Кирилл Черевко - Серп и молот против самурайского меча
8 сентября во время протокольного визита в МИД Японии посла СССР Малика в связи с его командировкой на родину Сигэмицу проинформировал его об упомянутом предложении, а 16 сентября Сато его передал Молотову, подчеркнув, что это предложение является новым по характеру, так, оно предполагает, в отличие от прежнего, не визит специального представителя Японии также в другие европейские страны, а визит только в Советский Союз для обсуждения исключительно вопросов двусторонних отношений.
Молотов ответил на это, что благодаря пакту о нейтралитете между нашими странами установлены нормальные отношения и что обе стороны с удовлетворением воспринимают то обстоятельство, что, хотя ранее между ними и существовало недопонимание, в настоящее время оно кануло в прошлое и в последнее время поддерживаются дружеские отношения. Что же касается текущих вопросов, то они могут быть разрешены без направления специального представителя по обычным дипломатическим каналам, добавил Молотов, а переговоры со специальным представителем Японии могут вызвать нежелательные слухи как внутри наших стран, так и за рубежом в отношении возможного мира с Германией, даже если они и ограничились бы вопросами советско-японских отношений.
А когда японский посол предложил Молотову оставить поднятый вопрос для дальнейшего изучения, последний в шутку заметил, что, хотя известный греческий философ Гераклит сказал: «Все течет, все изменяется», его позиция изменений не претерпит.
В последней декаде сентября, после того как в Токио было получено сообщение об этом ответе Молотова, Высший совет по руководству войной стал склоняться к тому, чтобы в сложившейся обстановке, дабы не усугублять положение, отказаться на время от прежнего плана активных дипломатических акций в отношении СССР, вопреки мнению начальника генерального штаба японской армии генерала Ё. Умэдзу. Он считал, что, с точки зрения возможной конфронтации Москвы с Вашингтоном и Лондоном, она будет заинтересована в сильной Японии.
28 сентября этот совет одобрил инструкции послу Японии в СССР, в которых предлагалось прилагать усилия для выявления в дальнейшем подлинных намерений Москвы в отношении Токио и в случае капитуляции Германии или заключения советско-германского мирного договора стремиться к сохранению дружеского расположения к Японии. Иначе говоря, призывая в общей форме к активности, эти инструкции вследствие своей расплывчатости не предлагали конкретно ничего нового[452].
Тогда же, в сентябре 1944 г., Генштаб Японии формально отменил действовавший с 24 апреля 1942 г. с некоторыми изменениями на 1943–1944 гг. оперативный план нападения на СССР в случае решающих успехов Германии в войне с нашей страной под названием «Основной курс разрешения северной проблемы» и приступилк составлению оперативного плана оборонительных мероприятий на случай объявления Советским Союзом войны Японии[453].
Тогда же Сигэмицу предложил «проект предварительного плана для советско-японских переговоров» с целью получить от СССР подтверждение отказа от вступления в войну с Японией, либо в результате пролонгации пакта о нейтралитете, либо заключения нового договора, лучше всего пакта о ненападении[454].
При получении положительного результата дипломатического зондажа по этому вопросу в отношении Советского Союза Сигэмицу в качестве одной из альтернатив реализации своего плана считал целесообразным удовлетворить следующие возможные требования СССР:
«1. Разрешение на проход через пролив Цугару.
2. Пересмотр или отмена основного японо-советского договора (т. е. Портсмутского мирного договора 1905 г., подтвержденного сторонами в 1925 г. — К. Ч.).
3. Предоставление прав на рыболовство.
4. Уступка Северо-Маньчжурской железной дороги.
5. Разрешение мирной деятельности Советского Союза в Маньчжурии, Внешней Монголии, Китае и других частях Великой Восточной Азии.
6. Признание советской сферы интересов в Маньчжурии.
7. Признание советской сферы интересов во Внешней Монголии.
8. Отмена Антикоминтерновского пакта.
9. Отмена тройственного пакта и тройственного соглашения.
10. Уступка Южного Сахалина.
11. Уступка Северных Курильских островов»[455].
Об условиях, при которых Япония готова выполнить эти требования СССР, в плане говорилось следующее: «В том случае, если Германия потерпит поражение или заключит сепаратный мир и будет заключен общий мир при посредничестве Советского Союза, мы примем все требования Советского Союза»[456].
Стремясь добиться согласия Советского Союза на прямые переговоры на высоком уровне, Сигэмицу, в соответствии со своим планом, предложил Молотову через Сато не ограничивать их текушими вопросами японо-советских отношений, как это предполагалось прежде, а поднять такие проблемы, как позиция сторон по вопросу о Китае, обстановке в бассейне Тихого океана, перспективы отношений между Японией, США, СССР и Великобританией.
После обсуждения этих вопросов с посланником Японии в СССР Морисима, возвратившимся в ноябре из Токио, в середине декабря Сато направил депешу своему правительству, в которой в связи с планом Сигэмицу поставил вопрос о получении инструкций в отношении альтернативного подхода к попытке его реализации:
1) ставить ли перед Молотовым вопрос о продлении пакта о нейтралитете немедленно или 2) придерживаться выжидательной тактики в надежде, что до 13 апреля, срока его денонсации, то есть за 1 год до истечения периода его действия, оговоренного в ст. 3 этого договора, советская сторона не заявит о намерении не пролонгировать его на последующий период и он, в соответствии с той же статьей, автоматически будет действителен в течение еще 5 лет.
При этом высказывалось опасение, что если Токио по своей инициативе поднимет вопрос о продлении пакта о нейтралитете, то Москва потребует за это в виде компенсации еще больших уступок, чем по протоколам от 30 марта того же года.
В ответ на это японское правительство направило инструкцию Сато с одобрением первого варианта с решительным возражением против какой-либо компенсации, но предложило предварительно выяснить, какую политику в отношении Японии Советский Союз будет проводить в действительности.
А то, что в заверениях Молотова о неизменности позиции Москвы в отношении соблюдения пакта о нейтралитете следует сомневаться, можно было понять из речи Сталина, произнесенной 6 ноября 1944 г. по случаю 27-й годовщины революции, так как советский руководитель заявил, что миролюбивые страны должны защитить себя от повторения агрессии посредством полного разоружения государств-агрессоров, к которым после нападения японского военного флота на Перл-Харбор он отнес также и Японию.
На следующий день на этом приеме Сато заявил Молотову протест против обвинения Японии в агрессии через полтора месяца после заверений собеседника, что отношения с Японией являются нормальными.
Молотов ответил, что критика Сталина носит теоретический характер и направлена не на состояние советско-японских отношений настоящего, а прошлого времени, и поэтому из высказываний Сталина в его последней речи не вытекает каких-либо следствий для отношений между СССР и Японией.
Во время беседы с Молотовым 16 ноября Сато вновь вернулся к этим высказываниям Сталина, заявив, что военные действия, начатые Японией в декабре 1941 года против США и Великобритании, явились ответом на угрозу Японии со стороны американского и английского империализма (эмбарго США на экспорт нефти и стали, бойкот японских товаров Британией и др.).
Не позволив втянуть себя в дискуссию, собеседник ответил, что если Япония намерена соблюдать пакт о нейтралитете, то и Советский Союз будет придерживаться того же курса, подходя к содержанию текста этого документа с точки зрения настоящего времени. При этом Молотов подчеркнул, что в упомянутой речи главы советского правительства нет никаких указаний на то, что политика СССР в отношении Японии подвергается изменениям[457].
Но это не соответствовало действительности, ибо на проходившей с 21 августа по 7 октября 1944 года конференции представителей США, СССР, Великобритании и Китая в Думбартон-Оксе (Вашингтон) были приняты основы Устава ООН, которые предусматривали коллективные меры против агрессора, независимо от того, какая именно страна оказалась объектом его нападения[458]. Кроме того, в сентябре — октябре того же года на встречах в Москве с послом США Гарриманом, главой американской военной миссии в СССР генералом Дином, а также с премьер-министром Великобритании Черчиллем и ее министром иностранных дел Иденом Сталин не только заявил о том, что Советский Союз вступит в войну с Японией при условии удовлетворения советских интересов, подразумевая в том числе территориальные приращения за счет Японии, но и дал указание Генеральному штабу Красной армии подготовить расчеты по сосредоточению и обеспечению необходимым снаряжением советских войск для войны с Японией, которые были представлены ему в начале октября 1944 г.[459].
