Джон Браун - Семь элементов, которые изменили мир
Власть, прогресс и разрушение
Я подозреваю, что люди любого возраста в любой стране полагают, что их время в истории человечества бежит быстрее, чем у предыдущих поколений. Возможно, они правы. Сегодня практически всё – от научных открытий до роста населения, – по-видимому, происходит быстрее. Решения принимаются мгновенно и передаются более широкой аудитории, а их влияние ощущается в невиданных масштабах. То, что мы делаем сегодня, сильнее влияет на человечество, чем то, что сделано вчера. Наши сегодняшние способы использования химических веществ – основа того, что будет делаться завтра. Еще в XVI в. Агрикола предупреждал: «Хорошие люди используют их во благо, и тогда они полезны. Дурные же используют их плохо, и тогда они вредны» [1]. Интересно, как бы выглядел его практичный и реалистичный совет сегодня.
Вот моя точка зрения.
Во-первых, всем нам нужно знать не только о позитивных, но и о негативных последствиях использования химических веществ. Это можно видеть на примере углерода и его влияния на земной климат или урана и его использования как оружия массового уничтожения. Чтобы понимать эти опасности, нужно уделять больше внимания образованию. Также потребуется очень много общаться, причем не в последнюю очередь для того, чтобы получить перевес над теми, кто в корыстных интересах предпочитает не замечать негативных процессов.
Во-вторых, хотя все, кто предсказывал, что мы скоро исчерпаем запасы того или иного вещества, минерала или сырья, до сих пор ошибались, однажды они могут оказаться правы. Нужно продолжать инвестировать в технологии, которые сделают более продуктивным использование ограниченных ресурсов. И мы не должны выносить предвзятых решений о том, какие из технологий использовать, а обязаны выбирать, исходя из реальных достоинств. Краткосрочные соображения по поводу спроса и предложения не обеспечат должной базы для исследований и разработок, которые потребуются в будущем. Лидерам нужно не бояться работать на перспективу.
В-третьих, необходим свежий взгляд на такое извечное качество людей, как жадность. Семь элементов всегда провоцировали жадность; полезность и мощь разжигали корыстные интересы. Многие одержимы идеей обогащения и готовы совершать ужасные поступки ради своей цели. Они сражаются за контроль над землей, отравляют воду, воздух и почву, нещадно эксплуатируют рабочих и используют богатство, чтобы делать все это снова и снова.
Жадность нельзя искоренить, но можно контролировать и направлять на благие цели. Общество может принять законы, запрещающие эксплуатацию людей и загрязнение окружающей среды. В тех странах, где законы действительно работают, компании или граждане покупают землю, а не воруют, нанимают людей на работу, а не порабощают и защищают, а не разрушают экосистемы. Закон запрещает применять силу и убеждает придерживаться установленных границ. Помимо прочего, хорошие законы создают рынок, основанный на взаимном согласии, и приводят чей-либо корыстный интерес в соответствие с интересами всех игроков. Они обуздывают жадность и направляют ее энергию на службу человечеству.
В большинстве случаев закон осуществляется через подзаконные акты, которые, по сути, запрещают действия, наносящие вред обществу. Недопустимо использование железных мечей для убийства или рабов для добычи золота. Но часто для достижения результата приходится применять более сложные конструкции. Использование энергии углерода для повышения жизненных стандартов миллиардов людей идет рука об руку с сокращением человеческой жизни и загрязнением земли, воды и воздуха. Эффективное регулирование подразумевает баланс между поставками энергии, необходимой для развития экономики, и минимизацией вредных воздействий.
Сегодня самое трудное и важное – достичь такого равновесия в законах, направленных на сохранение климатической стабильности планеты. Правительства должны подумать над правилами игры, ведь они не могут просто запретить углеродное топливо. Развитые экономики в этом случае рухнут, а развивающиеся перестанут развиваться. Поэтому следует разработать механизмы, направляющие личную корысть на сокращение потребления энергии, декарбонизацию ее производства и улавливание углерода. Желательный итог – всеобщий налог, который заставлял бы загрязнителей атмосферы принимать в расчет вред от двуокиси углерода. На практике международная и внутренняя политика делает это невозможным, и нам приходится сталкиваться с конгломератом субсидий, предписаний, налогов и схем ценообразования. Это запутанный и неэффективный процесс, но человечество должно найти способ справиться с деструктивным потенциалом углерода. Я верю, что в конце концов это удастся сделать.
Разумное регулирование защищает не только граждан и природу, но и бизнес. Например, порочные практики некоторых операторов по извлечению сланцевого газа привели к тому, что эта отрасль имеет неблагоприятный имидж. Законы не должны поощрять конкуренцию и позволять немногим причинять вред большинству. Только после того, как железная хватка Standard Oil ослабла в результате разделения компании в 1911 г., начали успешно развиваться другие нефтяные компании США. Закон послужил для ограничения жадности Standard Oil и одновременно для поощрения устремлений более мелких игроков рынка. Я наблюдал сходную ситуацию в России в 1990-х гг., когда подкуп, угрозы и мошенничество в бизнесе стали нормой. Правовая система была деформирована немногими власть имущими в угоду личным интересам. В стране имелось много правовых актов, но все применялись избирательно, в интересах тех, кто обладал политическим влиянием.
Остается еще немало стран, в которых население оказывается без средств к существованию, поскольку государство не препятствует или даже потворствует хищническому извлечению минеральных ресурсов. В Африке имеются огромные запасы полезных ископаемых, но значительная часть дохода от их добычи разворовывается и оседает в карманах власть имущих. Оглядываясь назад, я вижу: чтобы изменить ситуацию, необходимо, используя международное право, заставлять правительства раскрывать информацию о доходах от добычи природных ресурсов и о фактических расходах. Это позволит гражданам держать власть под контролем и приведет к изменению практики применения местных законов, направленных на борьбу с коррупцией.
Я участвовал в реализации Инициативы по обеспечению прозрачности (данных) добывающей промышленности и видел, как она помогает доходам от нефти попасть в руки простых граждан, как и должно быть. В мире бизнеса достоверность данных обязательна. Новые возможности общения позволяют гражданам и неправительственным организациям отслеживать почти каждую операцию любой фирмы, организовывать протестные действия и быстро инициировать мощные кампании практически с нулевыми затратами. Сегодня законы действеннее, и жадность отдельных людей сдерживается эффективнее, чем когда-либо в прошлом. По мере того как общества развиваются, в том числе и благодаря достижению финансовой прозрачности власти и бизнеса, они требуют улучшения условий работы и большего уважения к окружающей среде. Доступность информации об отрасли не решает всех проблем, но там, где она есть, ситуация улучшается.
В-четвертых, нужно приветствовать филантропию. Законы – это жизненно важные механизмы для управления использованием химических веществ на благо человечества. Но только их недостаточно. Даже когда вещества используются во имя прогресса и процветания, они могут порождать глубокое неравенство. Мы видели это на примерах Карнеги и Рокфеллера. Отказавшись от состояний, заработанных на стали и нефти, оба предприняли шаги к ликвидации разрыва между богатыми и бедными в том обществе, в котором жили. Есть свидетельства о нескольких мотивах их филантропической деятельности. Очевидно, что они хотели оставить о себе добрую память и увековечить свои имена, связав их с такими выдающимися объектами, как Карнеги-холл и Университет Рокфеллера. Они понимали, что великие компании имеют гораздо меньший срок жизни в сравнении с великими учреждениями науки и культуры. Возможно, их деятельность также мотивировалась чувством вины. Карнеги и Рокфеллера при жизни часто называли баронами-разбойниками, беспощадными к конкурентам, жестокими эксплуататорами рабочих. Полагаю, что если бы не скандалы, связанные с забастовкой на Хоумстедском металлургическом заводе и разоблачениями Иды Тарбелл, они вряд ли проявили бы щедрость.
Наконец, Карнеги и Рокфеллер руководствовались идеей сострадания. Они верили, что смогут создать лучшее общество и улучшить участь рабочего класса, используя не только свои капиталы, но и идеи. Фонд Рокфеллера и Carnegie Corporation of New York в совокупности по-прежнему владеют более чем 2,5 млрд долл., и их суммарные годовые пожертвования во всем мире составляют сотни миллионов долларов. По понятным соображениям, значительная часть средств направляется на образование – самую чистую форму социальных инвестиций, ведь оно улучшает человеческий капитал в интересах общества и позволяет каждому полнее реализовать собственный потенциал.
