Андрей Платонов - Том 8. Фабрика литературы

Итак, прощай, подруга моего искусства, —
Офелия, о нимфа,
Ты помяни меня в предгорьях Копет-Дага…

Прощай, мой львенок, рыжий, русый, —
Мой Микель-Анджело любимый,
Твори, дерзай,
В твоих руках священна глина с влагой!
Не объедайся, не болтай
И женщин не люби меня помимо.

Как я привык питаться, спать, любить нормально!
Пищеваренье выйдет вон, когда тебя со мной не будет.
Но я надуюсь всей душой, творить я буду гениально…
А утром, в полдень, кто меня разбудит?!

Привыкнешь просыпаться сам…
О, Леонид, побудь же, наконец, социалистом!
Произведением же надо отплатить большевикам.
Нельзя же жить таким вот публицистом!

Ах, публицистика, газетное, отраслевое —
Хлебозакупка и дожди — не помню что такое.
Но все равно, я больше им не буду!

Кем — им? Закупкой и дождем?..
О, дар мой божий, как тебя забуду!
Не обнимай меня так сильно: больно!

Я ведь нечаянно, невольно, —
Твоей фигуры очерк
Мы еще раз сейчас возьмем!

Кто — вы?

Искусство ваянья
И я!

Я не привыкла спать втроем.

Ну, хорошо! Искусство обойдем,
Искусству про любовь я устно расскажу потом.
Теперь остались мы вдвоем…

Другое дело, Если тебе не надоело.
Однако, Леонид, ведь я же уезжаю…
Ну, не спеши, ведь это же порок!

Таких пороков я не знаю:
Перед разлукою сладки пороки впрок!

Я в одиночестве науки прочитал,
И все понятно сразу стало.
Не знал я, например, что радио — металл[1],
Что гуано — лишь птичье кало…
Я думал гуано — роскошное манто!
Но все равно, из гуано
Наука скоро сделает пальто.
Все состоит из водорода,
Или из прочих темных пустяков,
Которые психуют как-то там
(Они же ведь природа,
Им деться некуда — закон таков!).
Но вот что мило мне:
Я скоро буду вечен!
Сейчас вся медицина в творческом огне,
От смерти человек теперь почти излечен!
Бессмертья накануне мы, —
Не вышло бы лишь в мире давки, —
Ведь ясно — все проблемы решены,
Осталась родинка да бородавка!
(Ученые немного смущены,
Что не дается им как раз лишь бородавка,
Тогда решили, кажется, лечить ее булавкой).
Блаженство наша жизнь, почти — игра!
Ну, что ж! Ведь таково эпохи назначенье,
Уже давно, давно была пора…

Вы кушать будете?

Прочь, профсоюза измышленье!

Давай! Вернись!
О нимфа, заряди пророка!

Теперь не дам!
Довольно жрать с утра без срока!

Не надо! Я боюсь…

Кого? Супруга? Чтоб…

Нет! Закона об…

Ну, надо наконец творить,
Спасибо — наступил дурацкий промежуток:
И денег нет, и некого любить,
Не для меня теперь
С водой тачанки и пивные будки!

Спасибо, автор у меня — наивный элемент,
Спасибо, что добра страна моя родная, —
Ведь я для них фигура, творческий момент,
Для них душа моя несчастная — святая.
В трех актах первых — это было так:
Любовь я показал к жене своей неверной,
Науку трактовал, как искренний дурак, —
Но глупость — это что! —
Лишь красота была бы неизменной!..
Так вот, товарищи, сейчас пора лепить
Из гипса или глины вдохновенье.
Ну, что ж! Хоть я умен, а тоже надо жить
И торговать счастливым заблужденьем.
Чего б придумать мне?
Премудрость — жанр не мой!
Ну, танец комсомолок! Нет, старо!
Мне надо, чтобы четко жил мой минерал немой.
А то опять укажут — вот
Изваян еще раз очередной урод.
Эмоцию! Эмоцию мне надо,
Эмоцию — тончайшую надстройку
Над прахом, мудростью и тяжестью земной!..
Насмешку, что ль, над старым миром — гадом?
Не тонко что-то!..
Иль просто свой народ родной?
Нет, тяжело, работа велика!..
Тогда возьмем улыбку — просто пустяки:
Отчетливую радость социальной Джиоконды!
Вот это да! Здесь мысли глубочайшая река.
Никто не скажет, что намеренья художника мелки.
Что он способен ощущать лишь ваянье Росконда!..
Но где улыбку взять готовой?
Не буду же работать я из собственной души?..
В младенчестве порыться, что ль, или в молодости новой?
Иль в глубине страны, в какой-нибудь светлеющей тиши?
Так много радости в стране,
Но ведь не это нужно мне:
Меня не восхитишь улыбкою обычной,
Хочу загадочной, дразнящей, эротичной!..
Пойду искать сейчас в натуре морду.
Не все же дурочки имеют
Мировоззрение суровым!

Нет ничего! У нас в стране хохочут,
А Джиоконды — нет ее!
Вот женщина: допустим, что ее щекочут,
Она ж должна быть рада, а говорит, что ничего.
Я сам улыбку много раз организовал,
Путем щекотки, иль просто так, всерьез,
Но нужной мне улыбки не видал.
Тогда пошел я по дороге слез…
И что ж! Я плачу, а они мне верят
И тоже слезы льют в пустое место, —
Улыбкой Джиоконды их душу не измерить.
Ужли ж им радость возрожденья неизвестна?!
Однако встретил я одну великую девицу,
Но с той лишь надо мужество лепить…
Я, как обычно, ей про то, что в юности ей снится,
Она же мне дала в лицо рукой и не велела говорить.

Уже? Скажите мне ответ!

Организованно вполне! Привет!

Стой! Обожди — и повтори улыбку:
Ты — Джиоконда, стерва, я тебя искал!