Арт Бухвальд - Америка и американцы
В нашей стране слишком мало символов положения в обществе. Одним из таких символов для более чем 50 тысяч из нас, проживающих в Вашингтоне, округ Колумбия, было то, что мы могли смотреть на стадионе игры своей команды «Краснокожие». Те из нас, кто имел возможность купить, украсть либо выпросить билет на местные игры, принадлежали к избранной части общества, вызывающей восхищение и зависть соседей и друзей.
Утром по понедельникам мы, идя на работу, присоединялись к жалким людям, собравшимся у фонтанчиков для питья и обсуждавшим игру, которую они либо слушали по радио, либо читали о ней в газетах. Как бы случайно мы упоминали попутно, что присутствовали на этой игре. Покровительственным тоном большинство обладателей сезонных билетов излагало ход событий на стадионе. Мы рассказывали об основных моментах игры, как забивались голы, обсуждали игроков и, если позволяло время, описывали представление в перерыве между таймами.
По вечерам мы звонили по телефону родственникам, которые из‑за запрета таких передач по телевидению не могли наблюдать игру, и подробно рассказывали им о прошедшем состязании. Разве не великолепно было ввернуть такое зятю, которого вы недолюбливаете, или тестю, который воображает, что брак с вами недостаточно хорош для его дочери.
Прелесть принадлежности к верхнему слою общества была и в том, что вы могли передавать это общественное положение своим детям и их детям. С тех пор как сезонные места на стадионе стали пожизненной собственностью, вы могли быть уверены, что ваша семья всегда будет принадлежать к футбольной элите.
Запрет на телевизионные передачи порождал гордость даже у ваших соседей. Люди показывали на дома, где жили те, кто мог видеть местные игры. В школе дети обладателей сезонных билетов пользовались самым уважительным отношением со стороны преподавателей, надеявшихся, что когда‑нибудь отец ребенка пригласит учителя на игру.
Не было никакой проблемы и с кредитом, если вы могли показать, что принадлежите к пятидесятитысячной когорте обладателей билетов. Ясно, что тот, кто владеет клочком бумаги, позволяющим ему смотреть местные игры, заслуживает внимательного отношения в любом банке и универмаге.
Не думайте, однако, что все это были одни лишь персики и сливки. Как владелец сезонного билета, вы обязаны были делать крупные благотворительные пожертвования, обычно монахине, которая стояла у ворог стадиона.
Обладатели сезонных билетов были отмечены за свой рыцарский дух, добрые поступки и сострадание к друзьям, которые подпадали под запрет телевизионных передач.
Теперь в результате вздорного поведения конгресса футбольные передачи стали доступны всем. Единым росчерком пера президент США заставил забыть о последних остатках сословных привилегий в нашей стране. Он разрушил великолепный привилегированный класс, сделал возможным для любого Тома, Дика и Гарри смотреть, сидя у телевизора, футбольные игры, которые до сих пор были доступны только меньшинству, действительно понимающему игру.
Кто скажет, что социализм не проникает в Америку?
«ФАНТАЗИЯ НА ТЕННИСНУЮ ТЕМУ»
Большинство мужчин моего возраста любят пофантазировать о женщинах. Но я счастлив отметить, что выгодно отличаюсь от них. Все мои фантазии связаны с теннисом. Где бы я ни находился, что бы ни делал, я мечтаю о теннисе.
Сейчас я главным образом фантазирую на тему матча всемирно известных чемпионов корта Билли–Джин Кинг — Бобби Риггс в Хьюстоне. Бобби Риггс выигрывает у нее со счетом 5:1, и, доведенная до изнеможения, она ударяется в слезы.
Я не могу больше спокойно стоять и стремительно выбегаю на корт со своей ракеткой, надписанной великим Панчо Сегурой.
— Почему бы вам не выбрать в противники кого‑нибудь из мужчин? — кричу я Риггсу.
— Не вас ли? — спрашивает он.
— Не выношу, когда кто‑либо пользуется своим преимуществом перед женщиной, — отвечаю я. — Если вы действительно такой хороший игрок, почему бы нам не сыграть матч?
— Умоляю вас, не надо! — упрашивает меня Билли–Джин, — вы причините себе только неприятности.
— Не беспокойтесь обо мне, Билли–Джин. Я смогу его обыграть.
Риггс скалит зубы в жестокой усмешке.
— О’кэй, нахальный умник! Сыграю с вами, но сет обойдется вам в сто тысяч долларов.
— Я начну с того, на чем остановилась Билли–Джин.
— Вы что ж, хотите начать со счета 1:5?
— В чем дело, Бобби? Вы теряете самообладание?
Риггс выглядит взволнованным. Билли–Джин всхлипывает, а публика невероятно шумит.
— «Марка» или «пусто»? — говорю я Риггсу, стягивая свою розовато–лиловую куртку.
Риггс нервно произносит «пусто» и получает право подавать первым. Он проигрывает гейм, и счет становится 5:2. На своей подаче я выигрываю, счет — 5:3. В следующем гейме он делает четыре двойные ошибки при подаче, и счет уже 5:4.
Публика безумствует. Когда мы меняемся сторонами, Билли–Джин шепчет мне: «Я люблю вас!»
Я выигрываю четыре мяча подряд — 5:5. Риггс покрывается испариной, лицо его багровеет.
— Быть может, мы покончим на этом?
— Об этом не может быть и речи. Ваша подача.
Он подает, и я отбиваю мяч на заднюю линию. Он его возвращает, но я уже у сетки.
Опять его подача, и в этот момент я посылаю «свечу». Он поднимает свою ракетку для ответного удара, но пролетающий над кортом самолет отвлекает его, и Риггс теряет контроль над мячом (я практиковал такой удар целыми днями—-вся штука состоит в том, чтобы дать «свечу» в тот момент, когда самолет мешает противнику увидеть мяч).
Он делает еще две двойные ошибки при подаче. Счет — 6:5 в мою пользу.
Риггс заявляет, что у него судорога сводит ногу, и предлагает продолжить игру на следующий день.
— Вы никогда не жаловались на судорогу, играя с женщиной.
— Сделаем перерыв! —просит он.
— Ступайте обратно на корт, Риггс. Сейчас моя подача…
Я выигрываю четыре подачи подряд. Риггс падает на колени, обхватив голову руками.
Билли–Джин врывается на корт и обнимает меня.
— Не знаю, как благодарить вас! — кричит она.
— Все это пустяки, — говорю я. — Огорчен, что играл неважно. Но я выступал без разминки.
Антрепренеры просят меня совершить круг почета в автомобиле с открывающимся верхом, чтобы зрители вознаградили победителя заслуженной овацией. Риггсу помогают покинуть корт. Он шатается, как пьяный, и не может вспомнить, где находится.
Спортивный комментатор Говард Коселл подносит мне микрофон.
— Арт, — говорит он, — так как Бобби Риггс победил Маргарет Корт, а вы победили Бобби Риггса, то это делает вас величайшим женским игроком в мире.
— Говард, мне не нужен титул. Я сделал это для Билли–Джин Кинг. Все, чего я хотел, — это преподать Риггсу урок.
— А как вы поступите с выигранной суммой в сто тысяч долларов?
— Я предоставляю эти деньги движению за женское равноправие!
Примечания
1
Роберт Макнамара — министр обороны в правительстве Линдона Джонсона, один из инициаторов американского вторжения во Вьетнам (здесь и далее примечания Л. Борисоглебского).
2
Барри Голдуотер — реакционный политический деятель, неудачливый кандидат в президенты США.
3
«История одной любви» —один из американских романов–бестселлеров.
4
«Инцидент в Тонкинском заливе» — придуманная пентагоневскими «ястребами» легенда об обстреле вьетнамцами американских кораблей в Тонкинском заливе. Она послужила непосредственным поводом для массового вторжения американских войск во Вьетнам.
5
Под видом Джозефа Уоллстопа выведен известный своими реакционными взглядами журналист Джозеф Олсоп, активно поддерживавший агрессивную политику США во Вьетнаме.
6
Генерал Уэстморленд командовал американскими войсками во Вьетнаме.
7
Джон Митчелл — один из наиболее реакционно настроенных деятелей республиканской партии в США. Был министром юстиции в период президентства Р. Никсона и стал активнейшим участником известного уотергейтского скандала, закончившегося отставкой Никсона. Привлеченный к судебной ответственности Митчелл отделался небольшим сроком тюремного заключения в комфортабельных условиях и быстро вышел на свободу.
8
Изобличенный в получении крупных взяток и неуплате налогов в бытность губернатором штата Мэриленд, Спиро Агню был через некоторое время, после очередного скандала, смещен с должности вице–президента США.
