Юрий Поляков - Перелетная элита
МИХАИЛ (пожимает плечами). Я с ней развожусь.
ПРЕЗИДЕНТ. Почему?
МИХАИЛ. Она мне изменила.
ПРЕЗИДЕНТ. Такому мужчине? (Грустнея.) Да что ж это делается? Измена сверху донизу! Где у вас комната для курения?
МИХАИЛ (показывает на балкон). Там…
ПРАВДОМАТКИН. А вы разве курите?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Нет, президент не курит и другим не советует.
СТРОЕВ. Проверь балкон!
Омоновец выскакивает на балкон, осматривает, тыча стволом во все стороны, зовет президента, она выходит и нервно закуривает.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. С ума сошли? Так огорчить президента. (Наде.) Сначала вы! (Михаилу.) А потом и вы!
МИХАИЛ. А что я сказал-то?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. От нее муж ушел.
ПРАВДОМАТКИН (встревая). Куда?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Недалеко. К подтанцовщице.
МИХАИЛ. Хороша, наверное?
ШЕПТАЛЬСКАЯ (мечтательно). Не то слово!
ЭДИК. И что теперь с ним будет?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Ничего. Сидит в резиденции с браслетом на ноге.
ПРАВДОМАТКИН. Минуточку, она же на всех приемах с мужем.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. С двойником. Но это гостайна!
ПРАВДОМАТКИН. Понял! Могила!
Журналист незаметно делает снимок курящего гаранта конституции. Возвращается президент.
ПРЕЗИДЕНТ. Москва-то как похорошела! Надо городскую голову наградить. Мурена, в мэрии следственный комитет еще работает?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Работает.
ПРЕЗИДЕНТ. Отзовите. Но зелени в столице еще маловато. Следует что-нибудь про это в предвыборную программу вставить.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Чем больше зелени, тем больше счастья! Подойдет?
ПРЕЗИДЕНТ. Неплохо. (Михаилу.) Я подумала. Вы правы, театр – место возбудительное. Актрисы, особенно танцорки, склонны к беспорядочным перевоплощениям. Назначаю вас директором военно-спортивно-театрального кластера. Присмотрите и за женой, и за репертуаром.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Гениальное кадровое решение!
ПРЕЗИДЕНТ. Кажется, всех наделила. Пора и в роддом.
ПРАВДОМАТКИН. А я?
ПРЕЗИДЕНТ. А вы у нас кто?
ПРАВДОМАТКИН. Журналист.
ПРЕЗИДЕНТ. Ну и чего вам-то недостает?
ПРАВДОМАТКИН (мужественно). Свободы слова.
ПРЕЗИДЕНТ. И всего-то! Мурена, что у нас там со свободой слова?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Валентина Валентиновна, слишком много теперь изданий, сайтов, журналистов, блогеров. Не хватает на всех свободы слова. Не резиновая.
ПРЕЗИДЕНТ. Вот видите! Надо быть экономнее, и тогда хватит на всех!
Во время разговора россомоновец подходит к Строеву и шепчет на ухо.
СТРОЕВ. Извините, Валентина Валентиновна, там еще какой-то мальчик. Говорит, живет здесь… СОНЯ. Это наш Федя.
ПРЕЗИДЕНТ. Пропустите!
Вбегает Федя. Сразу, ни на кого не глядя, бросается к чемоданчику.
ФЕДЯ. Ух ты! Жесть!
СОНЯ. Федя, а поздороваться с гостями?!
ФЕДЯ. Всем привет!
МИХАИЛ. Федор, у нас в доме президент! Не видишь?
ФЕДЯ (копаясь в чемоданчике). По телевизору надоела.
МИХАИЛ. Как разговариваешь, сопляк! (Дает сыну подзатыльник.) Извините! Не трогай аппаратуру!
ПРЕЗИДЕНТ (Мурене). Усильте предвыборную работу среди молодежи.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Поняла.
ФЕДЯ (президенту). Ваш чемоданчик?
ПРЕЗИДЕНТ. Мой.
ФЕДЯ. Ядерный? (Углубляется в изучение прибора.)
ПРЕЗИДЕНТ (гордо). Ядерный.
ФЕДЯ. Гонишь!
ПРЕЗИДЕНТ. Честное президентское!
ФЕДЯ. А чего такой отстой? Прошлый век.
ПРЕЗИДЕНТ. Уж какой есть, мальчик.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Валентина Валентиновна, нам пора!
ПРЕЗИДЕНТ. Едем.
Шептальская вынимает телефон, набирает номер – аппарат не работает. Все это время обиженный Правдоматкин незаметно фотографирует.
МИХАИЛ (с укором). Федор!
Федор щелкает пультиком, отключая глушилку.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Алло, роддом! Пресс-служба президента…
Она отходит в сторону, что-то объясняет в трубку.
ПРЕЗИДЕНТ. Продвинутый мальчик.
СОНЯ. Он у нас просто Кулибин!
ПРЕЗИДЕНТ. И хорошо, что Кулибин. А то всё – Билл Гейтс, Билл Гейтс. В каком классе?
СОНЯ. В десятый перешел.
ПРЕЗИДЕНТ. Как и моя егоза.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Нам пора, головка уже продвигается по родовым путям.
ПРЕЗИДЕНТ. Задержите!
СОНЯ. Валентина Валентиновна, не надо нам никаких медалей, пусть Феденьку восстановят в школе.
ПРЕЗИДЕНТ. Выгнали?
СОНЯ. Выгнали.
ПРЕЗИДЕНТ. А что натворил?
МИХАИЛ. Созорничал.
ПРЕЗИДЕНТ. Бывает. Из какой школы вышибли?
СОНЯ. Из 348-й с углубленным изучением сексуальной толерантности.
ПРЕЗИДЕНТ. А что, и такие есть?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Конечно. Мы же Европа.
СТРОЕВ. Лучше бы с углубленным изучением автомата Калашникова.
ПРЕЗИДЕНТ. Увольте министра образования. Как директора зовут?
СОНЯ. Чингиз Тамерланович.
Президент достает телефон.
ПРАВДОМАТКИН. Легенда отечественной педагогики! Я о нем писал.
ФЕДЯ. У него три номера. Для жены, начальства и девочек. Вам какой?
ШЕПТАЛЬСКАЯ. А сам-то как думаешь, умник?
Федя шепчет Мурене, та – президенту. Валентина Валентиновна безуспешно набирает номер.
ПРЕЗИДЕНТ. Но это невозможно! Мой телефон нельзя заблокировать.
ФЕДЯ (щелкает пультиком). Ладно уж, звоните!
ПРЕЗИДЕНТ (Строеву). Увольте начальника техотдела!
СТРОЕВ. Есть.
ПРЕЗИДЕНТ (в трубку). Алло, Чингиз Тамерланович… Что? Я вам не киска!.. Я – президент России… Что? Куда вы сказали?
СТРОЕВ. Я пошлю туда «Россомон»!
ПРЕЗИДЕНТ. Не надо туда «Россомон»! (В трубку.) Сейчас я им покажу, кто я! (Наводит на себя объектив телефона.) Бросил трубку. Что за народ достался? Работаешь, работаешь, как турбина, никакой личной жизни, а они трубками швыряются. Мурена, к черту все, снимаемся с выборов…
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Я сейчас… Только не волнуйтесь! (Берет трубку.) Алло! Вы что себе позволяете! С вами пресс-секретарь президента говорит… Где директор?… Без сознания. А вы кто?.. Завуч?
ПРЕЗИДЕНТ. Дай сюда! (Забирает трубку.) Слушайте внимательно: у вас есть ученик Федор…
СОНЯ. Стороженко.
ПРЕЗИДЕНТ. Стороженко. Что значит был?.. Саморез? Десять сантиметров. М-да, нам хватало кнопок и клея. (С интересом смотрит на злоумышленника.)
ФЕДЯ. Я больше не буду.
ПРЕЗИДЕНТ. Он больше не будет… Восстановительная пластика ягодиц за счет администрации президента… Педсовет будет против? Я за Федора лично ручаюсь… Что?… Ремонт в школе двадцать лет не делали? Хорошо, вам позвонят из… банка «Щедрость»… (Делает знак Мурене.) Лопнул? Надуем… Ну вот и пришли к консенсусу.
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Валентина Валентиновна, вы потрясная переговорщица!
СОНЯ. Госпожа президент, вы… вы… мать нации!
ПРЕЗИДЕНТ (польщена). Ладно вам…
МИХАИЛ. Благодари!
ФЕДЯ. Спасибо, мама Валя!
ПРЕЗИДЕНТ. Ох, озорник! (Грозит пальцем.) Тебя бы с моей оторвой свести. Ну, нам пора!
СТРОЕВ (офицеру-подводнику). Возьми у пацана чемоданчик!
Офицер направляется к Феде.
ФЕДОР. Не подходи – нажму!
ШЕПТАЛЬСКАЯ. Мальчик, не порти впечатление президента от народа!
СТРОЕВ. В армию захотел, сопляк?! Отдай! Все равно одна кнопка ничего не решает без министра обороны и начальника Генштаба.
ФЕДЯ. Теперь решает. Я перепрограммировал систему.
СТРОЕВ. Это технически невозможно.
ПРЕЗИДЕНТ. Но мой-то телефон он заблокировал. А это тоже невозможно. Федя, чего ты хочешь? Проси! Но предупреждаю: жениться на моей дочери тебе еще рано. Лет через пять. Полцарства не отдам. Ты ведь европейскую часть попросишь. А что я буду делать с Сибирью и Дальним Востоком? Там народу – как банкоматов в степи.
ФЕДЯ. Не нужны мне ваши полцарства. Я не хочу, чтобы они разводились. Я брата хочу!
Показывает на родителей. Те в смущении.
ПРЕЗИДЕНТ. В чем дело, майор! Неужели так трудно?
МИХАИЛ. Валентина Валентиновна, она не ночевала дома, когда мы с вами в Мадрид летали. (Сыну.) А ты мне не доложил, предатель! Эх, предупреждал меня батя…
ПРЕЗИДЕНТ. Во-первых, мой тоже не ночевал, когда я в Мадрид летала. Во-вторых, сын за мать не отвечает. В-третьих, и меня мама предупреждала. И что теперь? Кругом разгильдяйство, измена, воровство…
Президент выходит на авансцену, продолжая монолог.
Шесть лет как я достигла высшей власти,
Простая люберецкая девчонка.
Но нет покоя ни в Кремле, ни дома.
Ни власть, ни жизнь меня не веселят!
Мечтала я народ мой осчастливить
Достатком, телевиденьем смешливым,
Дешевой продовольственной корзиной,
Безвизовым туризмом за рубеж.
Но мой электорат неблагодарен,
Живая власть народу ненавистна,
Как будто я конкретно виновата,
Что дешевеет нефть и газ,
а доллар
Растет и зеленеет вместе с евро,
Что НАТО расширяется, как сволочь,
А США, всемирный участковый,
Повсюду свой засовывает нос!
Моя ль вина, что кризис на планете,
Что прёт Китай, как тесто из кастрюли,
С арабами собачатся евреи,
А в Киеве свирепствует майдан!
Не я в стране мздоимство насадила,
Не я в державе дураков плодила,
И бездорожье было до меня!
Но все ко мне в претензии, как будто
У каждого я денег заняла!
Бранятся, просят, требуют, канючат…
И мышцы от ручного управленья
Устали, словно уголь я рублю!
Мне тошно видеть, как мои бояре,
Казну разворовав, соображают,
В какой офшор засунуть нажитое
И где какую виллу прикупить.
В семье мечтала я найти отраду.
Но мой супруг, которому когда-то
Я отдала отзывчивое сердце,
Мне изменил и спутался, мерзавец,
С какой-то подтанцовщицей смазливой
Из челяди Киркорова Филиппа!
(Жив, жив курилка! И еще поет.)
Муж оказался неблагонадежным,
Как члены госсовета, как министры,
Как лидеры лояльных думских партий,
Как олигархи, мэры, генералы,
Как байкеры, чекисты и спортсмены,
Как мастера науки и культуры,
Которых сколько ни корми, ни чествуй,
На Запад смотрят жадными очами,
Хоть всем известно, что с Востока свет!
Что делать мне? Увы, не молода я…
На сердце тяжко, голова кружится,
И рейтинги позорные в глазах…
Как дальше жить? Два выхода осталось:
От суеты в монастыре укрыться
(Святейший посоветует, где тише)
Или, собрав остатки сил душевных,
Стать ягодкой опять и, подтянувшись,
Пойти на новый срок без колебаний,
Чтобы вести соборную Россию
С народом незадачливым ее
К духовности, к достатку, к просвещенью
И геополитическим победам!
Нам многого не надо – мир и дружба
Да земли, что завещаны от Бога,
Но отняты врагами в смутный год.
А если кто с мечом придет к нам в гости,
Есть у меня заветный чемоданчик
И межконтинентальный аргумент.
Мы наши сапоги помоем в Темзе,
Воды напьемся прямо из Гудзона,
Распишемся на куполе рейхстага
И вычерпаем шапками Босфор!
Достает сигарету, смотрит вокруг. Все одновременно подносят зажигалки. Она закуривает и снова направляется к балкону. Правдоматкин фотографирует президента.
