принять меры к тому, чтобы было получено такое согласие.
Главы трех великих держав согласились в том, что эти претензии Советского Союза должны были быть безусловно удовлетворены сразу после победы над Японией.
При этом Советский Союз выразил готовность заключить с китайским правительством пакт о дружбе и союзе между СССР и Китаем для оказания ему помощи своими вооруженными силами в целях освобождения Китая от японского ига[478].
В этом секретном соглашении в части, касающейся обязательств союзников о территориальных изменениях после выполнения Советским Союзом своих обязательств, обращает на себя внимание, что в отличие от высказываний Сталина в беседе с Рузвельтом 11 февраля о возвращении как Южного Сахалина с прилегающими островами, так и Курил[479], в окончательном тексте документа Курилы были выделены в отдельный пункт в качестве территории, которая не возвращается, а передается Советскому Союзу.
С учетом приведенного выше мнения Черчилля о том, что не все Курилы формально принадлежали России (до и после первого русско-японского договора 1855 г.), представляется вполне обоснованной точка зрения историка Ц. Хасэгавы, что выделение таким образом Курил в отдельный пункт было предусмотрительно осуществлено для того, чтобы исключить попытки заинтересованных сторон уклониться от выполнения хотя бы части своих обязательств в отношении перехода Курильских островов во владение СССР. Они могли сделать это, ссылаясь на положения Атлантической хартии 1941 г. и Каирской декларации 1943 г. об отказе союзников от территориальной экспансии и захвата территорий.
Уступка же Рузвельта в этом вопросе Сталину скорее всего диктовалась не столько намерением ограничить, возможно, более обширные требования в отношении Китая, в том числе территориальные, сколько стремлением, заручившись обязательством СССР вступить в войну с Японией, уменьшить потери США в войне с нею, приблизить ее поражение, а также создать предпосылки для послевоенного сотрудничества с СССР в деле обеспечения мира и международной безопасности[480].
Американская специалистка по данному вопросу Ф. Хилл не без оснований объясняет инициативу Рузвельта в заключении Ялтинского соглашения следующим образом: «Несмотря на стратегическое значение этих островов, США были обеспокоены вопросом о том, как добиться гарантии участия СССР в войне с Японией. Уступка Курильских островов, даже если они не относились к „территориям… захваченным Японией при помощи силы“, представлялась Рузвельту малой ценой.
Вначале февраля 1945 г. перспектива капитуляции Японии была довольно далекой, а атомная бомба — оружием, которое не было испытано. А американские военные эксперты и Объединенный комитет начальников штабов настаивали на вступлении СССР в войну с Японией для сохранения жизни сотен тысяч американских военнослужащих, которые в противном случае погибли бы[481].
Срок вступления СССР в войну с Японией в 2–3 месяца объяснялся тем, что именно столько времени, по мнению Генерального штаба Вооруженных сил СССР, требовалось для переброски войск с запада на восток.
Предоставило ли Ялтинское соглашение как таковое Советскому Союзу правовой титул и суверенные права на Южный Сахалин с прилегающими островами и Курильские острова?
Ответ на этот вопрос можно получить, рассмотрев ситуацию, которая могла сложиться, если бы Токио согласился на капитуляцию перед союзными державами, которые находились с Японией в состоянии войны, до вступления в нее СССР. Ведь переход упомянутых территорий в его владение был условием вступления Советского Союза в войну с Японией и вытекал из его обязательства сделать это до истечения трехмесячного срока.
Поскольку это соглашение носило ярко выраженный военно-политический характер, вопрос о его юридической правомерности с точки зрения приобретения СССР титула на эти территории в условиях действия советско-японского пакта о нейтралитете, исходившего из обязательств сторон сохранять территориальную целостность как Японской империи и Маньчжоу-го, так и СССР и МНР, не волновал главного партнера Сталина — Рузвельта. Это объяснялось тем, что, как он считал, проводимый им на практике политический курс в этом вопросе, независимо от того, приобретет Советский Союз правовой титул и суверенные права на указанные районы, т. е. станут советскими де-юре или они будут принадлежать ему де-факто, не нарушит его планов по обеспечению международной безопасности[482].
Решая прежде всего насущные проблемы военно-политического сотрудничества, Ялтинское соглашение развивало положение Каирской декларации об ответственности Японии за агрессию, позволяющее изымать у агрессора часть его метрополии (как, например, у Германии ее восточные земли), в соответствии с положениями Устава ООН (ст. 107), уже одобренными, как отмечалось, в 1944 г. на международной конференции в Думбартон-Оксе, а позднее, при вступлении в ООН, и Японией, в данном случае с передачей ее другому государству за его вклад в разгром агрессора.
Будучи в первую очередь военно-политическим документом, как правовой документ, на первый взгляд, Каирская декларация не была лишена противоречий, например в отношении отказа от территориальной экспансии. А ведь на ее условиях, включенных в Потсдамскую декларацию, Япония позднее капитулировала перед союзниками. Однако при более тщательном рассмотрении становится ясным, что отказ союзников от расширения своей территории не означает отказа от правомерного отторжения части территорий Японии как наказания за агрессию.
При этом следует учитывать, что даже если то или иное соглашение или договор противоречили бы другому международному документу, то преимущественную силу, в соответствии с Уставом ООН (ст. 103), имеют те из них, которые соответствуют этому универсальному документу современного международного права.
Принципиальное значение при оценке Ялтинского соглашения имеет положение Устава ООН (ст. 107) о том, что этот документ ни в коей мере не препятствует действиям, санкционированным правительствами союзных государств против бывших вражеских государств, т. е. в частности, признает передачу территорий государства-агрессора в качестве меры наказания другому государству, как это было предусмотрено в упомянутом соглашении.
Однако этот универсальный документ международного права не определяет, дают ли такого рода соглашения права де-юре, т. е. в строго юридическом смысле этого слова («твердое право») или де-факто, т. е. практически действующие, но не незыблемые права («мягкое право»), характерные, например, для некоторых политических и военно-политических соглашений.
Заключение подобного рода исполнительских соглашений, число которых в современную эпоху в силу повышения темпов исторического развития все более возрастает, объясняется стремлением обойти процедуру их утверждения в законодательных органах своего государства. Так, в США рост исполнительских соглашений по сравнению с договорами выглядел к началу Второй мировой войны следующим образом:
Та же тенденция сохранилась и в последующий период (в 1938–1957 гг. — 2687 против 203, 20.01.69–20.01.71 гг. — 352 против 43)[483].
Критика в США Ялтинского соглашения осуществлялась с позиций как международного «твердого права», так и внутреннего права этого государства.
