Георгий Саталкин - Каменный пояс, 1988
В ранних стихах Люгарина часто звучит еще мотив тоски по оставленной деревне:
Разгоняю ль с грузом вагонетку,
Прохожу ль большой
Магнитострой,
Признаюсь — смотрю
нередко
В край родной…
О своих чувствах и переживаниях лирический герой стихотворений рассказывает, пользуясь образами, навеянными жизнью в деревне: «камни с гор летят, как вспугнутые птицы», пестреют «васильками гвозди», «солнце златогривое всходит над Магнитною горой».
Грусть по деревне у поэта подчас звучала как противопоставление города селу. Но элегические интонации были противоестественными для молодого жизнерадостного паренька, на что посетовал даже его самый близкий друг Борис Ручьев в своем «Открытом письме Михаилу Люгарину», с которым он выступил в печати.
Однако, как и для ручьевского героя, который называет Магнитострой «второй родиной» и всецело отдается ликующей нови, — для лирического героя Люгарина тоже приходят другие времена. Стихи наполняются бодрыми ритмами стройки. На смену былой крестьянской тоске приходит «радость» созидания и коллективизма. Деревне, представляющейся теперь «глухим заброшенным колодцем», противопоставляется «грохочущая столица металлургии», «электричества новое пламя».
Изменился не только герой Люгарина, претерпели изменения умонастроения, взгляды на жизнь самого поэта. В 30-х годах Михаил Люгарин неоднократно посещал поэтические семинары в Свердловске, был слушателем первых малеевских курсов молодых авторов, организованных Союзом писателей СССР и ЦК ВЛКСМ. Самым крупным событием в его жизни стало участие в 1-м Всесоюзном съезде советских писателей, на котором А. М. Горький призвал литераторов Союза Советов сделать труд основным героем их книг.
В 1934 году Михаил Люгарин был принят в Союз писателей СССР.
Однако судьба не баловала поэта. Жизнь его порою складывалась круто, но и на крутых переломах судьбы его не покидала бодрость духа, вера в торжество светлых начал, в торжество справедливости и правды. В 1937 году Михаил Люгарин был незаконно репрессирован. После отбытия в заключении установленного срока с 1940 по 1942 год находился в трудовой армии, пытался честным трудом помочь Родине и народу своему одолеть врага, сокрушить фашизм.
Не обошло Михаила Люгарина и послевоенное лихолетье. В 1947 году он вновь был репрессирован и до 1955 года трудился на Севере, в Норильском медеплавильном комбинате.
О, вьюга,
Марлевая вьюга,
Моей поэзии — сестра.
На севере,
А не на юге,
То днем,
То ночью на досуге
Мы с нею грелись у костра.
Земля Российская богата,
Но я бывал за той чертой,
Где летом солнце без заката,
Пунцовый снег
Пушист, как вата,
Зимует солнце
Под землей.
Где валит с ног
Полярный вихорь…
Этот черный «вихрь» действительно свалил многих… Посмертно реабилитированы уральские поэты Василий Макаров, Виктор Губарев. 20 лет находился «за той чертой», в Оймяконе и предгорьях Памира, Борис Ручьев. Судьба надолго разлучила его с лучшим и преданнейшим другом Михаилом Люгариным, но только укрепила и закалила их дружбу. В 1956 году был реабилитирован Михаил Люгарин, Борис Ручьев — годом позже.
Их переписка 50—60-х годов, переданная в наше распоряжение М. М. Люгариным, воспринимается сегодня как замечательный человеческий документ, восхищает мужеством, честным и чистым взглядом на жизнь, верностью многолетней дружбе, искренним желанием помочь друг другу.
Первый поэтический сборник Михаила Люгарина «Возвращение к незабудкам» увидел свет лишь в 1962 году. Ему предпосланы знаменательные строки:
«Вечному другу — брату поэту Борису Александровичу Ручьеву посвящается».
Ключом к пониманию всего дальнейшего творчества Люгарина, его поэтической декларацией является одно из стихотворений этого сборника:
Сколько я за эти годы
Видел непогод,
Но нигде не канул в воду,
Раз не мой черед.
Полюбил я мир красивый,
В нем я царь и бог,
Всюду матушку-Россию
Защищал, как мог.
В 60—70-е годы в Москве, Алма-Ате и Челябинске выходит еще несколько поэтических книг М. М. Люгарина: «Бег неукротимый» (1968), «Новолунье» (1968), «Любовь заветная» (1971), «Гляжу на мир влюбленными глазами» (1974), «Лирика моих лет» (1975), «Раздумье над судьбой») (1977), «Судьбы моей основа» (1983).
Ведущая, основная тема этих книг — любовь к отчизне, к русскому народу, родной природе:
Край родной!
Два русских слова,
А куда ни глянь,
Всей судьбы моей основа —
Золотая ткань.
Михаил Люгарин находит точные, яркие краски для изображения окружающей природы. В ней черпает звуки и образы, соответствующие духовному настроению своего лирического героя. Нередки в его стихах психологические параллелизмы, олицетворения, аллитерации. Стих его прост и напевен.
Годы берут свое… Уже подрос тополь, посаженный у подъезда городской квартиры, и каждой весной молодою листвою возвещает о неукротимости жизни. Здоровье уже не то, но каждый день поэт совершает необходимую прогулку, и ложатся на стол новые стихи. «Звериноголовская дорога», «Размышление у заводского пруда», «Я иду по улице Ручьева» — вот только некоторые из них. К 70-летию Октября была завершена поэма «Жена комиссара». Газета «Магнитострой» опубликовала отрывки из лирической повести «В дороге».
«Читаешь его новые стихи и видишь: по-прежнему звенит в его душе серебряная струна, он постоянно чувствует самую тесную, кровную связь с родной землей», —
писал уральский поэт Яков Вохменцев в предисловии к одной из книг Михаила Люгарина,
К ней, родной земле, и обращены его самые трепетные, нежные и сокровенные слова.
Хочется пожелать поэту в год его 80-летия доброго здоровья и новых вдохновенных книг. И пусть по-прежнему звенит в его душе «серебряная струна»!
Лидия Гальцева
Михаил Люгарин
СТИХИ
* * *
Скучно мне бывает, крестьянину, —
До души в свою деревню врос.
Бросить бы бетонную плотину
Да уйти в колхоз.
Скоро там зеленые разливы
Заполощут возле хат травой,
Тракторы загрохают по нивам
Радостной толпой.
Скоро там, над озером, как скрипки,
Чайки запоют, кружась.
И нырнут плуги, жадны и прытки,
В земляную грязь…
Нет, покинуть мне Магнитку жалко!
Хоть грущу я о родных полях.
Ведь у нас, как чайки, циркулярки
Здесь поют в руках.
Меж стропил огней пылают гроздья.
Мама! Если б знала ты:
Запестрели васильками гвозди,
Гвозди, как цветы.
И хмельная радость бьется в нервах,
Лишь взгляну я, мама, на Атач:
Паровоз туда взобрался, — первый, —
На скале, — как грач.
Скоро в домнах заклокочет лава,
Зашумит магнитная руда.
От заводов побегут по травам
Скоростные поезда.
И тогда на новом паровозе
Я вернусь родной проведать край.
А пока прошу: трудись в колхозе,
Больше не скучай.
1930
* * *
Налево и направо гляну
И замечаю тут и там:
В косынке легкого тумана
Весна шагает по полям.
Весна,
Ты мне такой и снилась.
А наяву еще милей!
За дальней сопкой опустились
Десанты первых журавлей.
Бездонна синь,
И воздух светел,
Шумит ручей, как водопад,
И молодой, веселый ветер
Играет косами девчат.
Зеленым шелковым убором
Недаром бредят тополя:
Уже за синим косогором,
Как море, вздыбилась земля!
Пойду ее волнам навстречу.
Пойду, как в сказке,
Как во сне,
Через огонь:
Горит, что свечи,
Стерня на бывшей целине.
Здесь встанет спелая пшеница,
И думы все мои о ней…
Готов я низко поклониться
Прилету первых журавлей!
1958
* * *
По Уралу бродит осень.
Бабье лето…
Благодать!
Я хотел подняться в восемь,
А поднялся
Снова в пять.
Знать, родился я поэтом
Под иконой и дугой,
Вот в такое ж бабье лето —
В Святодуховке родной.
Вот в такое ж бабье лето
Породила меня мать,
Когда бабы до рассвета
Выходили жито жать.
Я люблю такую пору:
По лугам бредут зароды,
