Татьяна Москвина - Жар-книга (сборник)
– Зелень зеленая, солнце желтое, – вставляет Лера, – а розы розовые. Красотища, короче.
– А ты все смешиваешь… Мешаешь краски. Становится грязно.
– Я ведь тебя не держу, Федя. Я ничего тебе не обещала. Мы ничем не связаны.
– Да. Только я на тебя душу потратил.
– Новая отрастет, – фыркает Лера.
Клара тревожно прислушивается к разговору.
В другом такси – Гуля, Варя и Космонавтов.
– … а тут богатый муж взял и помер, – заканчивает рассказ Гуля. – Детей нет, времени вагон, делать не хер. Вот она и примчалась мелодраму тут играть на просторе.
– Вы знаете, вы не говорите Феде, чем занималась до отъезда за границу эта его мама, – беспокоится Варя. – Ему это не понравится.
– Странный мальчик, – говорит Космонавтов. – У меня бы сейчас мамаша с деньгами бы объявилась, с удовольствием взял – пусть шлюха, ничего, мне было бы даже приятно, что место моего рождения пользуется повышенным спросом…
Гуля хохочет.
– Интересная теория!
– Собственно говоря, не это ли составляет сущность любви к Родине вообще? – размышляет Космонавтов. – Мы желаем, чтоб нашу Родину как можно больше хотели…
– Извините, но этот разговор мне неприятен, – твердо говорит Варя. – Я еще раз прошу не сообщать Феде определенных обстоятельств, известных вам.
– Молчание стоит золота, – заметил Космонавтов.
– Нет, но до чего врубной мужик, – говорит Гуля. – На ходу сечет.
Подъехали к дому Брауна почти одновременно. Идут вереницей.
Девушка открыла дверь и посмотрела на прибывших уже без всяких эмоций.
– Мы к господину Брауну по важному делу, – все-таки сообщает правильная Варя.
Девушка мотает головой.
– Вроде не спит еще.
Клара, Федя, Лера, Гуля, Космонавтов и Варя направляются в комнату Брауна.
– Он хочет вас разжалобить, господа присяжные, – продолжает Браун. – Преступный старик Весь Мир, писая в прокладки, хнычет, что он не виноват, что жизнь такая, что он болен и одинок. Не верьте! Он полон отборной злобы и хитер, как его отец, нет – отчим – дьявол…
Входят наши герои. Некоторое время все, взволнованно дыша, смотрят друг на друга.
– Дед, мы к тебе, – начинает Клара.
– Господин Браун, вот Федя, – продолжает Варя.
Федя подходит к прадеду.
– Вы меня помните? Я Федя, сын Ани Вольской. Я у вас был, помните? Вы мне рубль подарили, царский…
– Я вас помню, Федя. И куда вы дели мой рубль?
– Вот он, – показывает Федя. – Я его всегда с собой ношу, на счастье. Я не знал, что вы живы. Мама не говорила. Вы с ней поссорились?
Браун с удовлетворением разглядывает рубль.
– Рубль признаю. И вас признаю. Вы мой правнук Федор. С Аней я расстался, поскольку она соизволила выйти замуж за какого-то Марченко… Терпеть не могу, когда высокорожденные женщины связываются с низшими организмами. Что делать, тяжелое наследие советской власти.
– Ну, это точно твой дедуля, – говорит Лера. – Тексты у вас передают по наследству.
Космонавтов тем временем бродит по комнате, рассматривает вещи.
– А что это за группа товарищей с вами? – спрашивает Браун.
– Так получилось, дед. Мы по делу, это важно. Скажи – эта женщина, она тебе родственница?
Клара встает на колени.
– Иеремия, не погуби. Заклинаю тебя памятью Эммы, твоей дочери!
– Сколько у женщин лишних эмоций, – удивляется Космонавтов. – Хоть бы сдавали излишек в недоразвитые страны… В Прибалтику, что ли…
– Это Клара, – спокойно отвечает старик. – Клара Вольская, моя бывшая внучка.
Клара целует Брауна от полноты чувств и бросается на Федю.
– Видишь, видишь, я говорила тебе правду, сынок…
– Не знаю… – морщится Федя, – странно все… Подождите…
– Чего там! – вопит Гуля. – Шампанского!
– Моя бывшая внучка, – продолжает Браун. – Проститутка и воровка.
– Господин Браун, мне кажется, эти детали мы могли бы обсудить позже, – отважно вмешивается Варя. – У вас был очень тяжелый день. Вы потеряли Дору.
– Дора? – переспрашивает Браун. – Дора, Дора, Дора…
Он застывает.
– Это с ним что? – удивляется Гуля.
– Отключился на время, – объясняет Варя. – Сто четыре года, что вы хотите.
– Сынок, это все неправда, – плачет Клара. – Дед очень жестокий…
– По-моему, дед в полном порядке, – возражает Космонавтов.
– Ты бы помолчал, тварь, – не выдерживает Лера.
– Понимаю… профессиональная солидарность… – усмехается Космонавтов. – Клара и Лера… что-то у вас есть общее…
– Я вышла замуж, скрыла, что у меня ребенок, уехала… Я виновата. Но я не проститутка и не воровка, и если бы ты знал, Феденька, как я наказана… Ты думаешь, я из-за денег? Клянусь, нет. Я полюбила, я хотела другой жизни… Деньги – тьфу. Вот, – Клара достает из сумочки пачку евро, – вот, возьми, пожалуйста… ничего не жалко, бери сколько хочешь…
– Ого! – радуется Гуля. – Полился золотой дождик!
– Ой, что это? – пищит Космонавтов. – Ой, денежки! Целая пачечка! Позвольте полюбопытствовать… Настоящие! Да, жестикуляция приятная. Вот, Феденька, и кончилось твое революционное детство. Прочь игрушки, прочь протесты! Теперь можно жить настоящей жизнью. А что такое значит – жить настоящей жизнью? Это значит – тратить денежки. Был бедный Федя, стал богатый Федя. Лерочка, это вам на заметку. Абортики-то теперь подороже можно делать…
– Убить мало гада, – автоматически отвечает взволнованная Лера.
Федя берет пачку с рассеянной улыбкой. Оглядывает присутствующих.
– Забавно, да? Был такой дурачок, играл в революцию, а тут к нему мамаша приехала – сынок, вот тебе весь мир и коньки в придачу.
При слове «весь мир» Браун приходит в сознание.
– Весь Мир – к высшей мере! – хрипит он.
– Дора, где Дора! – кричит Варя. Старик опять выключается.
– Деньги… – продолжает Федя, вороша пачку. – Интересные бумажки… Все можно купить. Человеческую душу можно купить!
– Да вот дерьма-то – ваши души, – говорит Космонавтов. – Хватит с меня, накупил сволочей.
– Спасибо, мамочка. Какая ты у меня шустрая. Не стала ждать ответных чувств. Сразу – пачку в руки. Дескать, виновата – плачу. Ну, что ж – это ведь моя пачка? Я могу с этим делать что хочу?
– Конечно, твоя, Феденька, – отвечает Клара.
– О’кей.
Федя подходит к окну, которое открыто по жаре, и резко швыряет на улицу пачку евро.
– А! – выдыхает Гуля. – Выбросил на фиг!
– Ты что?! – кричит Лера. – Ты что, Федька?
Она бежит к окну, отталкивает Федю, смотрит вниз.
Между тем внизу, по пустынной Коломенской улице, шли в это время Эльвира и Юра.
– Сейчас уже, недолго осталось, – утешает девочку Юра. – Доползем – сразу спать.
В это время сверху посыпались бумажки. Прямо детям на головы.
– Эй, вы там чего? – удивился Юра. – Бумагу бросают.
Эльвира взяла бумажку, изменилась в лице.
– Быстро собирай, дурак, быстро и бежим…
Дети мигом собирают почти все деньги и мчатся прочь.
– Сумасшедший! – орет Клара. – Русский сумасшедший!
Клара, Лера и Гуля бегут на улицу. Варя и Космонавтов остаются.
– Сильно, – говорит Космонавтов. – Старый трюк, но эффект тот же.
Варя смотрит на Федю потрясенно.
– Федор, таких людей, как вы… таких не бывает. Я… можно, я буду служить вам?
– Побежали… – смеется Федя. – Все побежали… Чертовы куклы…
– Я знаю, – продолжает Варя, – я не могу вам понравиться так сразу, с первого взгляда. Но я, если постараюсь, стану очень полезным человеком для вас. Мне не нужно много внимания, и я ничем не помешаю вам…
– Федя, – мурлычет Космонавтов. – Обрати внимание на девушку. Она дело говорит.
– А тебе что, – спрашивает Варю Федя, – деньги не нужны?
– Очень нужны. Только свои, а не чужие. И бегать я за ними не буду.
– Ну, что я тебе могу предложить? – размышляет Федор. – Приходи к нам. Посмотрим, какой из тебя товарищ. Вроде инстинкты у тебя правильные…
Вваливаются Клара, Лера и Гуля. У Клары в руках несколько бумажек.
– Три тысячи выкинул! – стонет Гуля. – Без четырехсот. Королевский бросок!
– Дети какие-то метнулись как молнии – не догнать, – объясняет Лера.
– Федя, зачем это? – убито спрашивает Клара. – Не хочешь – не бери, а что это за жесты такие дикие?
– Дикие? Возражаю! – вмешивается Космонавтов. – Чувствуется явный признак культуры! Мастер Достоевский, как и следовало ожидать.
– При чем тут Достоевский? – сердится Клара.
– При чем в России Достоевский? – удивляется Космонавтов. – Глупая какая женщина. Это вы в России ни при чем, а Достоевский тут – при всем!
Эльвира и Юра мчатся проходными дворами, забегают в пустынный угол.
Эльвира берет у Юры деньги, считает.
– Две шестьсот, е-мое! – хохочет она. – Ты что, темнота? Это евро. Крутые деньги, круче доллара.
– Я знаю, – говорит Юра. – Я их просто в лицо не видел никогда. Слушай, они, может, ненастоящие?
