Павел Карабущенко - Элитология Платона
Нам кажется вполне очевидной правомерность поставленной нами проблемы платоновской элитологии. Очевидной она нам кажется потому, что сами произведения Платона вопиюще свидетельствуют всем своим содержанием в ее пользу. Нет ни одного диалога Платона, где бы не обсуждалась тема избранности, т. е. элитности. Для скептиков в подтверждении этого тезиса, предложим эксклюзивно ознакомиться с выдержками на элитологические темы. Мы оставим пока эти цитаты без комментариев, поскольку нам важно сейчас само видение проблемы, а не интерпретация ее отдельных компонентов.
1. «Апология Сократа». Уже в этом своем первом произведении Платон касается проблемы сократовского понимания такого фундаментального элитологического понятия как «избранности», а точнее «мудрости», как духовного превосходства одних над другими. В диалоге Сократ выступает перед судом с глубоким сознанием своего достоинства и держит себя даже несколько высокомерно: «…пошел я к одному из тех людей, которые слывут мудрыми, думая, что тут-то я скорее всего опровергну прорицание, объявив оракулу, что вот этот, мол, мудрее меня, а ты меня назвал самым мудрым. Ну и когда я присмотрелся к этому человеку…то мне показалось, что этот муж только кажется мудрым и многим другим, и особенно самому себе, а чтобы в самом деле он был мудрым, этого нет; и я старался доказать ему, что он только считает себя мудрым, а на самом деле не мудр… те, что пользуются самою большою славой, показались мне, когда я исследовал дело по указанию бога, чуть ли не самыми бедными разумом, а другие, те, что считаются похуже, — более им одаренными. После государственных людей ходил я к поэтам, и к трагическим, и к дифирамбическим, и ко всем прочим, чтобы на месте уличить себя в том, что я невежественнее, чем они… я заметил, что вследствие своего поэтического дарования они считали себя мудрейшими из людей и в остальных отношениях, чего на деле не было. Ушел я и оттуда, думая, что превосхожу их тем же самым, чем и государственных людей» (21а-22е).
2. «Критон». В этом диалоге Сократ утверждает, что большинство неспособно совершать какое-либо большое зло или большое добро. Поэтому «разумному» человеку нечего бояться мнения этого большинства, несмотря ни на какие угрозы с его стороны. Он убежден, что нужно следовать мнению не всех, а только некоторых, разумных людей, т. е. справедливых, вернее же мнению того одного, кто знает, что такое справедливость, иначе говоря, следовать истине. Нужно игнорировать мнение беспринципного большинства которое живет основываясь не на требованиях справедливости, а на обычаях своего времени (45d-47b).
3. Феаг». В первую очередь «Феаг» интересен как наивная попытка разобраться в «даймоническом» феномене Сократа как основе его философии идей и философии жизни. Отметим то, что здесь сократовский «даймоний» оказывается активной силой, обращенной на внешний мир, избирающей для своего воздействия единомышленников Сократа и наделяющей их особенной силой философствования (128d-131a).
4. «Алкивиад II». В диалоге речь идет о правильной молитве. Оказывается, что молитва имеет смысл только тогда, когда имеется правильное знание о том, о чем люди просят богов. Можно просить о дурном, но тогда это не есть молитва. Значит, молитва возможна только в условиях стремления к мудрости и добродетели. А если человек всерьез не знает, где добро, а где зло, то тогда лучше будет ему не молиться, а просто молчать и проявлять сдержанность. Сначала нужно заниматься очищением души от господствующего в ней мрака, далее на основании этого делать выводы о добре и зле, а уже потом молиться о насаждении добра и об отвращении зла (149d-151e).
5. «Менексен». В этом диалоге Платон впервые касается проблемы политической аристократии: «Само наше государственное устройство и тогда было и ныне является аристократией… правление лучших с одобрения народа…» (238c-239a).
6. «Евтидем». Диалог посвящен критике софистической «мудрости» и ее методов. Однако оставляя в стороне эту тему, заинтересуемся той характеристикой, которую Сократ дает своему молодому приятелю Исократу: как бы предвидя будущую славу своего молодого друга, Сократ говорит, что тот не только превзойдет всех в речах, но «божественный порыв» увлечет его к большему, ибо у него благородный душевный склад и в нем «природой заложена какая-то любовь к мудрости» (278c-280a). Перед нами фактически первый конспективный набросок платоновской теории элитарного сознания, которую он будет развивать в дальнейшем в своих более зрелых произведениях.
7. «Гиппий меньший». Здесь Сократ устами Платона предлагает известному афинскому софисту и ритору Гиппию сравнить Ахилла и Одиссея и показать, кто из них лучше и превосходит другого в обладании достоинства (369a-372a). Попутно затрагивается вопрос о природе мудрости и выясняется, что единственным достоинством скромного Сократа является умение правильно расспрашивать прославленных мудрецов. В заключении собеседники приходят к выводу, что все они (а «они» — это элита Афин) желали бы иметь как можно более совершенное сознание («самую лучшую душу»). Мудрая или более способная к справедливости душа обладает тем самым знанием, которое и делает ее достойной. Таким образом, достоинство выступает здесь одной из характеристик элитарного сознания (375d-e).
8. «Алкивиад I». В «Алкивиаде I» беседуют между собой лица, уже известные нам из «Алкивиада II», — Сократ и юный Алкивиад. Последний полон честолюбивых замыслов и жаждет власти. Как всегда, Сократ заставляет собеседника признать, что тот не имеет понятия о справедливости, т. е. невежествен. Прежде чем управлять другими, надо научиться управлять собой и, значит, познать свою душу, в которой отражается божественный образ; иными словами, следуя изречению дельфийского оракула, познать самого себя. Убедительность речей Сократа приводит Алкивиада к мысли о необходимости овладения этим высоким знанием под руководством Сократа.
9. «Лахет». В диалоге речь идет о воспитании в молодом поколении мужества, которое есть часть добродетели вообще, без которой не может осуществиться никакого воспитания. По определению Сократа, мужество есть благоразумная твердость. Так как речь идет о воспитании, сыновей достойных афинских граждан, то и само такое воспитание приобретает формы элитопедагогической теории, развитой Платоном в последующих его диалогах (191d-193a).
10.»Евтифрон». Академик анализирует одну из антропоэлитологических категорий своего, да и нашего тоже, времени — категорию «благочестия» или «святости». Автор как бы сталкивает два мнения о благочестии — внешнее (мнение «мно-гих», толпы) и внутреннее (мнение одного, того, кто Дельфийским оракулом был назван мудрейшим из людей — Сократа). Параллельно Платон подымает здесь (так же как и в «Гиппии меньшем») проблему псевдоэлитности. Он критикует Евтифрона, имя которого означает «обладающий прямым умом» или прямодушный», «правильно мыслящий» за то, что он без должного на то основания считает себя особым человеком: Знание божественного закона (благочестия по Евтифрону) и отличает якобы его от большинства неосведомленных о «подобных вещах» людей (5a).
11. «Лисид» или «Лисий». Диалог рассматривает проблемы антропологической элитологии. Платон объявляет полезным и достойным человеком того, кто обладает наибольшим знанием («более сведущий»). Главными ступенями восхождения к добродетели являются такие категории, как любовь, дружба, мужество, рассудительность, т. е. умение очищать от ложных мнений искомую истину. В диалоге вновь присутствует антропологическая противопоставление мудрости и невежества (211a; 217d-e).
12. «Хармид». Этот диалог посвящен проблеме «сдержанной цельности ума» (выраженной через понятия «целомудрия»), которая является одной из важнейших составных частей такой элитологической категории, как «добродетель».[21] Красота телесная, по мнению Сократа, должна находиться в гармонии (соответствовать) красоте душевной. Отличающийся необычайной красотой Хармид приходит к Сократу с головной болью. Сократ же обещает вылечить юношу, только если тот позволит «заговорить» свою душу, т. е. сделать наилучшим свой разум. Так возникает тема софросины, «целомудрия», свойственного человеку, обладающему так называемой калокагатией (154d-e; 157a-158c).
13. «Ион». В этом диалоге избранностью выступает художественное вдохновение имеющее божественный источник. С большой настойчивостью Платон говорит о чистоте такого вдохновения, его оригинальности или не связанности с какими-либо другими областями человеческого творчества. В «Ионе» косвенно проповедуется идея гармонии чистого мышления и практически полезного чувственного восприятия. Но такой гармонический человек не количественен, а качественен, т. е. элитен.
