Газета Завтра Газета - Газета Завтра 435 (13 2002)
Несут ли эти изменения реальную угрозу безопасности России или рассуждения на эту тему есть проявление "великорусского шовинизма"? Ответом на этот вопрос может быть тот комплекс военно-политических процессов, который был проведен странами Запада во главе с США в течение последних 15 лет.
Образовавшийся в конце 80-х военно-стратегический вакуум в Центральной и Восточной Европе, в связи с выводом оттуда и расформированием мощнейших группировок советских войск, мог послужить созданию обширной демилитаризованной зоны, резкому сокращению военной составляющей в отношениях государств, окончательному демонтажу военного противостояния, кардинальному улучшению военно-политической обстановки в мире. Однако эта зона стала быстро заполняться военными структурами НАТО. Бывшие участники Варшавского Договора были активно вовлечены в североатлантический военный альянс, их территории превратились в военный плацдарм.
Казалось бы, Запад должен проявлять максимум военно-политической сдержанности по отношению к странам СНГ, не форсировать здесь военное проникновение. Но в кратчайшие сроки после развала СССР НАТО подписало соглашения о военном сотрудничестве почти со всеми бывшими советскими республиками, создало совместные военные структуры, содействует в техническом переоснащении армий стран СНГ. Последние события в Центральной Азии и Закавказье — просто дополнительные штрихи к картине политического бессилия России. Таким образом, налицо уже не просто возможная угроза нашей национальной безопасности, а конкретные действия потенциального противника в непосредственной близости от государственных границ РФ.
Где хочет доминировать Вашингтон, знают все — везде. Узнав, где хочет доминировать Россия (если Россия, конечно, этого хочет), мы бы сделали бы одолжение многим государствам, которые никак не могут сориентироваться учитывать ли в своей политике российский фактор или нет, друзья они нам или потенциальные противники. Кроме того, необходимо сформулировать четкие задачи и по реорганизации ВС России, и по военно-техническому сотрудничеству с иностранными государствами, и по работе МИД, СВР, ФСБ с целью координации работы всех государственных ведомств, направленной на обеспечение военной безопасности и укрепление международного авторитета России. Пока же, к сожалению, мы реагируем только на внешние раздражители, что является заведомо проигрышной позицией. Не хочется писать об избитых истинах: о квартирах для бездомных офицеров, о зарплатах ниже прожиточного минимума, о военных пенсионерах, о недостатке топлива для самолетов, о малочисленности новейших видов вооружений и прочем. Все эти "болячки" обсуждались на разных уровнях миллион раз. Но дело в том, что все эти проблемы в комплексе не дают нам перейти к формированию качественно новых вооруженных сил. Они порождают недостаточную профессиональную подготовку личного состава, недоверие к политической власти, слабость системы управления войсками и, самое главное, безынициативность, нежелание и неумение думать. Отсутствие креативного мышления следует рассматривать не просто как недостаток отдельных персоналий, а как системное явление в масштабе всех ВС России. Без воспитания способности мыслить неординарно на всех уровнях, без выработки инновационной политики в вооруженных силах невозможно добиться качественных изменений в структуре военной безопасности страны. Судя по концепции развития вооруженных сил США до 2020 года, в Америке это поняли. Очередь за нами…
ОПЕР УГРОЗЫСКА
Александр Брежнев
25 марта 2002 3 0
13(436)
Date: 26-03-2002
Author: Александр Брежнев
ОПЕР УГРОЗЫСКА (Серия репортажей. Публикация первая)
Никто не видит нашу сегодняшнюю жизнь так близко и во всех красках, как оперуполномоченные уголовного розыска. Все, о чем любые газеты могут говорить лишь абстрактно, опера видят своими глазами: уровень жизни, моральный облик населения, настоящую картину жизни. Мегаполис Москвы и Подмосковья — полтора десятка миллионов человек, жизнь которых знают оперативники от и до в деталях. Их взгляд на сегодняшнюю действительность объективен, лишен предвзятостей.
Репортер в газете — своего рода оперативник, его труд больше всего похож на службу оперов, по сравнению с аналитиками и обозревателями. Газета "Завтра" попыталась соединить труд репортера с оперативной работой рядовых сотрудников уголовного розыска, чтобы посмотреть, как живут люди вокруг cтолицы. Из этого сотрудничества получились эти репортажи из городов Подмосковья и Москвы.
Нормальный опер может быть классным стилистом, хоть у него и нет времени, чтобы читать модные журналы вроде "Вог" или "Космополитен". Как одет человек — важный признак, которому надо уделять много внимания. Каждая деталь одежды, запах одеколона, повадки, походка, стрижка — все очень интересно. Внешний вид может рассказать о роде занятий, уровне доходов, привычках. Опрятность, или наоборот, стильность и цельность костюма или его несуразность расскажут о морально-психологическом состоянии. А главное все, включая перчатки или носки, заусенцы на пальцах рук, обгрызанные или напедикюренные ногти, — это приметы.
Оглядев целую толпу на улице или на рынке поверх голов, оперативник на вскидку оценивает всех. Конечно, со своей специфической стороны.
Оперативники не меньше, чем творцы из высокой моды, огорчены, что народ у нас одевается как-то уж слишком одинаково. Когда потерпевшие или свидетели начинают описывать преступников, почти всегда рассказывают про черноволосых, коротко стриженных парней, одетых в черную дешевую кожанку, черные штаны и в черные же ботинки. Это тоска — сейчас так выглядят все парни в стране. Иди и ищи среди них… Примета про лицо кавказской национальности — тоже не очень серьезна. Кавказцев у нас, считай столько же, сколько и русских.
Сам оперативник одевается получше. Нормальная куртка из настоящего кашемира, к которому не прилипает пыль, джинсы, ботинки. Высокий, светловолосый. Походка пружинистая, как у кошки, легко, не напряженно улыбается. Если захочет, может очаровать и добиться симпатии первого попавшегося человека. Говорит на правильном русском языке. Бандюги про таких говорят: мягко стелит, но жестко спать.
На столе копится пачка телеграмм. Там розыскные задания со всех концов Москвы и Подмосковья. Есть даже телеграмма из Хабаровска. Везде фамилии и адреса прописки местных людей, как-то засветившихся по поводу преступлений вне "родного" района. Кто-то был причастен к убийству, кто-то к грабежу, кто-то пропал без вести.
На неделе оперу в среднем выпадает пара суточных дежурств, когда он обслуживает весь город, в остальные дни выполняет свои задачи внутри своего сектора. Сегодня этот район — несколько кварталов, где проживают двенадцать тысяч человек. Опер душевно сообщает, что норматив — сектор на пять тысяч человек. Но в штате оперативных сотрудников некомплект. Есть, конечно, такие, у которых народу, как надо, — пять тысяч, но это в сельских районах, растянутых на десятки километров во все стороны. Там с десяток деревень, а ездить по этим деревням не на чем. Служебных машин в райотделах очень мало, и это в основном старые уазики, что почти всегда не на ходу. В городе можно в крайнем случае за двадцать минут дойти скорым шагом до самой дальней точки.
Но мы пешком не пойдем, хоть и единственная исправная дежурная машина отдела в отъезде. Спускаемся вниз, выходим за железную дверь отдела. На стоянке черная "ауди", тихонько откликается на сигнал из брелока в руке опера, открыла двери — оперативник почти всегда ездит на все служебные задания на своей. Дежурный уазик ждут только, когда надо ехать за уж очень грязными бомжами.
Едем минуты три до двенадцатиэтажной кирпичной башни, паркуемся, выходим к подъезду. У двери с домофоном две женщины. У них опер вежливо расспрашивает, кто живет на четвертом этаже, не бродит ли там кто попало. Женщины ничего не знают, но набирают код домофона, и мы вслед за ними проходим в дом.
Дом — обычное жилище большинства современных граждан. Здесь можно было бы изучать приметы народной жизни.
В лифте на стенах — православные и перевернутые кресты, свастики и надписи "Кино Цой". Вот и квартира. Звоним. Двери открывает мужик в трико, с отвислым волосатым животом, с татуировкой "ВМФ" на левом плече, ему лет сорок-пятьдесят.
Опер вежливо здоровается, представляется. Нас пропускают внутрь, проходим на кухню, садимся на диван, хозяин выключает радио и спрашивает: "Что случилось?"
"Как давно видели или слышали что-то о таком-то?" — опер называет фамилию и инициалы, возраст того, о ком написано в розыскном задании, пришедшем из Краснодара.
