Кристофер Хэдфилд - Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите
К счастью, аэродинамические силы настолько выросли, что болт, удерживающий горящий модуль, наконец не выдержал, и модуль отделился. Однако этот модуль продержался так долго и создал такую высокую тепловую нагрузку, что вся верхняя часть спускаемого отсека полностью выгорела. Юрий, слишком невозмутимый даже для космонавта, почувствовал, что какая-то жидкость капает ему на ноги. Он подумал, что это капает расплавленный металл, что «Союз» начал плавиться. Он решил ничего не говорить, просто немного передвинул ноги и продолжил бороться за управление кораблем (позже выяснилось, что капала вода из-под кислородной панели, где обычно при приземлении скопившийся конденсат превращается в лед). Команда была буквально в двух секундах от гибели.
Потом, благодаря удачной конструкции модуля, его положение стабилизировалось, парашют раскрылся, и модуль шлепнулся на землю, очень жестко, но тем не менее благополучно. Однако приземление произошло в приличном удалении от назначенного места, поэтому космонавтов никто не встречал. На земле даже не знали их точного местонахождения; из-за того, что модуль во время спуска превращается в огненный шар, связь надолго прерывается.
Обычно после месяцев, проведенных в космосе, члены экипажа физически слишком ослаблены даже для того, чтобы открыть люк, поэтому выбраться из модуля им помогает наземная команда. Но каким-то чудом, поборовшись с люком несколько минут, Юрий смог его открыть — сверхчеловеческий подвиг, если принять во внимание, насколько космонавт был слаб и истощен. Тотчас же он почувствовал запах дыма. Это можно было ожидать, если учесть, до какой температуры разогрелся корпус модуля, но когда Юрий открыл люк чуть шире, он увидел, что модуль окружен огнем. «Союз» приземлился в поле и поджег сухую траву. Пока Юрий закрывал люк, перчатки на его руках воспламенились. Больше всего все трое хотели выбраться наружу — их мутило, и было крайне неприятно сидеть в тесной, а теперь еще и задымленной консервной банке — но вокруг все полыхало огнем. Они были не в том состоянии, чтобы попытаться выпрыгнуть из модуля и пробежать через огонь. Оставалось только ждать. Но никто не пришел.
Какое-то время спустя Юрий решил рискнуть и снова открыть люк. Хорошие новости: пламя отступило от корабля. Каким-то образом Юрий смог выбраться, но вдруг, как из-под земли, перед ним появились несколько местных жителей — казахских мужчин, которых привлек дым пожара. Они с любопытством смотрели на космонавта, а потом один из них — единственный, кто говорил по-русски — спросил: «Вы откуда взялись?» Юрий пытался объяснить, но парень его прервал: «Ладно, а что у вас за лодка? Откуда взялась лодка?» Он просто не мог поверить, что эта «плоскодонка» действительно прилетела из космоса.
Тем временем Пегги и Со Ён, у которой при приземлении была довольно серьезно травмирована спина, выбирались из модуля, и мужчины помогли им. Юрий хотел достать радиооборудование и попытаться вызвать спасательный вертолет, но сил, чтобы вернуться в «Союз» и достать радиостанцию, уже не было. Нет проблем. Самый маленький парень из местных вызвался помочь, забрался в «лодку», которая только что свалилась с неба, и начал хватать все, что только мог унести. Юрий видел, как он набивает свои карманы чем только можно, но был физически обессилен, чтобы вмешаться.
Юрий пытался словесно защитить свой корабль, а между тем в поле зрения появился первый вертолет, откуда в центр управления передали, что модуль найден, но нигде не видно парашюта. Конечно, ведь парашют сгорел при пожаре. Но смысл сообщения для любого, кто его услышал, мог быть только один: экипаж погиб. Общее опустошительное чувство. За ним последовало ликование, когда вертолет приземлился и центр управления получил хорошие новости: экипаж пережил баллистический спуск, адский пожар и встречу с «лодочными грабителями».
Хотя я надеялся на несколько менее насыщенное событиями возвращение домой, по мере того, как время нашего пребывания на станции подходило к концу, я был весь в предвкушении моей первой посадки на «Союзе». Я к ней интенсивно готовился, тренировался и рассматривал ее как подходящее завершение своей карьеры астронавта: редкое испытание на грани возможного, к которому приближаешься очень обдуманно и целеустремленно. Я с нетерпением ждал каждого своего полета в качестве пилота, но этот спуск, как я полагал, должен был стать самым запоминающимся.
И я оказался прав.
* * *Как правило, несколько последних дней экспедиции проходят как в тумане из-за огромного количества дел. Кроме обычных заданий мы должны отработать на компьютерном тренажере процедуру посадки, а также тщательно подготовить «Союз», правильно разместив в нем все необходимое, поскольку от того, где и как уложена каждая вещь, зависит положение центра тяжести спускаемого аппарата, который, в свою очередь, определяет степень его управляемости. Обычно в последние минуты доходят руки до тех мелких дел, которые откладываешь месяцами: снять на видео экскурсию по МКС, чтобы потом по возвращении показать друзьям и семье, сделать снимки членов экипажа в неестественных, возможных только в космосе позах, и помочиться вверх ногами, просто потому, что здесь это можно сделать.
Однако наша экспедиция закончилась необычно. Пришлось экстренно совершить выход в открытый космос 11 мая — серьезное мероприятие всего за 48 часов до нашей плановой отстыковки от станции, после которого все пошло кувырком. Пока мы не оказались внутри «Союза», мы буквально летали по станции туда-сюда, наводили порядок, выбрасывали старую одежду и «подчищали хвосты».
Суетный характер наших сборов означал, что у ностальгии не будет возможности пустить корни, поэтому церемония смены командира станции 12 мая не была ни грустной, ни напыщенной. Она получилась веселой и стремительной. Я передал ответственность за станцию новому командиру, моему хорошему другу Павлу Виноградову, сопроводив небольшой речью наше сильное рукопожатие (которое в условиях невесомости выглядело не очень эффектно, поскольку наши тела вслед за руками двигались вверх и вниз), и затем сразу вернулся к выполнению своих дел.
Пока Роман был поглощен подготовкой «Союза», мы с Томом заканчивали несколько научных экспериментов и пытались помочь Крису Кэссиди настроиться на успех. Ему предстояло провести несколько недель в одиночестве в американском сегменте станции, подобно тому как после отлета экипажа Кевина Форда в одиночестве в российском сегменте остался Роман. Мы советовали Крису почаще обедать вместе с российским экипажем, постараться социализироваться и позволить себе получать удовольствие от времени, предоставленного для отдыха, а не работать круглыми сутками. Этим же вечером мы с Романом и Томом наконец добавили свою запись на стену. Наше число «35» появилось в длинном разноцветном ряду записей, разглядывание которых помогало держать эмоции при себе: многие астронавты и космонавты были здесь до нас, и многие будут после нас.
Когда в свою последнюю ночь на станции в 9:00 по Гринвичу я просматривал контрольные списки операций по управлению «Союзом», видеоролик «Space Oddity» был размещен на YouTube. Я почти не вспоминал об этом видео, только надеялся, что Эван будет доволен. Ведь это была его идея, его ответственность, его детище, и Эван был единственным человеком, который действительно переживал о судьбе этого ролика, а это хороший признак того, что он относился к нему как к своему детищу. Я всего лишь пел, бренчал и нажимал кнопку записи. Перед тем как отправиться спать, я вышел в Интернет, чтобы узнать, посмотрел ли уже кто-нибудь этот ролик. И испытал шок. Количество просмотров приближалось к одному миллиону.
Самый последний день на МКС был похож на обычный день любого путешественника. Кроме обычных рутинных дел я еще пропылесосил свой спальный отсек и убрал оттуда несколько оставшихся личных вещей, в том числе и свой спальный мешок. Следующий экипаж привезет новые мешки; а мы забираем свои с собой в орбитальный модуль на случай, если возникнут проблемы при уходе с орбиты и нам придется провести еще одну или две ночи на борту «Союза». Если же все будет в порядке, то после отделения орбитального модуля от спускаемого аппарата эти мешки сгорят в атмосфере вместе с самим модулем. Еще я сделал несколько последних фотоснимков, навел порядок в японской лаборатории, поработал над несколькими экспериментами и снова просмотрел, чтобы освежить в памяти, контрольные списки, которые мне потребуются на «Союзе».
Однако, несмотря на всю суету подготовки к отлету, я чувствовал, что мне просто необходимо найти возможность на время уединиться в этом невероятном месте и побыть наедине со своими мыслями. Когда мне было семь лет, мы с семьей переезжали из Сарнии на нашу ферму в Мильтоне, и тогда я испытал похожий порыв. Отчетливо помню, как гулял по нашей улице Фламинго, чтобы последний раз окинуть взглядом родной район. Я прекрасно понимал, что мое время в этом месте, которое стало большой частью моей жизни и помогло мне сформироваться, подошло к концу. На МКС я испытал то же самое. Я специально отправился в «Купол» и провел там какое-то время, пытаясь впитать в себя удивительные чувства, вызываемые этим местом, осмыслить эти чувства и понять, что из себя представляет мир, если за ним наблюдать из такой выигрышной позиции. Я не испытывал грусти, а только почтительность к этому месту. Я хотел осознать смысл времени, проведенного на МКС, и понять, что оно значит для меня.
