Владимир Корнилов - Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта
Само собой, столкнулись со «зловещей прозой» и руководители молодой Донецкой республики, состояние экономики которой в начале 1918 года нельзя было назвать иначе как крахом, о чем говорилось и на IV съезде Советов, провозгласившим создание ДКР.
Уже к началу сентября 1917 г. около 100 тыс. шахтеров и 50 тыс. металлургов Донбасса были безработными (это при том, что еще в середине июня военный министр Временного правительства распорядился снять 20 тыс. солдат из числа бывших шахтеров с фронта и отправить их на рудники Донбасса в связи с нехваткой там рабочих рук). Однако уже к осени были закрыты 154 шахты бассейна. Для поддержания экономики в нормальном состоянии необходимо было обеспечивать ежемесячную добычу угля в районе 125 млн пудов, а Донбасс к концу года производил 85–87 млн. В итоге металлургические предприятия края получали примерно 60 % угля, необходимого для нормальной работы, а остальные отрасли (включая железнодорожный транспорт) — менее 20 %[457].
Еще в январе 1917 г. в Донбассе было добыто 123 млн пудов угля, а в декабре — уже 67 млн. То есть за один революционный год ежемесячная добыча угля упала почти в два раза! При этом катастрофически снизилась и производительность работы шахтеров. Если в начале 1916 г. один донецкий горняк в месяц добывал примерно 720–740 пудов угля, то к осени 1917 г. производительность его труда составляла 420–440 пудов. С учетом того, что доля донецкого угля в общем потреблении топлива в России составляла 50,7 % (остальное приходилось на нефть и дрова), можно себе представить, каким бедствием падение добычи угля оборачивалось для всего государства. К примеру, из — за отсутствия донецкого топлива в 1917 г. было закрыто 50 из 73 предприятий Петрограда. А к осени 1917 г. в Москве было запасено на зиму для отопления домов всего 10 тыс. пудов донецкого антрацита при норме 5,5 млн![458]
Значительное падение производства было зафиксировано и в металлургической отрасли края. Так, в октябре 1916 г. заводы Донбасса произвели 16,4 млн пудов чугуна, а в октябре 1917 г. — всего 9,6 млн. Из — за этого предприятия России в 1917 г. получали всего 35–39 % от потребности в металле. Металлургическое производство империи было отброшено к положению 1908 года. В октябре 1917 г. из 65 домен Юга России работали лишь 33 (со средней загрузкой в 65 %), 11 стояли «на парах», 10 бездействовали. Из 102 мартенов работали только 55. А в январе 1918 г. была остановлена работа трех металлургических заводов Юзово — Макеевского района, в Мариуполе же производительность заводов упала в два раза[459].
При этом на предприятиях Донецко-Криворожского бассейна росли неиспользованные запасы руды (по словам Цукублина на IV областном съезде, на предприятиях «образовался запас в 7 млн пудов, которые некуда девать») — в связи с отсутствием угля в стране начался транспортный коллапс. По данным того же Цукублина, пропускная способность железных дорог Юга России с 1916–го по 1917 год упала на 2 млрд пудов груза! «Количество больных вагонов и паровозов удвоилось, — заявил меньшевик, — методы использования путей ухудшились. Раньше (в 1916 г.) вагон возвращался в среднем через 4,5 дня, теперь — через 8–9… Паровозы и вагоны износились, паровозные бригады из — за низкой оплаты труда разбегаются». По данным профессора П. Фомина, количество функционирующих вагонов за 1917 год сократилось на 27 %. В результате падение транспортировки донецкого угля в 1917 г. по сравнению с предыдущим годом составило 327,5 млн. пудов. В январе же 1918 г. вывоз угля из Донбасса составил всего 30 млн пудов[460].
В связи с полной разрухой на транспорте начались значительные перебои со снабжением населения региона продовольствием и товарами народного потребления. Это заставило харьковскую прессу в декабре 1917 г. писать о начале мясного голода: «Продовольственный вопрос в Харькове с каждым днем делается все острее и острее: нет керосина, уменьшен хлебный паек, а теперь настает и уже настала очередь и за мясом»[461].
Нехватка продуктов питания привела к их значительному подорожанию. И все это — в условиях резкого обесценивания денег и в то же время дефицита денежных знаков. Буквально за несколько дней до провозглашения ДКР харьковская пресса лаконично сообщила: «Вследствие неполучения из Петрограда разменного капитала Харьковская контора Государственного Банка 20–го сего января закрыта». Все эти обстоятельства (начинавшийся голод, закрытие предприятий, невыплата зарплаты) привели к тому, что горняки начали «покидать шахты и уходить в деревни»[462].
Можно долго спорить о причинах, которыми было вызвано столь бедственное положение богатого края к концу 1917–го — началу 1918 г. (чем, собственно, активно занимались политики того периода на своих съездах). Меньшевик Н. Суханов писал: «Чем объяснялось положение в Донецком бассейне? Наши «господствующие» группы и их печать знали только одно объяснение: «анархия» и «эксцессы» рабочих. Но это была неправда. Эксцессов тут не было, но было налицо сильное понижение производительности труда, порождаемое бестоварьем. Не было смысла зарабатывать денежные знаки, лишенные покупательной силы… Забастовок в Донецком бассейне в это время не было. Но новая сильная власть [имеется в виду Временное правительство. — Авт.] в некоторые пункты все же послала казаков. Это вызвало волнения»[463].
Конечно же, не могли не сказаться на экономическом положении Донбасса бои, развернувшиеся в этом регионе в декабре 1917 г. — именно на этот период, как видно из приведенных выше цифр, приходится обвал донецкой угольной промышленности. По словам Скрыпника, к моменту провозглашения ДКР казацкие отряды фактически блокировали подвоз к Донбассу топлива и продовольствия из Царицына, Владикавказа и Екатеринодара[464]. Ну, а связи с Украиной, где еще продолжались бои против остатков формирований Центральной Рады, только начинали восстанавливаться.
Кстати, генерал Корнилов, начав свой мятеж в конце августа 1917 года, нашел еще одно объяснение разрухе в регионе. В своем приказе № 900, сославшись на данные контрразведки, он заявил буквально следующее: «На организацию разрухи рудников и заводов Донецкого бассейна и Юга России Германией истрачены миллионы рублей»[465].
Такое катастрофическое положение вещей должно было настроить на пессимистический лад любую власть. И тем удивительнее, с какой энергией и показным оптимизмом власти новообразованной Донецкой республики начали свои попытки экономических реформ. Уже маститый, хорошо известный на тот момент писатель Александр Серафимович, посетивший
Харьков в феврале 1918 г., так описывал свои впечатления от деятельности тамошних властей: «Чувствуешь, — кругом кипит не только революционная, но еще молодая Россия, молодая, полная кипучей неудержимо хлынувшей энергии. И что замечательнее — в трудящихся массах непоколебимая вера в творчество революции». Отметим, что Серафимович, описывая столицу Донецкой республики, говорил именно о России, еще не подозревая, что в скором времени Харьков станет столицей советской Украины[466].
Александр Серафимович
За хозяйственные реформы в ДКР отвечал особый орган — Южный областной совет народного хозяйства (ЮОСНХ), действовавший как экономическая структура при правительстве республики. Глава правительства Артем был также номинальным руководителем и ЮОСНХ. Фактическим же руководителем этого органа был энергичный горный инженер из Макеевки Василий Бажанов.
Еще в 1974 году историк В. Ревегук писал: «Деятельность ЮОСНХ до этого времени в исторической литературе остается одним из слабо освещенных вопросов. Нет ни одного специального исследования, посвященного этой теме»[467]. Не стоит и говорить, что за прошедшую после написания этих слов треть столетия ничего особо не изменилось. Это наверняка объясняется тем, что деятельность ЮОСНХ напрямую связана с историей Донецкой республики, фактически запрещенной темой в историографии советской и постсоветской Украины.
Хотя первоначально Южный совет создавался как региональное подразделение Всероссийского совета народного хозяйства (ВСНХ) без административной привязки к Донецко-Криворожской области. Сам ВСНХ был создан 2(15) декабря 1917 г., а через 21 день было утверждено «Положение о районных (областных) местных Советах народного хозяйства», на базе которого в январе 1918 г. и был создан ЮОСНХ. Как рассказал один из создателей структуры, «8 января явились наконец 22 представителя с мест». По его словам, изъявили желание участвовать в ЮОСНХ и представители бизнес — кругов, однако их на заседание не пустили[468]. А позже в положение ЮОСНХ был официально вписан пункт о недопустимости работы в нем собственников предприятий.
