Георгий Саталкин - Каменный пояс, 1988
Мы подготовили киноленту и радиопередачу, посвященные жизни и творчеству Бориса Александровича. Премьера телеочерка «Встреча с Борисом Ручьевым» состоялась в Магнитогорске, в правобережном Дворце культуры металлургов, на юбилейном вечере поэта. На следующий день (как раз писателю исполнялось 60 лет) его демонстрировали по Челябинскому телевидению. А некоторое время спустя, в день открытия XVII съезда Ленинского комсомола, его показало и Центральное телевидение. Но это будет позднее, а 15 июня 1973 года, перед демонстрацией киноленты по местному телевидению, с теплыми словами о юбиляре выступили Юрий Александрович, бывший в то время первым секретарем обкома комсомола, и прозаик Александр Шмаков, руководивший областной писательской организацией.
Вместе с уральскими поэтами Марком Гроссманом, Вячеславом Богдановым, прилетевшим из Москвы Валентином Сорокиным, завотделом прозы и членом редколлегии журнала «Урал» Валентиной Артюшиной, главным редактором Южно-Уральского книжного издательства Оксаной Булгаковой и литературным критиком Лидией Гальцевой мы, участники съемочной группы, тоже пришли поздравить юбиляра. Круглая дата, награждение Б. А. Ручьева орденом Октябрьской Революции, друзья-писатели — все это внесло понятное волнение и поэтический беспорядок.
Все шло своим чередом: поэты читали по кругу стихи — свои и ручьевские, критики и журналисты спорили, какое место занимает творчество Бориса Александровича в современной поэзии. Неожиданно юбиляр прервал этот разговор:
— Вот вы наперебой хвалите мои стихи и поэмы. Я верю в вашу искренность. Но кто из вас осмелится опубликовать, скажем, вот эту главу, пока единственную, самой трудной для меня поэмы?
И он прошел к письменному столу, достал из заветной папки пожелтевшие листки, начал читать. Это была первая глава его поэмы «Полюс». Небольшая по объему, но яростная и суровая по содержанию. Как и «Стихи о далеких битвах», она посвящена трагическим в истории страны годам. Глава произвела потрясающее впечатление.
Возникла неловкая пауза. Все понимали: время для ее публикации еще не наступило.
С той поры минуло полтора десятилетия. В мае 1987 года Лидия Гальцева, которой Борис Александрович передал машинописную рукопись этой главы, полностью опубликовала ее в «Уральской нови» — специальном выпуске Челябинской писательской организации. Пришло другое время — время обновления всей нашей жизни, духовного прозрения народа.
Однако вернемся в тот памятный день — 15 июня 1973-го. Шумное застолье продолжалось, но когда на небольшом экране «Рекорда» появились первые кадры телефильма, угомонять никого не потребовалось — тишина воцарилась сама собой. Борис Александрович подсел ближе к телеэкрану и, как показалось, с любопытством смотрел на себя.
Но чем дольше шел показ киноленты, тем больше он волновался. Не досмотрев, встал и, прихрамывая, вышел на кухню. За ним вышел и Марк Гроссман, товарищ по юности в Магнитке. Мы почувствовали, что Борису Александровичу стало не до нас: сказался груз мрачных в его судьбе колымских лет. Видимо, в нем ожила боль пережитой трагедии.
И никто из нас не подозревал в тот солнечный июньский день, что мы в последний раз видим и слышим Ручьева.
Его кончина острой, незаживающей болью отозвалась в сердцах уральцев. Вскоре в Магнитку приехала киносъемочная группа Пермской студии телевидения. Она сняла телефильм «Песня о брезентовой палатке», посвященный памяти Бориса Александровича. Мы смотрели его с волнением. Ведь совсем недавно в этих же комнатах небольшой, скромно обставленной квартиры ходил он, ее гостеприимный хозяин, а теперь его нет. И дом как-то сразу осиротел. Лишь книги, написанные им, пишущая машинка, на которой он печатал свои стихи, да подарки друзей хранят тепло его рабочих натруженных рук и большой щедрой души.
Снимая фильм, пермские тележурналисты встретились с Л. К. Татьяничевой. На экране она делится печалью и скорбью по поводу преждевременного ухода из жизни ее большого друга. Всего несколько минут говорит поэтесса, но как взволнованно!
В декабре 1975 года в концертном зале Челябинского музыкального училища проходил юбилейный творческий вечер Людмилы Татьяничевой. Она рассказала о своей недавней поездке в Магнитку, о посещении музея-квартиры Б. А. Ручьева и прочла только что написанные по горячим впечатлениям стихи:
В этом доме жил друг.
А теперь здесь музей.
О, как тесен стал круг
Наших старых друзей!..
Людмила Константиновна читала тихо и задумчиво, словно перенесясь в уютную квартиру Бориса Ручьева, где еще раз прикоснулась к памяти незабываемого друга.
А вскоре наша съемочная группа вновь оказалась в Магнитке, на этот раз на улице Ручьева, в его музее-квартире. Мы готовили киноочерк об одном из близких учеников Бориса Александровича — Валентине Сорокине. Помню, перед этим снимали Валентина на ЧМК, где он «десять лучших молодых весен» работал крановщиком в первом мартене, на вечере поэзии во Дворце челябинских металлургов, в кругу друзей в его родном литобъединении… Но, пожалуй, самые трогательные кадры удались в квартире Б. А. Ручьева. Здесь, в музейной тишине, снова встретились двое: мастер (к сожалению, только на портрете) и его ученик, идущий той же тернистой поэтической дорогой. Валентин заметно волновался. Наконец, справившись с чувствами, включил магнитофон и стал внимательно вслушиваться в каждое слово учителя. Ручьев читал свои стихи — те самые, которые мы записали на пленку. В. Сорокин нажал фиксатор выключателя, горестно вздохнул (теперь осталось только слушать его голос) и начал рассказывать о строгих уроках доброты, преподнесенных ему, начинавшему поэту, взыскательным мастером. Валентин говорил о том, что в свое время воспринял их как назидательный упрек молодым, смелым и дерзким, и что только сейчас во всей глубине и силе сознает их истинную мудрость.
— Борис Александрович преподнес мне тогда настоящие уроки жизни, — сказал В. Сорокин. — И не известно еще, как бы сложилась моя дальнейшая судьба, если б в ней не было этих так необходимых уроков!..
Такое признание, такие откровенные, идущие от всего сердца слова, наверное, могли родиться только здесь, где все дышит памятью об удивительном поэте и человеке.
Пройдут десятилетия, но, верится, что и тогда магнитогорцы и их гости будут приходить к одному из самых священных мест этого легендарного города — памятнику Первой палатке. И она, словно чайка, расправив над правым берегом неторопливой степной реки Урал свои белоснежные крылья, будет встречать весенние ярко-огненные зори и в их рассветных отблесках нести сквозь время и пространство обжигающие людей пронзительные строки:
Мы жили в палатке
с зеленым оконцем,
промытой дождями,
просушенной солнцем,
да жгли у дверей
золотые костры
на рыжих каменьях
Магнитной горы…
СТРОИТЕЛЬ И ПОЭТ[3]
К 80-летию Михаила Люгарина
Зима в тот год стояла суровая. Лютые морозы, шквальные ветры и бураны то и дело обрушивались на стройку. Насквозь промерзали дощатые стены бараков, откуда после короткого отдыха, обогревшись чайком, наскоро вскипяченным на печке-времянке, уходили в предутреннюю стужу бригады землекопов, плотников и бетонщиков. Шли, выражаясь военной терминологией тех лет, на бой со стихией, с собственными, еще не до конца изжитыми крестьянскими предрассудками, технической немощью и отсталостью, — осваивать фронт работ, штурмовать Магнитную гору и совершать трудовые подвиги. И будет в рекордные сроки возведена плотина через реку Урал, построен коксохимкомбинат, задута первая домна, получены долгожданные тонны металла.
Ударники Магнитостроя, отлив из первого чугуна барельеф В. И. Ленина, отправили его в подарок Демьяну Бедному. Факт этот глубоко тронул поэта и стал поводом для написания стихотворения «Ударникам горы Магнитной»:
Кто утверждал, что «даль темна»,
Что «зарево побед — мифическая
дальность»!
Победа наша — вот она
В куске заветном чугуна
Неоспоримая реальность!
Весной 1931 года по приглашению уральцев Демьян Бедный приехал в Магнитогорск. В бараке на четвертом участке строительства, где размещалась редакция городской газеты и проходили занятия литературного кружка «Буксир», возглавляемого Василием Макаровым, было празднично и многолюдно. Тесная комнатка машбюро, куда пришли рабочие поэты на встречу с Демьяном Бедным, не могла вместить всех желающих.
Тепло напутствовал тогда начинающих литераторов маститый поэт. Прежде всего, советовал молодым Демьян Бедный, следует постоянно учиться. «Как к Магнитной горе нужно подходить не с голыми руками, а с какой-то механизацией, с техническими знаниями, так и в литературе надо завоевывать технику», — говорил он.
