Джон Хемминг - Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации
Спустилась ночь, и испанцы попытались ускользнуть под покровом темноты, оставив свои палатки у подножия Ольянтайтамбо. Но колонна всадников была замечена, «и индейцы налетели на них с оглушительными криками, „…“ хватая лошадей за хвосты». «Они с яростью напали на нас на речной переправе с горящими факелами в руках… У этих индейцев есть одна особенность: если они побеждают, то становятся прямо демонами, но если же они бегут, то похожи на мокрых куриц. А так как в этот момент они одерживали победу, то при виде нашего отступления они пустились нас преследовать с большим воодушевлением». Индейцы насыпали на дорогу колючих стеблей агавы, которые травмировали лошадей. Но испанцы все же сумели выбраться той ночью из долины Юкай и на следующий день с боями проложили себе дорогу назад в Куско. Титу Куси писал, что индейцы смеялись от души над неудачей испанцев, и испанцы знали, что поражение такой крупной экспедиции подняло боевой дух индейцев. «Инка чрезвычайно огорчился, что Эрнандо Писарро уехал, так как был уверен, что промедли он еще один день, и ни одному испанцу не удалось бы скрыться. По правде говоря, всякий, кто видел, как выглядит эта крепость, ничему другому и не поверил бы, „…“ так как „…“ в таких случаях, когда кони не могут вступить в бой, индейцы — самые деятельные люди в мире».
Индейцы явились причиной неожиданного подъема боевого духа испанцев, осажденных в Куско. Спасательные экспедиции, посланные Франсиско Писарро, везли донесения и письма. Они были доставлены Манко, который собирался сжечь их. Но в лагере Инки находился один хитрый испанец, который предложил использовать эти письма более эффективно: их следует порвать и доставить осажденным, чтобы показать им, какая судьба постигла их соотечественников. С этой целью группа индейцев появилась на вершине холма Карменка утром 8 сентября. Эрнандо Писарро вместе с другими всадниками тут же выехали за ними в горы в погоню. На обратном пути они обнаружили, что индейцы оставили два мешка, в которых находились высушенные головы шестерых испанцев и разорванные остатки тысячи писем. Манко не сумел оценить всю важность письменных средств связи. Появление этих писем — пусть даже и таким жутким образом — чрезвычайно воодушевило осажденных. Они узнали, что испанцы все еще удерживали Лиму и пытались оказать им помощь. Они также узнали из одного письма, «почти целого, от нашей государыни императрицы», что Карл V одержал победу над неверными в Тунисе. Алонсо Энрикес де Гусман получил личное письмо от Франсиско Писарро, датированное 4 мая, в котором старый губернатор признавался: восстание Инки «вызвало во мне большую озабоченность и по причине ущерба, „…“ который оно нанесет службе императору, и из-за опасности, в которой вы оказались, и из-за всех неприятностей, которые оно навлечет на меня в моем немолодом возрасте». Получение этих писем положило конец всяким попыткам наладить связь с побережьем. Испанцы в Куско могли только надеяться, что их соотечественники переживут мятеж и, в конце концов, придут к ним на помощь.
Инка Манко, воодушевленный поражением испанцев под Ольянтайтамбо, попытался вновь собрать армию, которая почти захватила Куско четырьмя месяцами раньше. Крестьяне, которые тогда вернулись в свои деревни, были снова призваны на службу, чтобы предпринять новое нападение на город до начала сезона дождей. К этому времени испанцы уже наладили свою жизнь в разрушенном и опустошенном городе. Они починили крыши некоторых домов, заменив соломенные крыши менее горючими плоскими крышами из торфа и деревянных балок. Когда осада достигла своего пика, они держали своих коней постоянно оседланными и взнузданными, и каждый испанец выходил каждую ночь в дозор. Теперь же осажденные несли караульную службу через ночь и знали, что им нужно опасаться ночных нападений только в полнолуние, так как в новолуние индейцы были заняты религиозными церемониями. Наиболее остро для осажденных стояла проблема продовольствия. «Самым большим испытанием, пережитым христианами, был невероятный голод, от которого некоторые умерли. Ибо индейцы предусмотрительно сожгли все здания, в которых содержались продовольственные припасы». Эрнандо Писарро удалось собрать небольшой урожай кукурузы, посаженной индейцами в нескольких милях к северо-западу от Куско. Отряды кавалерии сопровождали колонны индейцев-союзников, которые несли кукурузу в город и отражали нападения воинов армии Манко, пытавшихся помешать проведению этой операции. Но этой кукурузы было недостаточно. Могли пройти месяцы, прежде чем с побережья пришло бы спасение, и испанцы, не имевшие возможности заниматься интенсивным земледелием, срочно нуждались в продовольствии, чтобы избежать голодной смерти в этот период. Когда осада закончилась, испанские власти опросили «кипу-камайоков» (инкских счетоводов). Они сообщили, что некоторые крупные военачальники инков переходили на сторону испанцев вместе с большими отрядами воинов. Среди них был Паскак, двоюродный брат и враг Манко, которого Эрнандо Писарро назвал «предводителем индейцев», который был с ним во время обороны Куско. От этих предателей испанцам стало известно, что «люди Инки Манко доставили свыше тысячи голов скота, кукурузу и другое продовольствие» и что все это находилось недалеко от Куско. Эрнандо Писарро немедленно послал Габриэля де Рохаса с 70 всадниками захватить этих лам, совершив набег на район Канчас по дороге в колья-суйю. Педро Писарро написал об этом набеге: «Мы поехали и оставались там двадцать пять или тридцать дней; мы согнали почти 2 тысячи голов скота [лам] и вернулись с ними в Куско, ни разу не попав в серьезную переделку». Захват продовольствия придал мужества осажденным. Эрнандо Писарро немедленно отправил еще одну — на этот раз шестидневную — грабительскую и карательную экспедицию в кунти-суйю, на юго-запад от Куско. Ее целью было отомстить за убийства Симона Суареса и других энкомендеро в начале восстания. «Но мы не смогли поймать никого, на кого мы могли бы обрушить наказание. Поэтому мы забрали продовольствие и вернулись».
Эти дерзкие набеги спасли осажденных испанцев от голодной смерти. Хотя они и имели огромный успех, они были расчетливо рискованными и чуть ли не гибельными. Как только Манко узнал, что лучшие кавалеристы покинули город, он ускорил свою мобилизацию. Испанцы, оставшиеся в Куско, с тревогой узнавали о передвижениях врага. Гонсало Писарро отправился в ночную разведку, чтобы захватить пленных, у которых под пытками можно было бы получить информацию. Он с 18 всадниками въехал на плато к северу от города и, сам того не ведая, проехал в темноте между двумя большими частями армии Манко. Испанцы заночевали, разделившись на два небольших отряда под командованием Гонсало Писарро и Алонсо де Торо. Когда занялась заря, они обнаружили, что стоят лицом к лицу с врагом: перед Торо стоял контингент из северной части империи, а перед Писарро — отряд лично набранных Манко рекрутов, самые лучшие воины его армии. В ходе непрекращающегося боя испанские кавалеристы вскоре поняли, что им нужно попытаться скрыться в Куско, но у индейцев на этот раз было преимущество. Они измучили людей Писарро непрерывной схваткой. Храбрые индейцы хватали испанских лошадей за хвосты, в то время как наездники пытались освободиться, нанося им удары мечом. Испанцы продвигались шаг за шагом через скопление индейцев и были на грани изнеможения. Их спасли индейцы-союзники; некоторые из них добежали до города, чтобы предупредить Писарро об отчаянном положении, в которое попал его брат. Эрнандо срочно принял меры — собрал жителей города, а затем выехал со всеми оставшимися в Куско кавалеристами: всего их было 8. Они трусцой и галопом проскакали 3 или 4 мили до места схватки. Они рассеяли индейскую армию своей неожиданной атакой. Одновременно подъехали и люди Торо, так что испанцы получили возможность вернуться в город, измученные и сильно потрепанные.
По всеобщему мнению, это был самый тяжелый момент в жизни осажденных горожан. В один прекрасный день индейцы возобновят свои атаки на город и обнаружат, что у его защитников мало продовольствия, что их лошади ранены, а значительная часть боеспособных солдат отсутствует, отправившись в кунти-суйю. Испанцы отреагировали на такую критическую ситуацию характерным для них образом: они решили собрать всех здоровых лошадей и напасть той самой ночью на стягивающиеся силы индейцев. Объектом нападения были личные воинские части Манко, цвет его армии. Атака застала их врасплох. Гонсало Писарро перехватил большое количество индейцев, когда они пересекали равнину между двумя горами, и перебил их с особой жестокостью «в одном из самых зрелищных боев, виденных когда-либо». Эта вылазка закончилась тем, что его кавалеристы, заехав на лошадях в озеро Чинчерос, кололи копьями барахтающихся в воде индейцев, как рыбу. Эрнандо Писарро столкнулся с отрядом лесных лучников из охраны Инки и уничтожил их всех, несмотря на раны, которые они нанесли своими стрелами его коню и коням других испанцев. Испанцы вновь захватили инициативу в свои руки и, деморализовав отряды личной охраны Манко, лишили индейцев возможности напасть на них. Чтобы закрепить свою победу и нанести удар по психологии противника, они опять отрубили кисти рук у сотен пленников на площади в Куско.
