Дмитрий Быков - Карманный оракул (сборник)
Между прочим, наш главный философ у кормила Владислав Сурков тоже очень набыченный человек. Почитаешь стенограмму иной его речи перед академиками (да, он теперь уже читает установочные доклады в Российской академии наук) – и увидишь все того же Хейзингу и все ту же набыченность. Тут тебе и масса красивых, но ничего не значащих слов, и цитаты (главным образом из Ильина, у патриотических быков на него мода), и многословные, витиеватые, беззубые нападки на идеологических противников – по-настоящему высмеять оппонента быки никогда не могут, потому что у них очень плохо с юмором; бык вообще животное серьезное, мне даже страшно иногда носить такую фамилию. Наверное, надо мне взять двойную: Быков-Ненавижу.
Набыченные лекции Суркова и есть наиболее адекватное – как идеологически, так и стилистически – выражение отечественной политики текущего дня. Они-то и заставляют с недоверием выслушивать пассажи о нашем стабильном процветании. Было бы оно стабильное – наши бы так не быковали. Процветающий социум спокоен и не агрессивен. Мы же уверены, что стоит нам процвесть, как Европа дружно ринется нас гнобить. Главная черта быков – хамство, а хамства у нас в политике сегодня хоть отбавляй: в людях накопилась злоба, какой не бывало и в девяностые. Вот этот мгновенный переход от цитирования всяких умных слов про холизм и хилиазм к совершенно базарным, а то и блатным интонациям, к истерическому визгу с забвением последних приличий – и есть главная отличительная черта бычья. Они ужасно хотят быть интеллигенцией, культурной элитой, потому что выросли в СССР или, по крайней мере, унаследовали советские понятия о престиже; но выдерживать этот тон они способны не долее двух часов. При первой попытке возражать наблюдается та самая страстная жажда подавления, которая и заменяет быкам интеллектуальный и духовный потенциал.
И они еще хотят, чтобы у них случился подъем. Да какой может быть подъем в стране, где главная задача людей, стоящих у власти на любом уровне, заключается в подавлении, вытаптывании и заглушении любого живого слова, в попытках сравнять с землей все, что хоть как-то поднимается над ее уровнем!
Не дождетесь.
Совет усердным
Мне хочется дать один совет молодым, наивным людям, которые не бог весть как ориентируются в отечественной истории, на изучение которой я потратил большую часть жизни. У этих людей могут быть самые добрые намерения – я вообще никогда не возражал против лояльности и общественной активности, это много симпатичнее, чем подполье, и не надо делать вид, что подполье сегодня так уж чисто и независимо в моральном и финансовом отношении. Все хороши. Я просто хочу предупредить тех, кто рвется к вершинам власти, что именно их головы полетят первыми. У противника режима есть шанс, а у сторонника на определенном этапе – нет. Что революции пожирают своих детей – все мы знаем, но вместе с детьми им под руку попадаются куда более дальние родственники; фокус в том, что отдаленность родства прямо пропорциональна степени вашей будущей безопасности.
Я могу примерно объяснить, почему так бывает – в особенности у нас. Во-первых, во всякой революции наступает этап, когда при полной канонизации ее символов и лозунгов на содержательном, смысловом уровне наступает их отрицание и даже запрещение. Все революции делаются под знаменем свободы, но после их победы о свободе лучше забыть; все диктаторы начинали с требования демократии, и соратники – свидетели их нищей демократической юности – в какой-то момент становятся им без надобности. Слишком активные борцы за свободу вдруг начинают выглядеть нежелательными напоминаниями о былой тактической уловке – либо о неосуществимой утопии; партаппаратчики становятся милее пассионариев, потому что пассионарии не желают расставаться с иллюзиями и все зовут назад, в нестабильность… Вторая причина расправы с былыми единомышленниками – конкурентная борьба в среде победителей: в стане побежденных она далеко не достигает такой остроты, да и за что бороться? Третий механизм – неизбежный поиск ответственных: их, конечно, ищут и среди врагов (отсюда «вредительство»), но до врагов еще поди дотянись. А свои – здесь, под рукой. В наибольшей же безопасности оказываются нейтральные, сомневающиеся, в некотором смысле даже и двурушничающие, потому что интеллигент по определению видит две правды и двурушничает, так сказать, по обязанности: «обнявши, как поэт в работе, что в жизни порознь видно двум». Без этого соединения крайностей и примирения оппозиций литературы не бывает. Так что наилучшие шансы уцелеть – у интеллигента, которого никак не впишешь в тот или иной лагерь. Во времена репрессий нет ничего страшнее определенности. Если тебя есть за что схватить – схватят обязательно, и тем быстрее, чем ближе ты стоишь. Но если ты успел по врожденной интеллигентской мягкотелости – за которую тебя так корили убежденные борцы – посочувствовать и победителям и побежденным, у тебя есть реальный шанс пережить тех самых борцов, учивших тебя несгибаемости.
В России же проблема усугубляется вечной неорганизованностью, крайним злоупотреблением всякими окриками, командами, угрозами – в ущерб нормальной творческой работе без истерик и взаимных подсиживаний. При таком перманентном аврале, да в обстановке страха, да среди стукачества, да при такой неэффективной модели, как «властная вертикаль», – головы исполнителей летят градом. Выход один: не исполнять. Не лезть изо всех сил в первые ряды охранителей, строителей, перераспределителей собственности. Не напрашиваться в агитаторы-горланы-главари. Не менять ценности личности (и вечности) на ценности массы (и эпохи). Соотноситься с вневременным идеалом. Карьеризм не то чтобы плох – во всяком случае, у меня нет внятных логических аргументов против него, потому что честолюбие само по себе полезно, а бескорыстие слишком часто собою любуется. Карьеризм опасен, причем главным образом для карьериста – вот главное и чисто практическое соображение, которым я руководствуюсь, предостерегая молодежь от излишнего рвения. Очень может быть, что «Наши» и «Молодая гвардия» растят новую российскую элиту, но участь российской элиты во все времена одинакова: сначала она быстро формируется, потом так же стремительно ротируется. Впрочем, и Гитлер, придя к власти, для начала уничтожил Рэма. А уж как быстро полетели головы РАППа – в России все помнят. Попутчики – в том числе и такие рисковые, как Булгаков, – уцелели. Антисоветчик Замятин благополучно уехал. Бывший эмигрант Толстой стал врио своего однофамильца Льва. А идейные Авербах, Киршон, Пикель и десятки других унавозили собою почву для нового советского дворянства.
Впрочем, есть у меня и еще одно тайное соображение. Их беда в том и была, что они были – идейные. Идейные при любом раскладе гибнут первыми. Их безумству, так сказать, поем мы славу, но их друзьям и современникам не позавидуешь. Так что всем, кто хочет и лично выжить, и окружающих не очень мучить (а это обычно совпадает), я посоветовал бы верить не в абстракции, а во что-нибудь этакое человеческое вроде милосердия. Но это, сами понимаете, не для всех.
Горбатый снится
Многие мои сограждане и единомышленники кинулись искупать русскую вину перед Грузией. В самом деле, наши власти поступили в своей манере – сумели сделать так, что Михаил Саакашвили, не столь уж единодушно любимый даже у себя на родине, на глазах потрясенного мирового сообщества превратился в ангела с крыльями, и сделано это, как всегда у нас бывает, от противного. Сколь бы дурно ни вела себя Грузия с нашими гэрэушниками (что там делают наши ГРУшники в ГРУзии – вопрос отдельный), сколь бы нагло ни высказывался отставленный ныне Окруашвили о России и ее руководстве – после массовых московских антигрузинских акций, высылок, закрытий ресторанов и т. д. все это стало казаться детскими шалостями, а наша имперская неадекватность опять сделалась притчей во языцех. За обсуждением этой неадекватности, заставляющей предположить в российских властителях тайных агентов Запада, совершенно забылся весьма существенный вопрос: о том, что такое сегодняшняя Грузия.
Я понимаю, как приятно отдельным моим друзьям посещать эту прекрасную страну, наслаждаться ее гостеприимством и упиваться описаниями застолий, бань, театров, многоголосий и фуникулеров. Мне понятен пафос Виктора Шендеровича, возражающего Михаилу Леонтьеву: Михаил Леонтьев иной раз такого завернет, что и в Кремле не обрадуются. Там тоже Крылова читали и помнят, кто опаснее врага. Но все это, к сожалению, не повод для апологии Грузии: речь не о нынешнем ее руководстве – в конце концов, это самое руководство ведь плоть от плоти своего народа, – а о настоящей национальной трагедии. Она обязательно происходит с народами, которые вместо развития, интеллектуального и социального, эксплуатируют один и тот же набор национальных мифов. А содержания в них давно никакого нет – все под ними сгнило, износилось, провалилось в никуда. Есть культ застолья и гедонизма, свободолюбия и широты – а под ним бездна: последние десять лет грузинской истории были годами неуклонной и неостановимой деградации, и все это на фоне все возрастающего национального самомнения. «Революции роз» вообще очень способствуют самоуважению, как и любое опьянение, но рано или поздно должно наступить похмелье. Грузинский народ уже выбрал однажды Звиада Гамсахурдиа, и это был плохой выбор. Потом метнулся к Эдуарду Шеварднадзе, и это опять был плохой выбор, потому что обратное движение всегда неплодотворно (и даже пример алиевского Азербайджана меня не слишком убеждает – будь там поменьше нефти, тбилисский сценарий осуществился бы по полной программе). После чего победил триумвират «Саакашвили – Бурджанадзе – Жвания», и это снова был плохой выбор, несмотря на здравые меры новой власти вроде упразднения государственной автоинспекции. Эта власть больна всеми болезнями своего народа: болезненной мнительностью, неблагодарностью, патологической обидчивостью, самонадеянностью, тягой к показухе. Поэтому либеральное клише насчет противопоставления доброй, маленькой, теплой и дружелюбной Грузии большому, злому и заснеженному монстру по имени Россия, мягко говоря, спекулятивно. «Мне Тифлис горбатый снится» – гениальные стихи, но что поделать, дуканами Грузия не исчерпывается.
