Теренс Маккенна - ПИЩА БОГОВ
Кто случайно глотал табак, может засвидетельствовать его слабительное действие. Это свойство используется в табачном клистире, употребляемом через клизмы. Мой дорогой брат Эразм показал мне этот метод. Дым из двух трубок (наполненных табаком) вдувается в кишки. Пригодный для этого инструмент придумал изобретательный англичанин. /Thomas Bartholin, Historiarum anatomicarum et medicarum rariorum (Copenhagen. 1661)/
Не уступая ловкому англичанину, французский врач XVIII века Буко стал отстаивать применение “внутривагинального вдувания табачного дыма для лечения истерии”.
Совершенно независимо от этих эксцентричных и странных применений потребления табака и вопреки неодобрению духовенства, привычка курения быстро распространялась в Европе.
Всякое средство в процессе его внедрения в новую культурную среду, прославляется как “любовное”, что заведомо бывает самым эффективным из всех рекламных трюков. Столь разные вещества, как героин и кокаин, ЛСД и МДМА, – все они на каком-то этапе предлагались как средство, обеспечивавшие определенное ощущение интимности – половой или психологической. Табак не был исключением: причиной его быстрого распространения отчасти были ходкие байки моряков о его замечательных свойствах как афродизиака.
Матросы рассказывали о никарагуанских женщинах, которые курили это зелье и обнаруживали такой пыл, какого и во сне не увидишь. Вероятно, именно эти слухи стали решающим доводом в пользу популярности курения среди женщин в Европе. Быть может, в этом причина того успеха, который пережил бывший францисканский монах Андре Теве, представивший в 1579 году табак французскому двору. / Emboden. op. cit… p. 38/
Теве вполне понимал, что табак будут курить и потреблять как средство, восстанавливающее силы, взбадривающее. Ранее французский посол в Португалии Жан Нико экспериментировал с измельченными листьями табака, используя их как нюхательную
смесь с целью лечения мигрени. В 1560 году Нико передал образчик своей нюхательной смеси Катерине Медичи, которая страдала хронической мигренью. Королева была в восторге от действия этого растения, и оно быстро стало известно как “Неrbа Medicea”, или “Herba Catherinea”. Нюхательная смесь Нико была получена из более токсичного Nicotiana rustica - классического шаманского табака майя. Nicotiana tabacum монаха Теве покорил Европу в виде сигарет и был растением, которое стало основой для чрезвычайно важной табачной экономики, выросшей в колониальном Новом Свете.
ПРОТИВ ТАБАКА
Не все приветствовали появление табака. Папа Урбан VII грозил отлучением от церкви всем, кто курил или нюхал табак в храмах Испании. В 1650 году Иннокентий Х запретил нюхание табака в базилике Св. Петра под угрозой отлучения. Протестанты также осудили новую привычку и были направляемы в своих усилиях ни более ни менее как королем Англии Иаковом I, чей пламенный “Протест против табака” появился в 1604 году.
И вот добрые соотечественники, давайте же (прошу вас) рассмотрим, какая честь или благоразумие могут подвигнуть нас на подражание рабским индейцам, в особенности в столь отвратительном и зловонном обычае… Не стыдясь, скажу вам, для чего нам так унижать себя, уподобляясь этим грубым индейцам, рабам испанцев, отбросам мира, к тому же чуждым Завету Божию? Почему бы нам тогда уж не подражать им и в хождении в обнаженном виде?… И почему бы нам не отринуть Бога и не поклониться Диаволу, подобно им. / Robiscek. op. cit… p. 8/
Запустив этот риторический “протест”, в котором можно усмотреть первую заявку на подход “просто скажите нет”, король переключил свое внимание на другие вещи. Спустя восемь лет в отчете говорилось, что в одном лишь городе Лондоне не менее 7000 торговцев табачными изделиями и столько же табачных лавок! Курение и нюхание табака наступали с интенсивностью современной моды.
ТАБАК ТОРЖЕСТВУЕТ
В коммерческом смысле табак не достиг своих высот до завершения Тридцатилетней войны (1618-1648). К тому времени уже существовали американские колонии, вполне способные принять участие в зарождающейся торговой экономике. Фактически эта экономика держалась большей частью на табаке из колоний в Северной Америке, очищенном алкоголе и сахаре-сырце из аванпостов тропиков. Эпоха Просвещения прочно основывалась на экономике, завязанной на наркотики.
Внедрение табака в Европу сопровождалось удивительным процессом: ввиду акцентирования на рекреационном потенциале и крупномасштабном выращивании менее токсичного из двух главных видов – Nicotiana tabacum, табак утратил свое значение как растение шаманское и галлюциногенный характер действия. Это было более чем вопросом изменения стандартной дозы и метода назначения. Природный табак, который я пробовал, находясь среди различных народностей Амазонки, весьма нарушал ориентацию и был субтоксичен. Он явно обладал способностью вызывать измененные состояния сознания. Возникшая же в Европе привычка потребления табака была сугубо светской и направленной на “взбадривание”, а потому коммерчески выгодным считались наиболее мягкие виды.
Как только обнаруживается какое-нибудь специфическое средство, оно частенько проходит процесс опробования – разведения, разбавления, – прежде чем достигнуть наиболее желательного для всех уровня действия. Переход от поедания опия или гашиша к курению этих веществ, как и переход с больших доз ЛСД в 1960-х до теперешней практики приема малых (ради отдыха и восстановления сил), был именно таким процессом. Этот последний случай перехода, возможно, был следствием небольшого, но постоянно наличествующего процента людей, страдавших серьезными нервными расстройствами после потребления больших доз ЛСД. Представление о “правильной” дозе того или иного вещества есть нечто такое, что та или иная культура создает с течением времени. (Бывают, конечно, и полностью противоположные примеры: переход от вдыхания распыленного кокаина через нос на курение крэк-кокаина является примером смещения в сторону более крупных доз и более опасных способов потребления).
ОПИУМНЫЕ ВОЙНЫ
Именно запрещение курения табака в Китае последним императором династии Минь (1628-1644) привело расстроенных приверженцев табака к эксперименту с курением опия. До того времени курение опия не было известно. Так что запрещение одного наркотика неизбежно ведет к переходу на другой. К 1793 году и опий, и табак уже привычно курили по всему Китаю.
В 1729 году китайцы строго запретили ввоз и продажу опия. Несмотря на это, ввоз опия португальцами с плантаций в Гоа продолжал расти, пока к 1830 году в Китай не было нелегально завезено более 25 000 ящиков опия. Англия с ее финансовыми интересами, для которых угроза этих запретов была ощутимой, так повернула ситуацию, что обратила ее в так называемые опиумные войны (1838-1842).
Ост– индская Компания и британское правительство оправдали торговлю опием с тем вежливым лицемерием, какое на три века сделало британский истеблишмент притчей во языцех. Никакой прямой связи между торговлей опием и Ост-индской Компанией, которая, конечно же, обладала монополией в чайной торговле Британии до 1834 года, не существовало. Опий продавался с аукциона в Калькутте. После этого компания отказалась от всякой ответственности за этот наркотик. / Henry Hobhouse, Seeds of Change: Five Plants That Transformed Mankind (New York: Harper amp; Row. 1985), p. 117/
Инцидентом, вызвавшим эпизод капиталистического терроризма и настоящего наркотического порабощения в массовом масштабе, было уничтожение китайскими властями двадцати тысяч ящиков опия. В 1838 году император Дао Гуан послал официального эмиссара Линя в Кантон, чтобы покончить с незаконной торговлей этим наркотиком. Вышли официальные предписания британским и китайским торговцам опием убрать свои товары, но предписания эти были отклонены. Тогда посланник Линь спалил китайские склады на суше и британские суда, ожидающие разгрузки в порту. Больше годового запаса опия взвилось вверх в виде дыма; хроникеры, бывшие свидетелями этого события, вспоминали, что аромат был несравненный. / Arthur Waley. The Opium War Through Chinese Eyes (Stanford: Stanford University Press, 1958), pp. 11-157/
Потянулась довольно скучная полемика, но в итоге в 1840 году была объявлена война. Британцы взяли на себя инициативу, уверенные в силе и превосходстве Королевского флота. У китайцев не было никаких шансов: война была короткой и решительной. В 1840 году был захвачен Кусан, а на следующий год британцы бомбардировали и уничтожили укрепления на реке Кантон. Местный китайский командующий Цзи Шень, сменивший посланника Линя, согласился сдать Гонконг и выплатить контрибуцию в 6 миллионов китайских серебряных долларов достоинством около 300 тысяч фунтов стерлингов. Когда эти новости дошли до Пекина, императору не оставалось ничего иного, как согласиться. Таким образом китайцы понесли значительные потери в средствах и территориально. / Peter Ward Fay. The Opium War (New York: W. W. Norton. 1975). pp. 249– 260. Also see Jack Beeching, The Chinese Opium Wars (new York: Harcourt Brace Jovanovich, 1975)/
