Анна Лазарева - Блондинка вокруг света или I did it my way
Мачу-Пикчу располагается на самой вершине узкой и почти отвесной горы. До пропускного пункта карабкаться минут сорок. Чтобы войти на территорию комплекса, нужно предъявить паспорт и билет.
Я и команда единомышленников из хостела в Агуас-Кальентес выдвигаемся рано утром, ещё в темноте. К первым лучам солнца мы должны быть у ресепшена.
Мы удивляемся, обнаружив, что к этому моменту у входа уже дежурит толпа в несколько тысяч человек. Ну, и зачем мы встали так рано? Можно было спокойно прийти попозже, когда толпа у входа рассосётся. А в самом комплексе толпа не рассосётся никогда. К тому же, утро здесь не лучшее время. Всё окутано таким туманом, что невозможно увидеть даже собственную вытянутую руку. Придётся ждать несколько часов, пока туман рассеется.
Блуждаю между старыми стенами. В одном из помещений вижу живую шиншиллу. Туман гуляет между домами. Здесь так много туристов, а реставрационные работы выполнены настолько хорошо, что атмосферы древности уже давно нет.
Всё равно, это впечатляет! Ну, как было возможно всё это построить, не имея никакой, самой примитивной, техники?! Хотя всё чаще слышу версию, что древние строители не обошлись без помощи инопланетных цивилизаций.
Когда туман рассеивается, зрелище открывается ещё более впечатляющее. Вокруг высокие зубцы гор. Внизу тонкими нитками видны железнодорожные пути и река с игрушечным мостом. Только до этого моста мне придётся идти больше часа.
Время собираться обратно в Куско. Пока спущусь вниз, пока заберу вещи из хостела, пока дойду до Гидроэлектрики… Только к вечеру буду в Куско. Мой следующий маршрут — Боливия!
Что побудило меня на следующий день, вместо Боливии, оказаться в Чили, я уже и не припомню.
Чили
Арика. До ночного автобуса в Сан-Педро-де-Атакама у меня несколько часов. Пойду гулять.
Арика — милый, уютный пограничный городок на самом побережье Тихого океана. После прочих стран Латинской Америки Чили удивляет своей умеренной нормальностью. Автобусы приходят минута в минуту по расписанию. Как будто и не в Латинской Америке. Всё размеренно. И хлеб в Чили хороший. Давно я не ела хорошего хлеба. Латинская Америка, в целом, не блещет хлебопекарнями.
Покупаю севиче из морского ежа и иду к океану, поедать своё терпкое кушанье. У берега встречают пеликаны, на берегу валяются морские котики. Их здесь столько, что никто и не удивляется. Дело обычное. Только морских котиков здесь почему-то называют морскими волками. Повысили. Воняет тухлой рыбой. «Приятного аппетита, севиче».
Посреди ночи, посреди пустыни пассажиров выгоняют на мороз, с вещами. Начинается досмотр, как при военном положении. Таковы пограничные правила. Особенно усердствуют в обнаружении съестного. Боятся заразы и вредителей.
Чили — самая узко-длинная страна в мире. Весь север страны, вплоть до Сантьяго, состоит из пустынь и гор. За окном тянется однообразный пейзаж. Изредка встречаются скучные, картонные городишки. Автобусы чрезвычайно комфортабельные и дорогие. В них, не переставая, показывают фильмы, что очень хорошо для моего испанского. Каждому пассажиру выдаётся чистый плед. Это совсем другая страна! И автобусы здесь совсем другие. Чили — «Германия» Латинской Америки.
Пустыня Атакама, самая сухая пустыня в мире. Местные жители пьют не что-нибудь, а росу. То есть они собирают конденсат на растянутые сети и таким образом добывают питьевую воду. Пустыня находится на высоте более двух с половиной тысяч метров над уровнем моря, в отдалении от всех крупных населённых пунктов. Поэтому здесь и построили самую современную космическую обсерваторию на сегодняшний день, Паранальскую обсерваторию. Множество туристических агентств Сан-Педро предлагают туда экскурсии. Я подсчитываю свои деньги и понимаю, что обсерваторию позволить себе уже не смогу. Останавливаюсь в хостеле для латиноамериканцев. Он самый дешёвый. Душ безнадёжно занят, оставляю вещи, иду бесцельно слоняться по городу.
Сан-Педро-де-Атакама — очень приятный городок, с мазанными глиной и белёными маленькими церквушками и гостиным двором. Оконные рамы сделаны из кактуса. Похоже на резную, в дырочку, древесину. Кроме глины и кактуса, здесь и материалов больше никаких нет. На фоне голубого-преголубого неба, пустыни и заснеженных гор на горизонте, городок смотрится очень миленько и прянично, как нарисованный в книжке-раскраске.
Как водится в глубинке, полной туристов, деньги почти во всех банкоматах закончились. Как водится в пустыне, жжёт сухое, изнуряющее солнце. Выстаиваю очередь в единственный в городе рабочий банкомат и, наконец, получаю свои копейки. Теперь надо найти запечённого кролика. Это чилийское народное блюдо. «Великий путеводитель» рекомендует.
Замечаю среди туристов чьё-то до боли знакомое лицо с чёрными глазами и через долю секунды узнаю его.
— О май гат! — вопит лицо.
— О май гат! — воплю я.
И мы, не сговариваясь, в безумном порыве немого кино, бросаемся друг другу в объятия, как будто все эти годы мы только и делали, что искали этой встречи. И, наконец, нашли, здесь, на краю света, в сухой отдалённой пустыне Атакама, пройдя немало вёрст и испытаний. Получается очень картинно. Толпа свидетелей встречи украдкой смахивает упрямую слезу умиления, звучит музыка из кинофильма «Титаник». Занавес. Мы явно переборщили с пафосом, чёрт возьми! Аж неудобно!
— Сколько лет прошло?! — спрашивает он.
— Года четыре. Не меньше.
— Ты как была, так и осталась.
— Огуречная маска работает.
Бывший итальянский гонщик из Бергамо по-прежнему полон энергии. С Покхары, что в Непале, мы не только не виделись, но и не имели никакой связи. Вот так, не сговариваясь, встретиться на противоположном конце света!.. Это действительно знаменательно. Это очень, очень маленькая планета! Кто-то из его спутников бросает шутку:
— Это судьба!
Мы с буффонадной готовностью дошучиваем:
— Конечно судьба!
Пустыня есть пустыня. Днём — жара, ночью — холод. Давненько я так не мёрзла. Кажется, что частицы пара, вылетая изо рта, останавливаются в воздухе и падают замертво под ноги. Температура ниже нуля. Вот так перепады! На мне надето всё, что у меня есть. Даже разноцветное мексиканское сарапе обёрнуто вокруг талии. Я не чувствую ног в кедах, я стягиваю узелками на концах гетры из альпаки и надеваю их, как шерстяные носки. Это не спасает. Но вечером в открытых барах Сан-Педро жгут костры в больших железных блюдах. Скоро мы пойдём в один из таких баров.
А пока итальянец рассказывает нам о звёздах. Оказывается, у жгучего итальянского мачо есть ещё одно увлечение — астрономия, и он путешествует по миру со своим личным телескопом! Вот не ожидала! Сейчас полнолуние, и мы любуемся в телескоп лунными кратерами в самой главной пустыне-обсерватории мира — Атакаме. Сатурн тоже виден хорошо. Но он очень быстро движется, трудно поймать его в линзу телескопа. Итальянец, как всегда, подчёркнуто грубоват со мной и подчёркнуто галантен со всеми остальными.
— А говорят, раньше земля была плоской, — зачем-то выдаю я.
— Что? Это у тебя голова плоская.
— А почему бы и нет?
— Это то, во что верят русские?
— Нет, я серьёзно. Есть версия, что это потом земля стала круглой, а в самом начале она была плоской. Отсюда и заблуждение в средневековье. У людей средневековья была устаревшая, но подлинная информация.
— Устаревшая информация? Это у тебя устаревшая информация, женщина! Не могу поверить, двадцать первый век!.. — итальянец забавно бесится.
— Я это не сама придумала. Я это где-то вычитала.
— Вычитала! Где, вообще, такое можно было вычитать?!
Итальянец отчаянно жестикулирует, выражая негодование.
— А почему бы и нет? — поддерживает меня один из немцев, — земля вполне могла быть плоской. Когда-то, когда она ещё состояла из газов, она была похожа на блин.
Эмоциональный итальянец немеет и, схватившись за голову, в бессильной ярости обегает вокруг телескопа.
— Бедный Галилео Галилей! Он сейчас вертится в гробу!
Мы переглядываемся, пряча смех. Нам нравится его дразнить. Когда мы заходим в бар, итальянец продолжает кипятиться:
— Амиго, земля плоская или круглая?
— Круглая, — отвечает бармен. Потом смотрит на нас и исправляется: — Плоская.
Мы не в силах сдержать взрыв смеха. Тема с плоской землёй ещё будет поднята…
Весь следующий день «Галилео Галилей», с энергичностью, граничащей со стрессом и лихорадкой, организовывает туры в обсерваторию и по окрестностям. Мы бегаем за ним, не в силах угнаться.
— Завтра поедешь с нами, — опять грубовато сообщает итальянец.
— Я уже купила билет на автобус. Возвращаюсь обратно в Перу.
— Сдавай.
