Рой Медведев - Солженицын и Сахаров
13
людей раскаяние и совесть. Да, это - по-нашему! И я, например, при своем оптимизме всегда так ожидал: появятся! Появятся такие люди (я думал их будет .больше), кто презрит блага, вознесенность, богатство - и попутствует к народным страданиям. И какие возможности таились бы в таких переходах!"10. Солженицын сравнивал свои и Сахарова публичные выступления, которые широко освещались в западных СМИ и были направлены против советских лидеров и режима, с "встречным боем двумя колоннами". Но писатель сетовал, имея в виду Сахарова, что "с соседней союзной колонной не налажено было у нас путей совета и совместных действий". Солженицын называл Сахарова в своих заметках "наивным как ребенок", "слишком прозрачным от собственной чистоты". Сахаров, по мнению Солженицына, был слишком внимательным к "добросоветчикам". Весьма двусмысленно звучало и сравнение Сахарова со "странным шаром, без мотора и бензина летящего в высоту". Крайне оскорбительно отзывался Солженицын и о всем том круге ученых и инженеров, в котором жил и работал А. Д., называя их "сонмищем подкупной, продажной, беспринципной, технической интеллигенции". "Ясность его действий, - писал Солженицын о Сахарове, - сильно отемнена расщепленностью жизненных намерений: стоять ли на этой земле до конца или позволить себе покинуть ее". Особенно резко, порой даже грубо высказывался писатель о жене Сахарова Е. Боннэр. "Мы продолжали встречаться с Сахаровым в Жуковке, - писал Солженицын, но не возникали между нами совместные проекты или действия. Во многом это было из-за того, что теперь не оставлено было нам ни одной беседы наедине, и я опасался, что сведения будут растекаться в разлохмаченном клубке вокруг "демократического движения"... Сахаров все более уступал воле близких, чужим замыслам"11. Между Сахаровым и Солженицыным росло отчуждение, и их последняя встреча состоялась 1 декабря 1973 года. Солженицыну казалось, что Сахаров сломлен и хочет добиваться отъезда из СССР за границу.
За границей оказался, однако, очень скоро не Сахаров, а Солженицын. Его выражение о "встречном бое двумя колоннами", как выяснилось позднее, вовсе не было преувеличением. В настоящее время опубликованы рабочие записи заседаний Политбюро ЦК КПСС не только за 30-е, но и за 70-е годы. Эти заседания не протоколировались и не стенографировались, и никто посторонний на заседания Политбюро не приглашался. Но одним из участников заседания велась рабочая запись, которая
14
хранилась в одном экземпляре как совершенно секретный документ. Из этих записей мы видим, что в 1970-1973 гг. вопрос о Сахарове и Солженицыне обсуждался на Политбюро почти ежемесячно. О Солженицыне все выступавшие говорили с негодованием как о "враге народа", требуя привлечь его к самой суровой ответственности - отправить в самые далекие исправительные лагеря, посадить в тюрьму, в крайнем случае выслать за границу. Однако это были все же годы разрядки, и окончательное решение каждый раз откладывалось. Так, например, на заседании Политбюро ЦК от 30 марта 1972 года Председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай В. Подгорный говорил: "Солженицын ведет враждебную деятельность. Он враг, который не может жить в Москве. Но я считаю, что и выселять его за границу не следует. Я думаю, что его не следует выдворять. Он лауреат Нобелевской премии, и это, конечно, буржуазная пропаганда использует против нас в полной мере. За границей Солженицын принесет нам большой вред. Но в Советском Союзе есть такие места, где он не сможет ни с кем общаться". На другом заседании советский премьер Алексей Н. Косыгин предложил сослать Солженицына в Верхоянск - в самый холодный район страны, куда ни один западный корреспондент не сможет и не захочет поехать. Об А. Д. Сахарове говорили все же по-другому. Тот же Н. В. Подгорный говорил: "Что касается Сахарова, то я считаю, что за этого человека нам нужно бороться. Он другого рода человек. Это не Солженицын. Об этом, кстати, просит и т. Келдыш. Все же Сахаров трижды Герой Социалистического труда. Он создатель водородной бомбы. Я считаю, что обсуждение, которое сегодня развернулось на заседании, является очень полезным"12. Еще через полтора года - в августе 1973 года, отметив, что в поведении Солженицына и Сахарова не произошло никаких "улучшений", а Солженицын стал "развертывать активную политическую деятельность, объединяя вокруг себя всех бывших заключенных и недовольных", Политбюро рекомендовало начать против Солженицына уголовное дело и "предъявить ему обвинение в преступлении против Советской власти". Что касается Сахарова, то Политбюро рекомендовало начать публикацию разного рода писем "от имени ученых и интеллигенции" с осуждением его поведения. Ю. Андропов попросил А. Н. Косыгина пригласить к себе Сахарова и поговорить с ним, на что Косыгин ответил согласием13. Эта беседа не состоялась. Что касается Солженицына, то после издания за границей первого то
15
ма "Архипелага ГУЛАГа" он был арестован, лишен советского гражданства и выслан из Советского Союза в ФРГ.
А. Д. Сахаров узнал об аресте Солженицына вечером 12 февраля 1974 года, и тотчас, бросив все дела, поехал на квартиру его жены Н. Светловой. В эту зиму Солженицын жил в этой квартире большую часть времени, хотя московские власти и отказывались его здесь прописывать. Здесь уже находились Игорь Шафаревич, Лидия Чуковская, Юлий Даниэль, Вадим Борисов, Наталья Горбаневская и другие правозащитники или друзья Солженицына. Прямо по телефону Сахаров сделал заявление для канадского радио и телевидения, которое было распространено и другими СМИ: "Я говорю из квартиры Солженицына. Я потрясен его арестом. Здесь собрались друзья Солженицына. Я уверен, что арест Александра Исаевича - месть за книгу, разоблачающую зверства в тюрьмах и лагерях. Если бы власти отнеслись к этой книге как к описанию прошлых бед и тем самым отмежевались от этого позорного прошлого, можно было бы надеяться, что оно не возродится. Мы воспринимаем арест Солженицына не только как оскорбление русской литературы, но и как оскорбление памяти миллионов погибших, от имени которых он говорит. 12 февраля 1974 года. 22 часа"14.
Еще в течение нескольких дней А. Сахаров выступал с эмоциональными заявлениями по поводу высылки Солженицына. 24 февраля 1974 года на вопрос корреспондента одной из миланских газет: "Является ли изгнание Солженицына непоправимой потерей для демократического движения?", А. Сахаров ответил: "Солженицын - писатель, его подвиг и дело жизни - литературное творчество, ослепительным светом освещающее нашу жизнь, наши язвы, исторические корни несчастий страны и пути ее возрождения, как он их понимает. Именно в писательском труде в основном заключается его роль в нашем демократическом движении, порожденным глубокими причинами исторического, социального и нравственного характера. Эта роль не зависит от того, где Солженицын живет и пишет. Отрыв от родной почвы, от родного языка - трагедия для любого человека, в особенности для писателя. Но я уверен, что Солженицын, человек исключительного мужества, найдет в себе силы не замолкнуть, а полностью использовать те возможности, которые предоставит ему жизнь на Западе, со свободным доступом ко всем источникам информации, для продолжения своего дела"15.
Протесты по поводу ареста и высылки Солженицына из Со
16
ветского Союза продолжались до конца февраля. Вскоре они сменились полемикой уже не с властями, а с самим Солженицыным, что было вызвано рядом его заявлений и публикаций.
Начало публичной полемики
В первые месяцы вынужденной эмиграции А. И. Солженицын обосновался в Швейцарии в г. Цюрихе. Писатель развил здесь чрезвычайно активную деятельность. Одно за другим появлялись в печати его заявления, письма, эссе и статьи, многие из которых были подготовлены еще в СССР. В кругах диссидентов стали известны такие его работы, как "Жить не по лжи", "Не сталинские времена", "Ответы журналу "Тайм". Была издана отдельной книгой серия глав о Ленине из "Красного колеса" - "Ленин в Цюрихе". Вышел в свет сборник статей "Из-под глыб", составителем и главным автором которого являлся сам Солженицын. Солженицын написал предисловие и помог быстрому изданию книги "Стремя "Тихого Дона" - о проблеме авторства известного романа "Тихий Дон". Но наибольший отклик в Советском Союзе вызвал первый большой политический меморандум Солженицына - "Письмо вождям Советского Союза". Это письмо было написано и отправлено в Кремль еще в Москве, но тогда писатель решил не предавать его гласности. Лишь через 20 лет подлинник этого письма был обнаружен в архиве Политбюро с пометками членов Политбюро. Эти пометки свидетельствовали, что сам Л. И. Брежнев прочитал письмо Солженицына в октябре 1973 года и вновь просматривал его в декабре того же года. Конечно, никакого ответа на свое письмо Солженицын не получил, да и вряд ли он на это рассчитывал. Теперь он решил свое письмо опубликовать. Полный текст "Письма вождям" был опубликован на русском языке в форме небольшой брошюры в Париже в марте 1974 года. Очень скоро появились и переводы этого письма на другие языки. Среди диссидентов этот программный меморандум Солженицына вызвал оживленную и почти публичную полемику. Специальную статью с возражениями опубликовал в западной печати и в Самиздате в апреле 1974 года и А. Д. Сахаров. Западная печать уделяла возникшей полемике большое внимание. Самые крупные газеты США и Западной Европы помешали на эту тему обширные обзоры. Один из таких обзоров в "Нью-Йорк таймс" имел большой заголовок:
