Щебечущая машина - Сеймур Ричард
В конце 1986 года, например, организации общественных движений создали новый сервис Minitel: 36–15 Alter. В него вошли двадцать пять ассоциаций, представляющих интересы пациентов психиатрических больных, студентов-антирасистов, фермеров и других групп населения. Они вносили общую плату и получали коллективный доступ к общей информации. Вместе с движением «свободного радио» стало понятно, что старой односторонней системе связи приходит конец. Старые средства массовой информации владели силой гипнотического массового внушения, они свели свою аудиторию к пассивными получателям опосредованных сообщений. Философ Феликс Гваттари, участник 36–15 Alter, предвкушал исчезновение «элемента внушения» и наступление «постмедийной эры». «Машины информации, связи, интеллекта, искусства и культуры» можно было использовать повторно, как совместно, так и индивидуально.
В том же году, когда был запущен 36–15 Alter, для организации массовых протестов против реформирования университетской системы, предлагаемого министром образования Аленом Деваке, студенты использовали систему сообщений ежедневного левого издания Minitel «Либерасьон». Правительство планировало ужесточить условия отбора в университеты и сделать высшее образование платным. За несколько дней массовых протестов, в ходе которых полицейские убили одного из протестующих студентов, Малика Усекина, закон был отменен, а Деваке ушел в отставку. В 1988 году медсестры через сеть координировали забастовочные действия, направленные против сокращения расходов на здравоохранение, нехватки кадров и низких заработных плат. Во время забастовки они создали новый союз, La Coordination Nationale Infirmière, и, по словам социолога Даниэль Кергоат, использовали Minitel как «инструмент для преобразования социальной реальности». В Minitel они могли обсуждать ситуацию все вместе, делиться своими недовольствами, поддерживать в актуальном состоянии статус. Гваттари восторгало то, что медсестры «знали, как использовать Minitel для трансверсальной связи», чтобы обойти старые линии подразделения. Они могли «вести диалог» между разными врачами и разными областями. Они могли объединить «индивидуальные точки зрения и коллективное движение» и сделать так, чтобы «позиция меньшинства» была услышана.
Однако Minitel не был утопией левоцентристов. На самом деле он больше походил на агору, которую позже будут прославлять энтузиасты интернета. Помимо всего прочего это был еще и бесплатный рынок, поддерживаемый государством. Ввиду его открытости любой мог запросто воспользоваться им как для продажи сексуальных услуг, так и чтобы подстрекать к революции. Более того, активно развивающаяся онлайн-индустрия секса привлекала к себе самое большое внимание. Предприниматель в сфере телекоммуникаций Ксавье Ньель заработал на секс-услугах в Minitel целое состояние. По словам бывшего секс-работника Minitel, это была индустрия, которая требовала промышленных масштабов. Он, например, вынужден был работать с четырьмя терминалами, одновременно используя четыре разных (как правило, женских) образа, и как можно быстрее «обрабатывать» клиентов. Но сама инфраструктура не приносила никакой прибыли. Зарабатывать на кликах и просмотрах было невозможно, а значит, и не было технических причин для зависимости, появления знаменитостей, троллинга, а также регулярных вспышек, связанных с накопленными настроениями, что свойственно Щебечущей машине.
Кроме того, свою роль сыграла и территориальная ограниченность. Хотя у французских технологий была возможность выйти на мировой рынок. На мгновение Minitel удалось привлечь внимание калифорнийской технологической отрасли, ее культурных лидеров, энтузиастов, технических гениев и других заинтересованных лиц. В начале 1990-х, еще до запуска интернета, France Télécom обратилась к влиятельному на Западном побережье гуру Джону Коут, который популяризировал электронную доску объявлений The WELL. Коут удалось добиться внимания технологической отрасли, на руководство которой Minitel произвел хорошее впечатление. Система была введена и получила название 101 Online. Проблема заключалась в том, что из открытой платформы, «электронного места встречи», каким Minitel был во Франции, он превратился в сервис по предоставлению фирменных услуг, которыми богатые люди и так могли пользоваться благодаря CompuServe и AOL.
Но это не единственная причина краха Minitel. Его техническая база не совершенствовалась, он очень сильно зависел от телекоммуникационной инфраструктуры страны, так как использовал метод коммутации каналов. Minitel устарел и не мог конкурировать с World Wide Web. Допотопный сервис передачи видеосигнала не мог тягаться с силой гипертекста. Кроме того, France Télécom перестала бесплатно раздавать терминалы, и впервые за все время рост числа пользователей замедлился. Увидев глобальный потенциал интернета, Европейская комиссия рекомендовала ЕС взять калифорнийскую модель «свободного рынка» за основу для распространения интернета. France Télécom начала подключать сеть Minitel к глобальному интернету, но с появлением персональных компьютеров терминалы оказались не нужны, к тому же слишком ограничивали возможности. Распространение компьютерных технологий, а в скором времени – и мобильных телефонов, свело достижения Minitel практически на нет.
И все же, несмотря на все ограничения, привязанность к Minitel была настолько продолжительной, что он не мог просто взять и исчезнуть. Миллионы пользователей продолжали работать с этой устаревшей моделью télématique, и окончательно платформа закрылась лишь в 2012 году.
Легенда Кремниевой долины утверждает, что неудача Minitel крылась в дирижизме, излишнем вмешательстве государства. Однако, как говорит Жюльен Майлланд, и Minitel, и интернет – результат государственных инвестиций, частного капитала, процветающей культуры энтузиастов-любителей и экспертов, совершенствующих и проповедующих технологии.
И Minitel, и интернет доказывают, что существование «свободного рынка» без вмешательства и поддержки государства невозможно. А история интернета свидетельствует о том, что, когда мы полагаемся на частный сектор и его священный стереотип относительно «инноваций», это зачастую приводит к таким техническим новшествам, которые позволяют манипулировать, наблюдать и эксплуатировать.
Кремниевые гиганты, которые уклоняются от налогов, открывают оффшорные счета, монополизируют данные и вмешиваются в личную жизнь, пользуются мифом «свободного рынка» интернета, но скоротечный успех Minitel показывает, что возможны и другие пути, другие миры, другие платформы. Вопрос в том, что, учитывая, что нельзя повернуть историю вспять, каким образом мы можем реализовать эти возможности? Какой властью мы обладаем? Будучи пользователями, как оказалось, ничтожной. Мы лишены права голоса на платформах. Мы даже не клиенты. Мы бесплатные производители сырьевого материала. Если организоваться, мы могли бы отказаться от такой работы, совершить социально-медийный суицид. Но есть ли в нашем доступе другие платформы с аналогичным охватом?
Судьба минималистских альтернатив Facebook, типа Ello, доказывает, что пользователи оказываются перед дилеммой. Сервис Ello был запущен в 2014 году с венчурным фондом в полмиллиона долларов. Уникальность идеи была в том, что к пользователям не относились как к товару. «Вы не продукты», – провозглашала сеть. Большинство пользователей с сожалением возражали: «О, да, мы продукт». На ресурсе зарегистрировались более миллиона человека – не сказать, что мало, но громадина Facebook даже не пошатнулась. Любому конкуренту Facebook придется предложить нечто особенное, чтобы противостоять «аффекту пользователей», которые отдают предпочтение монополисту, не говоря уже об аддиктивной составляющей. Правда в том, что в сети Ello скучно – она не вызывает зависимость, не выглядит привлекательно, не провоцирует пользователей объединяться в группы и не подстрекает на бурную деятельность. Сложно представить, чтобы во время разговора или поездки в метро человек постоянно доставал смартфон и с воодушевлением запускал приложение Ello, чтобы проверить уведомления. В этом-то и вся проблема.
