Александр Силаев - Критика нечистого разума
Что есть религия, как не аксиоматика, предшествующая восприятию? Но чтобы любое восприятие состоялось, сначала полагается «теория», хотя бы про то, что можно воспринимать, что нельзя, что вообще существует в мире. Сначала концепция, потом рецепция, не наоборот. Но в этом смысле нет, просто не может быть — «не религиозного» человека. У каждого аксиоматика, каждый верует. Просто в разное. Вот та же материя, якобы данная в ощущениях. Ни в каких ощущениях концепт материи не дается. «Это же непонятно, какой наркотик надо принимать, чтобы начать видеть не вещи, а материю как материю».
Ну и вот. Если априорность концепта предшествует в любом случае, сравнивать надо именно одну концептуальность с другой, а не с ее отсутствием. Последнее не то, чтобы плохо, оно невозможно.
Те, кто позиционируют себя как «прагматики», «утилитаристы» и прочие — нельзя сказать, что они не пользуются той призмой, генезис которой есть дело философии и религии. Просто это такая особая религия-философия. И, конечно, чтобы ей пользоваться, вовсе не обязательно ее знать — не все ж люди знают, что они разговаривают прозой.
Какая это религия? Построенная, например, на приоритете видения субстанции перед видением форм, на приоритета выделения общего над различным, на редукции — не само собой разумеющейся — всего, что не дано в чувственном опыте, и т. д. Это не само собой разумеется, повторюсь. Взять любого человека традиционной культуры: для него все это, мягко выражаясь, не очевидность. То есть для того, чтобы «посмотреть на мир без этих пустых теорий», сначала надо создать про это особую теорию. Вытесняющая теории более ранние. В конце концов, мысль о том, что Бога нет, более сложна, чем мысль о том, что Бог есть (как и представление о небытии сложнее представление о бытии, ибо небытие есть бытие, взятое с отрицанием, два элемента вместо одного). Мысль сложнее, в силу антропологического, можно сказать, факта: сам по себе человек как культурное существо конституируется с мыслью и в мысли о Боге, практически в любой культуре. Убедить культуру в том, что ее изначально посылки ложны, более сложно, чем отдаться им как старому и проверенному способу понимать и жить.
Ну и не будем забывать также о том, что любое мировоззрение — энтропирует. Здесь не так перевели, здесь не так поняли, здесь сознательно переврали. Мы имеем редуцированные формы, всегда. Но энергетика смысла так велика, что над ним можно издеваться веками.
Собиратели токсинов
Что общего — в механизме запоя, текущего финансового кризиса, логике заседания диссертационных советов? Общая формула: предпосылки системности возвращаются в качестве ее же результатов, и спираль всегда заводит на понижение, если ее предоставить самой себе. Выход в том, чтобы, сразу или постепенно, «переломаться», прогнувшись под реальность внешних к системе факторов. Допустим, не лечить проблемы, выделенные бесконтрольным выделением бабла, выделением того же бабла. Аналогично обстоит с наркоманом или академической корпорацией, да любой корпорацией, просто не каждая кричит обществу, чтобы от нее отстали и не трогали. Само по себе это всегда стремится к смерти. «Предоставить жить своей жизнью» здесь означает предоставить возможность умереть своей такой родной имманентной смертью. Именно потому, что машинка собрана на возвращении предпосылок с их умножением…
Последний патрон
На крайний случай у любого человека есть последнее оружие, самое очевиднейшее: признать свою слабость, всю, реально, без истерики. Многие уроды лишь в силу того, что пребывают в прекрасном мнении о себе, и сбрасывание этакой гири сразу придает подвижность конечностям, и морда просветляется почти до лика. Как максимум, это переворачивает доску, на которой у тебя стоит проигранная партия, как минимум — дает бонус к силе. Но люди редко считают, что дела настолько плохи, что последнее оружие пора извлекать… Будут упираться до последнего. К тому есть резоны: в некоем смысле это означает извлечь на свет божий пистолет с единственным патроном и пальнуть себе в висок. «Здравствуйте, я говно». Тело выживет, но это чудо кажется очень малым — больше тела ценят то, что ошибочно считают чем-то вроде души.
Апология странного
«Ебанутость» совсем даже не глупость, как-то я отстаивал достоинства этой штуки. По финалу, по голому результату — может быть, даже весьма и глупость. Но там варианты. Например, это глупость, но с умом изобретенная. Или глупость, но с умом практикуемая. В общем, странность, причудливость и не типичность — облагораживают.
Семинары о стыдном
Не так важно, о чем, сколь важно, как. Можно ведь и явные слабости преподносить с позиции силы. Положим, у человека некая болезнь, огрех, дырка. Руку ему отрезало. У нас ведь как принято? Либо ищут жалости: ой, люди добрые, посмотрите, как мне, такому сирому… Либо понтуются своей дыркой: да у меня, сука, опыт жизненный, да кому руку не отрезало — вообще не мужик, жизни, сука, не знает. А как можно презентовать слабость — силой? Да банальным, спокойным менторским тоном: «а хотите, я расскажу, как руки-то отрезают? У вас такого опыта не было, а мало ли, вдруг кому интересно…». И спокойно лекцию прочитать. Понятно, что про руку — метафора. Но именно таким лекционным тоном люди должны рассказывать, например, о своих судимостях. Об алкоголизме, о наркомании. О сексуальных каких-то странностях. Вообще о боляках, физических и душевных. «Я, конечно, понимаю, что ничего хорошее в неврозе нет, но смотрите, какая любопытная у меня симптоматика». Ну и это почти уже здоровье. По крайней мере, эрзац весьма убедительный. Я именно так пытаюсь рассказывать. И от других бы хотел.
«Стройка отношений»
Как-то заявлял, что не приемлю само понятие «строить отношения». Мол, мужчина и женщина должны строить, и даже друзья-подруги должны, и т. д. Тут надо пояснить. Потому что рефлексировать, торговаться, принимать законы совместного мира — очень даже. Это интересно. Но давайте я определюсь такой тавтологией: это интересно ровно до той поры, пока это интересно. Здесь не должно быть элементов боли и надрывного усилия, и прогиба, и тонкой манипуляции, и засадного полка на Куликовом поле. Как только появляется постоянная боль и не менее постоянный засадный полк — пиши пропало. Историю можно сворачивать в рулон, и передавать управление ликвидкому. Возможно, таким образом я не романтичен и слабоволен. И тем не менее. Именно оно я почитаю здоровым инстинктом, и если сам грешу супротив — знаю, что грешу: то есть сугубо я болен, не мир такой. Меня на хрен, не кого-либо. А все правильное дается естественно, как дыхание. Можно прощать, можно чуток грустить. Нельзя пыхтеть, уговаривать и насиловать спонтанный порядок. В бизнесе, наверное, можно. В политике. В любви и дружбе — нельзя.
Умно, зло и весело
Есть такая поговорка, что чел должен быть умным, злым и веселым. Очень даже поговорка: умная, злая и веселая. Такую чудную имманентность формы и содержания просто грешно обойти мимо, так что — чуть растечемся, мыслию по древу.
На наш взгляд, все три слова здесь с привкусом, это не совсем обыденное их разумение. Умный не значит непременно говорящий умное. Любой мыслящий, конечно, уже умный, но не любой умный — мыслящий. Грустный вывод для нас, дискурсивных крыс, но это так.
Злой не значит плохой, вредный. Плохой это значит вредный с позиции любой надсистемы. Как говорил один литературный персонаж про других, не менее литературных: «хороший он мужик, только зачем родился?». Вот если незачем, то плохой… А злой это просто заряженный негативно. Что вовсе не означает плохости. Солдат злой. Разведчик злой. Писатель, как правило, злой. Политик. Рок-музыкант. Все они, так или иначе, партия войны, и главным пафосом имеют скорее не терпеть нечто плохое, нежели обожать что-то хорошее. Ну и нормально. Главное, чтобы все это было встроено в мир по божеским понятиям и людским законам.
А веселый вовсе не обязательно должен рассказывать анекдоты или тем паче быть настроенным позитивно. Он не должен ждать, что все закончится хорошо. Подлинная онтологическая веселость имеет другой пароль: «да срать, чем оно все закончится!». Делать все, чтобы закончилось хорошо — но не ждать того. Беззаботность не только не сводима к оптимизму, но и противоположна ему. Ждать, что все закончится хорошо, что люди будут добры и справедливы, а русского человека равно сильно обожают по обе стороны Пиренеев — как минимум, глупость. А ее не надо. Да плевать, как оно. Делай, что должен, и будь, что будет. Стоики могли сойти за веселых ребят.
«Избави нас от надежды»
Несчастье наших неврозов зачастую крепится на надежде. Вообще, чтобы упасть в хану, нужно по хорошему отыграть три такта.
