Анатолий Божич - БОЛЬШЕВИЗМ Шахматная партия с Историей
О Ленине написаны сотни книг, оценки его личности, его жизни и политической деятельности очень противоречивы. Абсолютное большинство биографических трудов, посвященных Ленину, крайне политизировано, несмотря на тенденции к объективизму, проявляющиеся в последнее время. Ленин воспринимается как революцио- нер-максималист, приспособивший марксистские постулаты к своей теории пролетарской революции и попытавшийся с помощью революционного насилия изменить ход Истории. Кто-то говорит о нем как о фанатике, кто-то видит в нем прагматика.
Самое оригинальное мнение о Ленине высказал человек, достаточно хорошо его знавший, — Максим Горький, — в газете «Новая жизнь». Это было в ноябре 1917 года, т. е. в тот период, когда Горький резко разошелся с Лениным в оценке октябрьского переворота. В статье «Вниманию рабочих», опубликованной в газете от 10 (23) ноября, Горький заявил: «Сам Ленин… является одною из наиболее крупных и ярких фигур международной социал-демократии; человек талантливый, он обладает всеми свойствами «вождя», а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс… Ленин «вождь» и — русский барин, не чуждый некоторых душевных свойств этого ушедшего в небытие сословия, а потому он считает себя вправе проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу».
Очевидно, Горький давно увидел в Ленине следы «русского барства», но это, по сути, единственная статья, в которой он сказал об этом откровенно. Впоследствии эту тему затронул в своих мемуарных книгах Н. Валентинов (Вольский), также увидевший в Ленине черты русского барина. Если верить этому автору, то любимым писателем Ульянова-Ленина был Тургенев, а любимым произведением — «Дворянское гнездо». Когда один из старых большевиков, М. Ольминский, попытался в присутствии Ленина осмеять Валентинова за любовь к дворянскому быту, Ленин, по свидетельству Валентинова, резко встал на защиту дворянской культуры: «Ваши суждения бьют по лучшим страницам Тургенева, Толстого, Аксакова. Ведь до сих пор наша литература в преобладающей части писалась дворя- нами-помещиками… В старых липовых аллеях, по вашему мнению, никакой красоты не может быть, потому что их сажали руки крепостных и в них прутьями драли крестьян и дворовых. Это отголосок упростительства, которым страдало народничество… Следуя за вами, нужно отвернуться и от красоты античных храмов. Они создавались в обстановке дикой, зверской эксплуатации рабов. Вся высокая античная культура, как заметил Энгельс, выросла на базе рабства… Извольте в таком случае обратить внимание и на меня. Я тоже живал в помещичьей усадьбе, принадлежащей моему деду. В некотором роде я тоже помещичье дитя. С тех пор много прошло лет, а я все еще не забыл приятных сторон жизни в этом имении, не забыл ни его лип, ни цветов. Казните меня. Я с удовольствием вспоминаю, как валялся на копнах скошенного сена, однако не я его косил; ел с грядок землянику и малину, но я их не сажал; пил парное молоко, не я доил коров».
Трудно сказать, насколько в этом монологе сохранен подлинный текст Ленина, а что прибавлено автором. Ведь мемуары писались через много лет после данного разговора, а память может и подвести. Но смысл этого монолога не оставляет сомнения, что в Ленине «сидел» скрытый барин, несмотря на всю его внешнюю простоту и даже плебейство (особо подчеркиваемое в воспоминаниях П.Б. Струве и Н.А. Бердяева). Страсть к липовым аллеям («самое-самое любимое мое дерево!»), к уединению от людей, к определенному уровню комфорта говорят сами за себя.
Известно, что человеческая личность формируется в детском возрасте, примерно с четырех до восьми лет. Детство и отрочество юного Владимира Ульянова прошли в атмосфере устроенного быта чиновно-интеллигентской семьи, в которой царил культ дворянской культуры. То, что дворянская культура сочеталась с внутренним демократизмом семейного быта, лишь усиливало ее этический аспект. Семья выписывала либеральную газету «Русские ведомости», журнал «Русское богатство», для детей — соответственно детские журналы «Семья и школа», «Детское чтение», «Родник». В выпускном классе гимназии старший брат Владимира Александр выписывал «Исторический вестник». Члены семьи пользовались услугами городской Карамзинской библиотеки. В домашней библиотеке можно было найти произведения почти всех крупных писателей XIX века. Позднее Ленин несколько раз проговаривался о своих литературных вкусах — они были откровенно консервативными (Пушкин, Аксаков, Тургенев, Щедрин, Лев Толстой). Ульянов-Ленин любил русскую поэзию XIX века, а она почти вся была дворянской (включая столь ценимого Лениным Некрасова).
«Он соединял социальную революционность с духовной реакционностью», — скажет о нем впоследствии Н.А. Бердяев. Это очень интересное замечание. Область духовного для Ленина действительно заповедна и не подвержена никаким революционным изменениям. Гармонию человеческих отношений он видит через призму интеллигентского мировосприятия XIX века, и он не согласен что-либо менять в этой области. Его отношение к бунтарству в области культуры — резко отрицательное.
До определенного момента Володя Ульянов воспитывался в духе умеренной религиозности, в которой также доминировал этический аспект. Его отец, Илья Николаевич, был глубоко верующим человеком, но главным в религии он считал ее воспитательную, облагораживающую функцию. Отвечая на вопросы переписи 1922 года, Ленин отметил в анкете, что перестал быть верующим с 16 лет. Многие связывают его отказ от веры со смертью отца, хотя есть основания полагать, что религиозность Володи Ульянова окончательно исчезла после ареста и трагической смерти старшего брата (на момент ареста Александра ему еще было 16 лет).
Влияние отца, Ильи Николаевича, на маленького Володю несомненно. Акцент на этической стороне религиозного воспитания в сочетании с влиянием элитарной дворянской культуры, судя по всему, привел к развитию у детей Ульяновых своеобразного эмоциального дуализма, черно-белого восприятия мира. Зло для них было воплощено в меркантильности и ханжестве окружающего их общества, а Добро — в тех идеалах, которые несла в себе русская литература XIX века (прежде всего — духовность и нестяжательство). Смерть на эшафоте старшего брата, после чего симбирское «общество» отвернулось от Ульяновых, надо полагать, усилила этот дуализм.
До 1887 года юного Ульянова вряд ли интересовали социально-политические проблемы. Его детство — это детство благополучного барчука, с чтением интересных книжек, с игрой в индейцев, в фантастические «брыкаски» (богатая фантазия!), в крокет, с выездами в имение Кокушкино на природу. Некоторые авторы обращают внимание на тот факт, что в раннем детстве маленький Володя очень любил ломать игрушки. Кое-кто даже делает на основании этого факта далеко идущие выводы о врожденной жестокости будущего пролетарского вождя. Однако если внимательно проанализировать воспоминания, то можно заметить, что маленький Володя ломал те игрушки, которые не соответствовали миру реальных явлений (например, серую лошадку, так не похожую на живую). В этом есть свой смысл. Что касается дерзости и вызывающего поведения юного Ульянова, то оно тем более свидетельствует о ярко выраженном дуализме восприятия окружающего мира. Наглядно это проявилось в отношении Володи к учителю французского языка, добившемуся места в «обществе» выгодной женитьбой. Ульянов откровенно издевался над ним. Корыстный интерес в отношениях между людьми, лицемерие и ханжество общества вызывали у юного Ульянова не просто отвращение, а отторжение, стремление ни в коем случае не становиться частью этого общества.
Это наиболее радикальный вариант нонконформизма, когда человек смотрит на общество как бы со стороны, не считая себя его частью, критически рассматривая его через призму собственных идеалов. Для такого мироощущения характерны черты сектантства, отстраненности от реального мира, оценка повседневной жизни с позиций некоторых нравственных абсолютов. Но в личной жизни Владимира Ульянова было заложено глубокое противоречие. Отсутствие близких друзей, стремление к уединению, — и в то же время желание быть лучшим в той социальной микросреде, где протекала его жизнь. Отсюда — жизненный прагматизм, внешнее подчинение порядкам окружающей его социальной среды.
Впоследствии, когда Владимир Ульянов станет марксистом, он найдет удобную форму для своего нонконформизма* В более поздние годы оценка реальности во всех своих проявлениях как бы давалась от лица некоего идеального класса («пролетариата»), класса-сим- вола, наделенного априори особой нравственной природой в силу своей «угнетаемости», независимости от вещных отношений, порождающих социальную несправедливость и эксплуатацию* С реальным и весьма аморфным рабочим классом тот класс, который существовал в воображении В,И, соотносился через понятия «интересов» и «целей». То есть в мышлении Ленина все время происходили подстановки — рабочий класс как идеальная модель человеческой общности (или универсальная категория) замещался реальным рабочим классом (как сообществом рабочих), и наоборот. Отсюда — и противоречивость характеристик «пролетариата» в ленинских текстах. Ульянов-Ленин рассматривал себя как представителя интересов этого класса в той борьбе, которая в его понимании являлась сутью исторического прогресса, и это наполняло его жизнь особым смыслом, придавало его нонконформизму содержательность и значимость. В работах Ленина понятие «класс» превращается поистине в универсальную категорию, которая каждый раз толкуется в зависимости от контекста ленинского видения данной исторической ситуации и расстановки «классовых сил».
