Иван Толстой - Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
«Еще до своего появления в свет роман этот сделался международным событием и вокруг него образовался клубок отношений и интриг, который, если раскрыть его полностью, дал бы обильный материал для увлекательного приключенческого романа.
В недавней беседе с западно-германским журналистом Гердом Руге, напечатанной в английском журнале «Энкаунтер», Пастернак рассказал, почему он решил написать роман. После войны поэт обнаружил, что у него есть имя, и это имя известно за границей.
«Тогда я сказал самому себе: ты должен стать на вытяжку перед своим именем. Мне представилось, что я должен оправдать полученное мною имя крупным произведением в прозе, которое потребовало бы большого труда, больших усилий и долгого времени».
(...) Выпустить роман на русском языке Фельтринелли, несмотря на все уговоры, долго отказывался, не желая, по-видимому, идти на окончательный разрыв с советской властью.
Потом, когда его убедили что «Доктор Живаго» считается самым значительным литературным произведением нынешнего года и его автор может удостоиться премии Нобеля, если роман будет издан по-русски, он поспешил выпустить русское издание, но воздержался от его распространения.
Часть издания попала в павильон Ватикана на Брюссельской выставке и была расхватана советскими туристами и служащими советского павильона. Другую часть Фельтринелли и его помощники держат под спудом и никому не продают.
Мне известен такой случай. Читатель нашей газеты, ведущий дела с Италией, вызвал по телефону своего представителя в Милане и поручил ему зайти в издательство Фельтринелли и купить для него два экземпляра «Доктора Живаго». Ему там сказали:
"Обратитесь в советское консульство. Если оно разрешит, мы книгу вам продадим».
Только несколько экземпляров русского издания Пастернака попало на общий рынок. Два экземпляра были получены воздушной почтой Американским отделом Центрального Объединения Политических Эмигрантов (ЦОПЭ). 24 сентября вечером мне на квартиру позвонил В. И. Юрасов. Сообщив о получении «Доктора Живаго», он добавил, что по соглашению с секретарем организации, Н. Н. Берберовой, он может предоставить один экземпляр романа Новому Русскому Слову. Я с большой благодарностью предложение принял и тотчас же позвонил в редакцию, чтобы продиктовать соответствующее объявление. Вначале я предполагал, что книга Пастернака получится здесь в достаточном количестве, чтобы удовлетворить спрос русского читателя, и намеревался напечатать в газете только несколько из нее отрывков. Но уже через два-три дня мне удалось узнать все то, что я рассказал выше. Надежды на то, что Милан выпустит русское издание «Доктора Живаго» на американский рынок, пока нет. Мне стало известно, что именно поэтому Издательство Мишигэнского (так у Вейнбаума. – Ив. Т.) университета, специализировавшееся на издании книг славянских авторов, решило выступить с собственным авторизованным изданием романа «Доктор Живаго». После отнявших у меня много времени и сил переговоров и переписки с представителями издательства в Нью-Йорке было достигнуто соглашение о сотрудничестве. Издательство Мишигэнского университета снабдило Новое Русское Слово русским текстом романа Пастернака для печатания его в газете, а само оно издаст книгу на русском, конечно, языке. Новое Русское Слово со своей стороны обязалось содействовать ее распространению. Если русское издание «Доктора Живаго» разойдется, то издательство Мишигэнского университета намерено приступить к изданию других книг на русском языке, таких, которые либо запрещены в Советском Союзе, либо написаны эмигрантами».
На следующий день, 16 октября, посылая Глебу Струве вырезку из «Нового русского слова», Лунц писал:
«Из статьи Вейнбаума Вы увидите, какая сеть историй развилась вокруг Пастернака. Откуда появился U(niversity) of Michigan, совершенно не знаю. Но я говорил вчера с Мих. Мих. (Карповичем, главным редактором ежеквартального „Нового Журнала“. – Ив. Т.) который также от них после длинных разговоров получил разрешение для Нов(ого) Журн(ала) (он напечатает только главу „В поезде“). Может, Michigan получил разрешение также от Feltrinelli. И почему, если так трудно получить экземпляры от Фельтринелли, у ЦОПЭ оказалось их целых два? (...) Между прочим, между английским текстом и текстом, печатающимся в НовРСлове, есть различия: я думаю, что есть две версии. Лицо, звонившее в Милан, очевидно, Р. Гринберг, который все время, уже несколько месяцев, добивался достать русский текст и даже собирался его издавать».
Различия между русским и английским текстом, упоминаемые Лунцем, связаны вовсе не с «двумя версиями» (версия одна – миланская), а с некоторым своевольничаньем британских переводчиков – Макса Хейуорда и Мани Харрари, чей труд вышел и в Англии (Collins and Harvill Press), и – с минимальными поправками – в Америке (Pantheon Books).
А почему у ЦОПЭ оказалось целых два экземпляра недоставаемого издания, понятно – по праву редакции и типографии, подготовивших верстку к печати. Именно это и подразумевал Григорий Данилов, утверждая, что он в Мюнхене участвовал в издании романа. Владимир же Юрасов приходился Григорию Данилову двойным коллегой – и как сотрудник ЦОПЭ, и как сотрудник Радио Освобождение.
20 октября Лунц известил Струве: «Фельтринелли объявил в Publishers Weekly русское издание Пастернака в 6 долл.». Несомненно, это делалось для закрепления своего приоритета. В магазинах книга при этом не появилась, и купить ее было невозможно.
Немного позднее, 4 ноября, Лунц продолжал делиться со Струве своим непониманием деталей этой истории:
«История с Пастернаком осложняется все дальше. В Times'e была корреспонденция из Гааги, в которой приводится признание директора Мутона, что он очень огорчен сообщением о том, „предварительный тираж“ Пастернака, напечатанный им, раздавался, как он узнал теперь от одного немецкого репортера, в Ватиканском павильоне, ибо он „издал“ много книг для Советского правительства. Все это, если не переврано корреспондентом, совершенная бессмыслица: он ничего не издавал для Советов, но, возможно, печатал (дело в том, что Мутон имеет большую типографию и ему принадлежит издательство, которому вообще лишь лет десять), но если это так, то почему он печатал Пастернака? С другой же стороны это ерунда, потому что мне рассказывал один чех, автор книги о проникновении большевиков в международную ассоциацию юристов, что он был удивлен, как Мутон немедленно согласился издать эту саму книгу, как только он ему ее предложил. Тут что-то неладно. Кажется, я писал Вам что при первых слухах о том, что Мутон печатает Пастернака, я запросил его, верно ли это. Он не ответил на это (хотя он очень аккуратен в ответах) и не ответил также, когда я еще 2 раза повторил этот вопрос».
Растерянность, высказанная дальше в этом письме, характерна: «Кроме того, говорят, что американцы также имеют какое-то отношение ко всему этому. При чем Michigan University Press – окончательно неизвестно». Именно из Америки было трудно разобраться в действиях американцев за океаном. А вот в Париже каждый неместный активист был виден как на ладони. Вот почему недоумение Лунца естественно, а недоумение Жаклин отдает фальшью.
История с выходом романа в Мичигане вкратце такова: в самом начале 1957 года Мичиган оказался первым местом, куда поступила фотокопия пастернаковского текста. К этому времени рукопись не была переведена даже на итальянский и Пастернак только начал слать в Милан вынужденные телеграммы с ложными требованиями вернуть работу. А еще в ноябре 1956 года (см. главу вторую) рукопись могла быть переснята в аэропорту.
Как сообщила нам нынешний куратор гуманитарных коллекций Мичиганского университета Кэтрин Бим (частное письмо автору, 24 октября 2007), 22 февраля 1959 года в газете «The Detroit News» было опубликовано интервью с руководителем издательства Мичиганского университета Фрэдом Виком, озаглавленное «Издательство Мичиганского университета первым выпустит „Доктора Живаго“ по-русски». Здесь, несомненно со слов самого Вика, и было упомянуто о двухлетней истории подготовки издания и о том, что Фрэд Вик отказался раскрыть каналы доставки ему фотокопии.
Если Вик ничего не путал, то ЦРУ, получив копию романа, на всякий случай передало ее на хранение в Мичиганский университет как в дружественное издательство – в ожидании дальнейшего развития событий. Текст, как мы знаем, пролежал без движения целый год – до весны 1958-го, когда, в изменившихся политических обстоятельствах, был забран у Фрэда Вика и передан Феликсу Морроу, а тот отвез его набирать к Раузену. С этого места мы историю уже знаем, но документы Мичиганского архива позволяют кое-какие детали уточнить. В частности, обнаруживается, что Вик начал выяснять возможности издания еще в июле 58-го, то есть до выхода книги в «Мутоне» и, значит, Феликс Морроу предложил эту затею Вику не после появления тиража в Голландии, а до этого – вероятно, в то пору, когда ему никак не приходило разрешение из Лэнгли.
