Андрей Дикий - Евреи в России и в СССР
О подобных способах сдачи экзаменов рассказывают бывшие студенты высших учебных заведениях СССР, каковых немало оказалось вне границ СССР после последней войны. Об этом же явлении рассказывают и бывшие профессора… Конечно, не иностранцам-евреям, а своим, русским, которым они скажут то, чего не скажут еврею, как пишет в своей книге С. Шварц.
Зная все вышеизложенное, не приходится удивляться сообщению С, Шварца, что студенты требовали введения для евреев процентной нормы, как об этом более подробно рассказано в предыдущем изложении.
Нельзя не учесть и еще одно обстоятельство. Подавляющее большинство студентов-евреев в материальном отношении были в лучшем положении, чем остальные студенты. По той простой причине, что они были дети или родственники людей того правящего класса, который был обеспечен и мог, если не содержать полностью, то, во всяком случае, помогать весьма существенно своим детям или родственникам-студентам.
Все эти обстоятельства содействовали тому, что студенты-евреи быстро кончали университеты и институты и, получивши диплом, легче, чем другие, устраивались там, где они хотели.
Новый правящий класс быстро подготовил себе «смену», которая теперь уже не только по признаку «активности», а на основании дипломов заполнила советские учреждения. Заполнила настолько, что даже в половине 50-х годов, т. е. почти через десять лет после того, как в СССР евреи постепенно стали терять свои монопольные позиции, Катерина Фурцева, министр народного просвещения СССР на собрании студентов Московского Университета заявила, что и сейчас есть Министерства, в которых больше половины служащих – евреи. Надо полагать, что Фурцева сказала правду, ибо ее утверждение никогда не было опровергнуто в еврейской печати, которая содержание речи Фурцевой напечатала.
Правда, к тому времени, т. е. к половине 50-х годов, под давлением настроений всего населения СССР, после войны и создания государства Израиль, в целях государственной безопасности евреи были сняты с руководящих постов и прежнего доверия к ним не было. Но их никто не преследовал и учреждения, заполненные раньше до отказа евреями, только постепенно начали пополняться представителями коренного населения России. Насколько медленно шел этот процесс видно из неопровергнутого утверждения Фурцевой.
После 30-ти лет управления Россией (ими же переименованной в СССР) евреи перестали быть правящим классом, но их никто не уничтожал, как они в свое время поступили со свергнутым правящим классом дореволюционной России, который был частично уничтожен физически, а уцелевшие превращены в лишенцев.
Посмотрим теперь, что сделал этот правящий класс за время своего привилегированного положения, и как он поступил с огромным культурным наследством великого народа, попавшим в его руки.
* * *Ценности материальные, оказавшиеся в руках нового правящего класса после его прихода к власти, были огромны, неисчислимы.
«Весь „кристаллизованный труд“, превращенный в капитал в разных его видах и формах – плод и результат грабежа капиталистами трудящихся» – так поучали на митингах разные ораторы всех калибров и оттенков… И бросали в темные массы зажигательный и возбуждающий лозунг: «грабь награбленное!»…
И начался всероссийский грабеж, называемый тогда «социализацией», «национализацией», «реквизицией»… Грабили все и все. Начиная с носильных вещей, нательных крестов и обручальных колец и кончая драгоценностями и бесценными произведениями искусства… Ведь все это было «награбленное», «народное»…
Сколько всего награблено – ни счесть, ни учесть невозможно и вряд ли когда-либо сможет быть установлено.
Куда шло награбленное – об этом судить можно только на основании косвенных данных и воспоминаний активных участников этого всероссийского грабежа. Так, например, в газете «Новое Русское Слово» в 1965 и 1966 году есть указание, кто и как распоряжался социализированными драгоценностями. Пространная выдержка из воспоминаний участников приведена во II части этой книги – Приложения («Социализированные драгоценности и их применение»).
В Тегеран в первые послереволюционные годы прибывали целые вагоны или грузовые автомобили с серебром, продававшимся как «лом» по весу. В то врем» я в Персии были серебряные туманы. На одну чашку весов помещали серебряный «лом», а на другую – одинаковое по весу количество серебряных персидских монет. Шло килограмм за килограмм…
Этот серебряный «лом» были сорванные с евангелий и икон оклады и ризы, а также разные изделия из серебра: подстаканники, столовая посуда, лампады и т. д. Было очень много среди этого «лома» изделий работы известных русских ювелиров: Хлебникова, Овчинникова, Фаберже…
Более ценное и более портативное шло в крупные антикварные магазины Европы и Америки и продавалось, разумеется, не на вес…
Еще и теперь, через полстолетия, у разных антикваров и на аукционах время от времени появляются драгоценности, иконы, художественные произведения, происхождения несомненно российского. Но пути и способы, как это все попало к продавцам, – неизвестны. О них можно только догадываться.
Капиталистический мир, так ревниво оберегающий частную собственность и строго карающий ее нарушителей, в этом случае закрывал глаза на происхождение продаваемого и охотно покупал то, что было «заведомо краденное», не задавая нескромных вопросов.
Не было ли это, правда косвенным, оправданием всероссийского грабежа и признанием права распоряжаться тем, кто стоял тогда у власти?
Здесь уместно будет вспомнить случай с держателями полисов страхового общества «Россия», часть капиталов которого находилась в США. Несколько эмигрантов, имея полисы на руках, по которым они имели неоспоримое право получить известные суммы со страхового общества «Россия», обратились в американский суд с просьбой о выплате причитающихся им денег из капиталов «России», находящихся в банках США. Суд вынес решение о выплате. Но в дело вмешалось правительство США и «разъяснило», что еще в 1918 году страховое общество «Россия» декретом советской власти было социализировано, а потому в иске надлежит отказать… Это однако не помешало замороженные в США капиталы страхового общества «Россия» употребить на удовлетворение претензий, аналогичных претензиям русских эмигрантов, но предъявленных лицами, имевшими американское гражданство в момент писания декрета о социализации.
* * *Кроме драгоценностей, камней, золота, серебра и предметов искусств, которые легко можно было разбазарить по всему миру новому правящему классу, как добыча после захвата власти, достались и бесчисленные сокровища национально-исторические и культурные памятники великого народа и его тысячелетней культуры: монастыри, храмы с бесценными фресками, созданные целыми поколениями. места и центры, где творилась русская история, русская культура. – Все то, что каждый народ бережет и лелеет, как неотъемлемую часть своего прошлого.
Для новых властителей страны все это было не только чужое и чуждое, но и вредное и даже опасное. Оно напоминало о тех временах, когда Россией правили русские, когда за стенами монастырей отсиживались от набегов врагов, когда в монастырских кельях писались летописи, выковывалось русское национальное миропонимание и правосознание.
А потому новая власть, не будучи в состоянии продать fi разбазарить эту часть достояния всей России и всего русского народа, с исключительным ожесточением принялась за уничтожение.
Дело это было поручено Губельману, принявшему псевдоним «Ярославский» и занявшемуся осквернением и разрушением храмов, кощунственно-издевательскими выступлениями, возглавляемых им «воинствующих безбожников», глумлением над всем тем, что было свято и дорого народу.
Сколько на просторах России было уничтожено, испакощено, осквернено неповторимых и незаменимых памятников русской культуры и неразрывно с ней связанного Православия – ни учесть, ни перечисли гь невозможно. Может быть, это сделают грядущие поколения. Нам же не только нужно, но и должно это помнить… И то, что сейчас среди молодежи в СССР появляется повышенный интерес к прошлому своего народа доказывает, что не так легко убить в народе его национальный дух, сознание.
Русская, точнее российская, культуры (литература, искусство, наука) в начале нынешнего столетия занимала, если не первое, то, несомненно, одно из первых мест в мире. Культурная элита выросла и была воспитана в гуманных и либеральных традициях рубежа 19-го и 20-го столетий одинаково чуждых и ксенофобии. французов, и сухому и высокомерному делячеству англо-саксов, и самомнению и напыщенности немцев. Она носила в себе зародыши космополитизма и потому так легко и свободно принимала в свою среду представителей всех племен, рас и народов.
Русский национализм был в латентном состоянии и «национальное отталкивание», ярко проявляемое у других народов, среди русской культурной элиты почти отсутствовало.
