Рой Медведев - Солженицын и Сахаров
17
"Над башнями Кремля". Естественно, что наибольшее внимание и в диссидентских кругах, и в западной печати привлек спор Солженицына и Сахарова.
А. Д. Сахаров поддержал многие критические высказывания Солженицына по поводу советской действительности, а также многих событий советского прошлого. Но он решительно возражал против особого подчеркивания страданий и жертв именно русского народа. И ужасы гражданской войны и раскулачивания, голод и репрессии сталинского времени, - все это в равной мере коснулось и русских, и нерусских народов. "А такие акции, как насильственная депортация - геноцид и подавление национальной культуры, - это даже в основном привилегия именно нерусских". Солженицын, по мнению Сахарова, преувеличивает опасности советско-китайского конфликта, роль идеологии в системе власти, а также опасности урбанизации и технического прогресса. Сахаров считал порочными и неприемлемыми предложения Солженицына о сохранении и в будущей России умеренного авторитарного строя, при котором Россия жила столетиями, "сохраняя свое национальное здоровье". "Эти высказывания Солженицына, - писал Сахаров, - мне чужды. Существующий в России веками рабский, холопский дух, сочетающийся с презрением к иноземцам и иноверцам, я считаю не здоровьем, а величайшей бедой". Сахаров считал невозможным интенсивное освоение северных и восточных земель России силами одной русской нации, предложенное Солженицыным. В условиях холода и бездорожья решить эту проблему можно только при международном экономическом сотрудничестве, изоляционизм здесь вдвойне ошибочен. Предложение Солженицына об отказе от больших городов, о жизни небольшими общинами, о замене крупных производств небольшими предприятиями Сахаров называл мифотворчеством, нереальными, даже опасным. "Особенно неточным, - замечал Сахаров, представляется мне изложение в письме Солженицына проблемы прогресса. Прогресс - общемировой процесс. Наша страна не может жить в экономической и научно-технической изоляции, без мировой торговли, в том числе и без торговли природными богатствами страны, в отрыве от мирового научно-технического прогресса, который представляет не только опасность, но одновременно и единственно реальный шанс спасения человечества"16. Необходима не изоляция, а сближение с Западом. Солженицын - это гигантская фигура в борьбе за человеческое достоинство, "но некото
18
рые черты его миросозерцания представляются мне ошибочными", - завершал свою статью Сахаров.
Солженицын внимательно прочел статью А. Д. Сахарова и ответил на нее отдельной статьей "Сахаров и критика "Письма вождям". Эта статья была включена в большой сборник теоретичес-ких и религиозно-философских работ "Из-под глыб", который был опубликован в ноябре 1974 года в Париже. Изданию этого сборника, значительную часть которого составляли статьи самого Солженицына, писатель придавал большое значение. По стилю, характеру и содержанию он продолжал традицию известного в истории российской общественной мысли сборника статей "Вехи", который был издан в 1909 году в Москве группой российских религиозных философов и публицистов. Тема "Вех" была продолжена в 1918 году изданием гораздо менее известного сборника "Из глубины".
Солженицын замечает в своей статье, что "Письмо вождям" встретило и в России, и на Западе немалую критику, на которую он не собирался реагировать. "И не пришлось бы мне вовсе отвечать, если бы среди первых же критиков не оказался А. Сахаров, чье особенное положение в нашей стране и мое к нему глубокое уважение не дают возможности игнорировать его высказывания". "Я счастлив отметить, - отмечал Солженицын, - что сегодня мы сходимся с ним несравненно по большему числу вопросов, чем это было 6 лет назад, когда мы познакомились в самые месяцы появления его меморандума. Я хочу надеяться, что еще через 6 лет область нашего совпадения удвоится"17. Переходя к разногласиям, Солженицын в первую очередь повторял свои обвинения в адрес марксистской идеологии, которая "выкручивает наши души как поломойные тряпки, растлевает нас и наших детей, опускает нас ниже животного состояния - и она "не имеет значения"? Да есть ли что более отвратительное в Советском Союзе? Если все не верят и все подчиняются - это указывает не на слабость Идеологии, но на страшную злую силу ее"18. Ядом этой идеологии отравлены правители Советского Союза, они рабы Идеологии, они "безумно стремятся поджечь весь мир и захватить его, хотя это погубит и сокрушит их самих, - но так гонит их Идеология!". Ее мистическая сила ослепляет и восхищает даже Запад и весь просвещенный мир. Второе заметное расхождение, которое отмечает Солженицын, - это вопрос о темпах и масштабах демократизации в СССР. Быстрая демократизация в СССР, по мнению Солженицына, опасна, так как
19
межнациональные противоречия, "десятикратно накаленные, чем в прежней России", разорвут страну и "затопят кровью рождение у нас демократии, если оно произойдет в отсутствие сильной власти"19. Остальные расхождения, в том числе по проблемам прогресса, об освоении Северо-Востока, о судьбе городов и крупных производств, даже о национальных проблемах Солженицын не стал разбирать, оценивая их как второстепенные и к тому же основанные на плохом понимании взглядов и предложений писателя. "Нельзя не удивиться, - писал Солженицын, - что А. Д. Сахаров, севши мне отвечать, допустил большую небрежность в истолковании моей точки зрения. Эта горячность и опрометчивость пера, не свойственная Сахарову, выразила горячность и поспешность того слоя, который без гнева не может слышать слов "русское национальное возрождение"20. Было, однако, очевидно, что поспешность и горячность суждений имели место в этой дискуссии и с той, и с другой стороны.
Разногласия по общим проблемам развития СССР и России, которые возникли между Сахаровым и Солженицыным в начале 70-х годов, осложнились с осени 1974 года и некоторыми личными обидами. Дело в том, что через несколько месяцев после высылки из страны Солженицын опубликовал в Париже на русском языке свои мемуары "Бодался теленок с дубом" или "Очерки литературной жизни". Многие страницы этой книги были посвящены А. Сахарову. Новая книга Солженицына по разным каналам попадала в Москву, и диссиденты, а также писатели читали ее по очереди. Прочел эту книгу и Сахаров, - еще за несколько недель до того, как один из немецких корреспондентов передал ему экземпляр "Теленка" с очень лестной дарственной надписью автора. Но эта надпись не могла тронуть Сахарова, так как книгу он уже читал и был лично очень задет и обижен, о чем сказал и немецкому корреспонденту. Для тех, кто знал Сахарова, его раздражение было понятно. Он был всегда совершенно равнодушен к нападкам и обвинениям в свой адрес, но он крайне болезненно реагировал на все обвинения в адрес своей жены и своей новой семьи, сознавая, что он невольно является виновником всех этих неприятностей близких ему теперь людей. Его реакция была нередко неадекватной: в конце 70-х годов и в начале 80-х он несколько раз прибегал даже к голодовкам, и поводом к ним были не его собственные проблемы, а проблемы жены и ее родственников. Но Сахаров переживал их сильнее своих проблем. Обида Сахарова на Солженицына была на
20
столько сильной, что уже через много лет в книге своих воспоминаний, над созданием которой он начал работать во время ссылки в г. Горьком, он попытался ответить на многие упреки или даже намеки Солженицына. Этому была посвящена отдельная глава из воспоминаний Сахарова. Автор этих воспоминаний решительно отвергает слова Солженицына о принадлежности Елены Боннэр и самого себя к "разлохмаченным клубкам" диссидентских кружков. Саму оценку своей деятельности как "встречного боя" он называл неудачной. Сахаров защищает свое представление о праве на эмиграцию как о важнейшем из демократических прав, - эти утверждения А. Д. Сахарова вызывали возражения не только у Солженицына. Очень многое в этой заочной полемике и со стороны Солженицына, и со стороны Сахарова представляется все же весьма мелочным и субъективным. К тому же речь идет во многих случаях о разговорах наедине, даже о разговорах и спорах жен Солженицына и Сахарова, которые каждый из них излагает в своей версии. Комментировать все это не имеет смысла. "Мне обидно, - писал, подводя итоги своим разногласиям с Солженицыным А. Д. Сахаров, - что Александр Исаевич, гонимый своей целью, своей сверхзадачей, так много не понял или, вернее, не захотел понять во мне и моей позиции в целом, не только в вопросе об эмиграции, но и в проблеме прав человека, и в Люсе, в ее истинном образе и ее роли в моей жизни. Я совсем не ангел, не политический деятель, не пророк. Мои поступки и моя эволюция - это не результат чуда, а влияние жизни, в том числе влияние людей, бывших рядом со мной, называемых "сонмищем продажной интеллигенции", влияние идей, которые я находил в книгах"21. После чтения "Теленка" А. Д. Сахаров утратил интерес к полемике с Солженицыным, хотя его и пытались подтолкнуть к ней некоторые из диссидентов. Уже в начале 1975 года Солженицын в нескольких интервью попытался вернуться к своим спорам с Сахаровым. Но Андрей Дмитриевич не поддержал этой полемики. В своей работе "О стране и мире", которая была закончена в июне 1975 года, он заметил, что "не видит поводов для продолжения начатой им с Солженицыным дискуссии". В течение 10 лет - с конца 1975 года и до конца 1985 года Сахаров в своих выступлениях практически ни разу не упоминал о Солженицыне.
