Владислав Корякин - Нас позвали высокие широты
У меня–то под щедрыми лучами солнца все вокруг блестит и сверкает, тогда как Троицкий скитается среди мрачных нагромождений морен, которые ничего не выигрывают от яркого солнечного света, скорее наоборот. На обратном пути решил продолжить съемку границ питания через долину Рейн, но этот маршрут требуется согласовать с Леонидом Сергеевичем.
27.08.67. Свеагрува.
Основательно вымотавшись, пришел к желанному жилью после полуночи, на подходе был приятно удивлен дымком, струившимся из трубы. В холле ленинградцы приходят в себя после спуска с окрестных гребней, откуда они доставили на собственном горбу плиты песчаника с отпечатками третичной флоры. Еще раз убедился, как в нашем шлюпочном маршруте я стосковался по людям. Несмотря на усталость, разговоры до утра, а затем провал в сон, погружаясь в который отметил усиление ветра снаружи. Сквозь сон я ощутил присутствие еще одного человека — вернулся Леонид Сергеевич. Пробудившись, все вместе стряпаем, ленинградцы разбирают свои сборы и готовятся к очередному маршруту. Согласовал свой поход по долине Рейна с планами Троицкого.
28.08.67. Свеагрува.
Вот уже неделя, как мы базируемся здесь, причем три дня и две ночевки я провел в иных местах. Из–за волнения Троицкий отложил свой переход к устью Рейна. Запаковываем образцы, готовимся к маршруту, написал письмо, которое намерен отправить в Москву с ленинградцами. Около
20 часов все отправились по берегу на запад, а я сутки спустя надеюсь выступить к верховьям долины Рейна.
Мне вновь предстоит трое суток маршрутного одиночества. Я готов, но все–таки грустно, а временами даже тоскливо, дают себя знать перегрузки нашего шлюпочного маршрута. Кажется, последнее время я хуже переношу свое одиночество».
Большой пробег по долине Рейна (это название дал здешней речке сам Норденшельд, поскольку она напоминала долину Рейна в Германии) прошел совсем иначе, чем планировалось. Главное, получена очередная порция границ питания в области горного оледенения, а в завершение маршрута я встретил Троицкого в намеченной для этого хижине, которую только однажды мы видели с вертолета.
Из долины Челлстрем я перешел в верховья долины Рейн по узкой долине Линдстрем, порой напоминавшей ущелье, с обоих бортов которой навстречу друг другу спускались небольшие горные леднички, каких здесь немало, подавляющее большинство которых отступало. Поэтому упереться в наступающий ледник, причем в стадии подвижки, с характерным трещиноватым выпуклым языком, для меня было полной неожиданностью. Правда, в прошлом году, возвращаясь на вертолете из бухты Агард в долину Сассен, мы наблюдали наступающие ледники, но, по опыту всех наших сезонов, это достаточно редкое явление на Шпицбергене на фоне происходящего отступания. Теория этого явления (не зависящая от вещественного баланса ледника) находится лишь в начальной стадии разработки, тем любопытней. Пока наблюдений такого рода просто недостаточно, чтобы делать какие–то выводы, но брать на заметку надо…
Прошел еще несколько километров и также в состоянии полной неожиданности вдруг увидал палатку КАПШ с трубой, из которой валил синеватый дымок: наши геологи! Воистину, подарок судьбы… Долину Рейна я намеревался одолеть с двумя ночевками, но теперь, с задержкой в отряде Анатолия Панова из Института геологии Арктики, решил одолеть ее за один переход. Общаясь, не забывал о деле, привязал концы нескольких ближайших ледников (благо они рядом), определив высоту границы их питания на 600 и более метрах. В компании ленинградцев за разговорами и другими видами общения провел практически двое суток. В отличие от нас, геологи перешли от маршрутной съемки к созданию геологической карты системой звездных экскурсий из полевых лагерей, расположенных по определенной системе, позволяющей покрыть интересные районы целиком Ребята с хорошим полярным опытом практически закончили полевой сезон, приступив к обработке материалов. Теперь ждут вертолета, который, по плану, должен их вывезти в ближайшие дни. Набрался сил и вдоволь получил удовольствие от смены обстановки. В последний день августа пораньше вышел на встречу с Троицким.
«На исходе дня 31.08.67. Хижина Плуто.
Ночью ясно, но перистые («Показались цирусья, дыбом встали волосья», припомнил я присказку старых полевиков), попутный ветерок в спину. Оставил излишек продуктов, выслушал пожелания удачи, в том числе почаще встречать подобные стоянки, распрощался — и ходу, благо впереди не менее сорока километров…
…Вокруг не менее десятка крупных ледников и, видимо, вдвое больше мелких. При солнечном освещении напоминают театральную декорацию. Поначалу долина Рейна достаточно узкая, но все время на виду ледник Кок по северному борту, расположенный на полпути. Жалко, что нас не хватило на снегосъемки по этой долине, поскольку все признаки питающих осадков с юга, большая часть ледников по южному борту. Шел ритмично, отдыхая каждые пять километров. Решил ограничиться попутной съемкой границ питания ледников, которые оставались в пределах около 600 м Даже с учетом личных ошибок (они присутствуют теоретически всегда) разница по сравнению с тем, что я наблюдал с главного водораздела четверо суток назад, очевидна… Картина в целом понятная, и, главное, в ней совпадают как положение ледников, так и высоты границ питания вместе с результатами снегосъемок, что не может быть случайностью.
Постепенно эта шикарная долина расширяется, морены ледников отодвигаются, и по берегам речек появляется зеленая травка. Шагаю по полосе галечников… Довольно оживленно, повсюду стада оленей. Постепенно портится погода (вот оно — показались цирусья накануне), сильнее ветер, уплотняются тучи, затягивая небосвод… Из–за ветра труднее отдыхать — пронизывает… Трудный выход на домик, поскольку он расположен за древним береговым валом.. Это заставило понервничать, тем более что пошли топкие места, первый заряд дождя ударил, когда я к полуночи поднялся на вал и увидал домик буквально в сотне метров.
01.09.67. Там же.
Троицкого увидал, когда он бросился спасать от дождя свои ботфорты, вывешенные для просушки. После ужина спал мертвецки, слыша, как дождь нещадно хлещет снаружи. Утром убедился: щедрый, теплый, все еще летний, вовремя я вчера успел. Около полудня закончился, и Леня отправился на свои морены. В его отсутствие я сушился, отдыхал, приходил в себя.
Два события. Первое: нас проверил вертолет, вывозивший геологов. Убедились, что я благополучно добрался, как наметил. На этот раз все общение, пронеслись над нами как тени, и чьи–то лица в иллюминаторах, и все… Второе: под домиком живет песец, которого мне пришлось выручать. В поисках съестного так засунул голову в консервную банку, что мог задохнуться.
К ночи ухудшение погоды, тучи, резкий шквалистый ветер, Леня возвратился очень вовремя. Впервые около полуночи зажгли свечу для освещения».
Все последующие события, вплоть до 7 сентября, когда мы вернулись пешком в Баренцбург, связаны с завершением полевого сезона, который дался непросто. Свой третий, в полном смысле решающий, полевой сезон на Шпицбергене мы заканчивали в бухте Фритьофхамна у фронта ледника Фритьоф, образованной моренами этого ледника, создавшими достаточно надежное укрытие для нашей шлюпки. Определенно лето заканчивалось, и пространство тундры на Берегу Норденшельда с каждым днем все больше напоминало нам об этом поблекшими красками под хмурым сумрачным небом. Связи у по радио у нас по–прежнему не было, и мы могли лишь рассчитывать на конкретную дату, о которой сообщили из лагеря геологов в последних числах августа. Правда, при благоприятной погоде мы рассчитывали, не дожидаясь назначенного времени, рвануть в Баренцбург самостоятельно на нашей шлюпке в обход Земли Норденшельда с запада, с риском оказаться под ударами волнения с запада с открытого моря примерно на семидесятикилометровом участке скалистого побережья. По собственному опыту мы представляли, что это такое, и подобный заключительный марш–бросок мог состояться лишь в условиях достаточно устойчивой благоприятной погоды. Дни шли за днями, а она никак не наступала, и из нашего укрытия нам только и оставалось, что изучать систему сулоев в проливе Аксель, с явлением которого мы познакомились две недели назад в проливе Мария.
День за днем мы наблюдали, как сплошные вспененные гребни яростно бились в узкой полосе прилива. С каждым днем наше терпение иссякало и иссякало. Самостоятельное возвращение в Баренцбург под собственным флагом собственными силами: красивый финал, который был оправдан лишь в условиях установившейся приличной погоды, которой, однако, не было. Не было — и все тут… А потом в проливе Аксель (который также предстояло форсировать на шлюпе) произошло событие, отбившее у нас охоту к приключениям.
