Валерия Пустовая - Великая легкость. Очерки культурного движения
По кромке внутреннего ада[85]
Марта Кетро и Линор Горалик похожи друг на друга, как яблоко на луну. Своеобразную непосредственность, игру, мистификации и маски, обрывочную прозу мы найдем в обоих случаях, кроме того, стоит заметить, что обе писательницы в свое время вели популярные колонки про секс, обе писали статьи для «глянца», обе поменяли имя на яркий псе вдоним (Горалик по паспорту – Юлия), наконец, обе издают «тоненькие» (у Горалик даже совсем карманные) книжки.
Но есть разница в том, чтобы писать про секс на женский сайт и на «Грани. ру». Или в том, чтобы описывать шопинг и вести блог о культурологических аспектах моды. Это как выпускать книги в расчете на гонорары и увеличение аудитории – и издаваться в маргинальных или научных издательствах с текстами, которые как будто не подозревают о существовании многотысячной аудитории, уже подписанной на блог автора.
На заметку Кетро и всему сообществу амбициозных «магичек»: когда у Горалик спросили в интервью: «Что и как нужно писать, чтобы быть заметным, узнаваемым?», она ответила так:
«Мне кажется, что это несколько вывернутый наизнанку вопрос о целеполагании. Если человек хочет быть заметным и узнаваемым благодаря тем текстам, которые он пишет, то есть заметность и узнаваемость для него первичны, тогда ему, очевидно, надо действовать так, как действует любой человек, создающий продукт: определить себе целевую аудиторию, выяснить, что эта целевая аудитория любит, изучить рынок предложения, выбрать нишу, продумать стратегию продвижения и начать создавать тексты на основе всех перечисленных факторов. Очень важно: это ничем не плохая практика, и много прекрасных текстов созданы ровно этим путем. Если же человек хочет в первую очередь писать приличные тексты, он, кажется, должен просто сесть и писать тексты до тех пор, пока они не начнут казаться ему сколько-нибудь приличными. А когда они начнут казаться ему сколько-нибудь приличными, он должен насторожиться, спросить себя, не слишком ли он к себе снисходителен, и начать все сначала».
Марту Кетро издатели окрестили «самой искренней и нежной легендой русского Интернета» – Линор Горалик можно было назвать «самым стеснительным трикстером», «самой угрюмой феей» или «самым ученым зайцем».
Горалик так себе и представляет простого, живого человека: в виде «мрачного» «зайца ПЦ» – персонажа ее популярного психологического комикса. Проза ее населена аналогичными образами: печальными совокупляющимися белочками, озлобленными котами, добрыми психами, официантками-абсурдистками, и все это обычные люди с их повседневными заботами, которых Горалик увидела с не совсем обычной, не то смешной, не то пугающей, стороны. Горалик интересует мышление, схемы восприятия реальности, и потому ее персонажи могут выглядеть как угодно, хоть треугольниками, – важно, что мир, себя и ближних они воспринимают по-человечески.
Когда Марта Кетро «вживается» в «простого и живого человека» или вывешивает в блоге лирический монолог о маме, которая «села в лодку и уплыла», наше сопереживание ожидаемо и понятно. Но можно ли рассчитывать на понимание книжке Линор Горалик «Валерий» с непривлекательной, хмурой обложкой и ее главному герою, душевнобольному, который с первых страниц отпугивает нас странно регламентированным бытом, красными штрафными карточками, внезапным ревом, мороком под кроватью? Повесть «Валерий» рисует узкий мир травмированного сознания, из которого нет выхода, а на свободу наложен запрет – во избежание ущерба для окружающих. Начавшаяся с дет ского абсурда для переростков, повесть развивается как настоящая трагедия, оставляющая героя один на один с Богом и роком. И показывает, что мы недооценивали наши ресурсы понимания и милосердия, к развязке нас переполняет катарсис, а дикий и чуждый герой становится любимым: безумие и разрушительная сила в нем – адовы, но он укрощает ад человечностью и терпением, и в итоге, как водится, выглядит нормальнее обывателей без справки.
Сказать, что милосердие – месседж печальных книг Горалик или, наоборот, что потемки души интересуют ее только как исследователя и личного участия не подразумевают, было бы натяжкой. Горалик созвучны персонажи, которые воспринимают обыденность вот так, в негативе, и если в ее книгах есть мораль, то это мораль от противного. «Валерий» – не сентиментальная проза, точно так же как сборник адского фольклора в прозе и стихах «Устное народное творчество обитателей сектора М1» – не религиозная книга (в отличие от, скажем, «Расторжения брака» Клайва Льюиса – проповеднической фантазии об аде). И в то же время они рассчитаны на рефлексию – о чувствах, о вере.
Поклонники в ЖЖ считают книжку «Устного народного творчества…» смешной, но это юмор того же рода, какой можно найти в книге «Валерий»: смех, абсурд, диво, которые, если верить произведениям Горалик, пронизывают наш мир. Клайв Льюис в знаменитых «Письмах Баламута» (наставлениях беса молодому племяннику, как уловить душу невинного юноши) высмеивал угрюмую серьезность ада, Горалик – серьезность наших представлений о нем. Книжка у нее получилась не столько человечная, сколько филологическая: смех вызывают остроумные перепевы канонических жанров и представлений, но сам ад остается классическим адом без улыбки, выражающим муку и безнадежность даже в играх и любовной переписке.
Очевидно, что такие книги не рассчитаны на массового читателя, вообще на чтение как способ расслабиться, скоротать время. С традиционной точки зрения странно – а в случае Горалик закономерно, – что самой мейнстримной, рассчитанной на достаточно широкого читателя книгой оказывается собрание записок, фактов и наблюдений; в библиографии писателей прежних времен такая книга заняла бы последние, факультативные строчки.
«Недетская еда: Без сладкого» – коллекция заметок в блокноте: услышанных диалогов, оговорок, диких рассуждений, глупостей из газет, анекдотических ситуаций, бытовых нелепостей. Горалик дано замечать то, мимо чего другие проходят не задумываясь, – при такой настроенности зрения и слуха выдумывать, дописывать за реальностью было бы даже излишним. И поскольку в создании этой полудокументальной книжки поучаствовала добрая сотня близких и случайных людей, читается она повеселее: в ней меньше внутреннего ада, которым Горалик наполняет свои художественные произведения, больше простого и здорового бытового абсурда.
Жанр «записок», «заметок», «осколков», «дневников» придуман, конечно, не сегодня. Однако блог придал ему новый статус, ввел в число мейнстримных жанров литературы. Популярность литературы нон-фикшн (в отличие от докучной условности романа), доверие к мнению частного очевидца (в отличие от оценок эксперта, судящего «объективно», то есть со стороны), фрагментарность восприятия в Сети (при чтении интернет-страниц требуется одновременно осмыслять информацию разных уровней и направлений, быстро переключаться от ссылки к ссылке, пробегать тексты частями, часто ограничиваясь одними заголовками и первым абзацем) – все это сделало короткое, вырванное из контекста свидетельство о реальности достаточным по объему и смыслу. В книге «Недетская еда» немало текстов, сгодившихся бы на ключевую деталь рассказа (две одинаковых спящих кошки, на одной снег тает, на другой уже нет), повод к художественному вымыслу («Иногда интересно попытаться домыслить историю за объявлением в газете…», «Написать бы об этом рассказ…»), замысел статьи или повести («Что делает с психикой водителя автобуса многолетняя, многодневная, многочасовая езда по кругу?»), – но все эти замыслы и черновые наброски остаются тем, чем были задуманы: не полуфабрикатами, а законченными текстами, готовыми к употреблению и не требующими дополнительной художественной обработки.
Сейчас Горалик продолжает «Недетскую еду» в микроблоге («Твиттере»), сообщения в котором сильно ограничены по знакам и позволяют оставлять одно точное свидетельство о реальности в несколько слов, например: «Вижу: маленькая торговка тетрадками в холле 1-го Гума рыдает по телефону, часто перемежая армянские всхлипы русским словом “холодильник”». Во времена Гоголя из подобного сообщения додумались бы сделать роман – сегодня байку о ревизоре оставили анекдотом.
Может показаться, что книгу наподобие «Недетской еды» написать очень просто, под силу всякому. Знай только гляди по сторонам, внимательно слушай знакомых да помечай год и город. Попробовать стоит – неплохая практика для оценки собственной наблюдательности, а главное, для понимания принципов собственного мышления и мировосприятия. (Андрей Аствацатуров, например, в одном из интервью признался, что у него «всегда наготове блокнот», но на улице он «поймал» только банальности.) Именно многообразие блогов, в которых каждый автор составляет собственную картину дня и года, дает свою точку зрения на общеизвестное событие, открыло нам, что свидетельство, хотя бы и строго документальное, не выдуманное, говорит не столько о реальном положении дел, сколько об авторе сообщения. Достаточно сравнить книжку заметок Линор Горалик с аналогичными заметками Марты Кетро, которыми она завершает свой сборник эссе «Жизнь в мелкий цветочек». Кетро, обаятельная в том, что касается фантазий и чувств, тут играет не на своем поле: ее гораздо больше заботят собственные эмоции, приятные впечатления дня, чем сигналы мира вокруг. Но дело не только в выборке впечатлений, а и в их подаче. Скажем, и у Горалик, и у Кетро есть забавные заметки о котах. Но Кетро скорее пишет о своем самоощущении хозяйки кота, ее истории – забавные бытовые ситуации, которых немало найдется и у ее читательниц. Горалик же аккуратно, но ловко поворачивает историю притчевой стороной: ее рассказы о коте в меду или о кошке, линявшей на платье, иллюстрируют закономерности быта и отношений. «Люди, между прочим, в таких ситуациях разводятся», – с мрачным лаконизмом комментирует она поведение питомца.
