Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2003)
Было в нем, наверное, что-то такое привлекательное, что как магнитом притянуло к нему играющих поблизости в классики ребятишек. Не успел я и глазом моргнуть, как на колене у неожиданного гостя уже качалась моя трехлетняя дочка, а мой сынишка уже вовсю играл Звездой Героя. Гость добродушно что-то им объяснял, указывая на окна нашей квартиры на первом этаже. Эту сцену заснял я оказавшимся, по счастью, заряженным киноаппаратом, а потом уже вышел во двор.
— Вот это окно вашей квартиры, — продолжал между тем рассказ незнакомец, обращаясь к сыну, — мы заложили обломками кирпича, а вверху пришлось положить толстенные тома энциклопедий, которых много оказалось в квартире, да жаль, читать некогда было. В амбразуре установили пулемет, который здорово помогал нам, когда фашисты пытались подобраться с флангов... Так что в героической квартире ты живешь, — погладил незнакомец сына по русой головке. — Хороший должен выйти из тебя солдат.
Каково же было мое изумление, когда выяснилось, что перед нами легендарный защитник этого дома — Яков Федотович Павлов. Естественно, наперебой посыпались предложения зайти, посидеть за чашкой чая. В память о столь неожиданном гостевании осталась у меня собственноручная запись Якова Федотовича на книге, повествующей о его подвиге: “С уважением. Я. Павлов. 11/VIII-72 г.”.
Он больше не придет сюда. Дошедший до Берлина простой русский солдат останется во всенародной памяти своим именем, которое он дал дому-крепости на берегу Волги. Пройдут годы. Найдутся те, кто попытается окончательно стереть из памяти народной даже название города-героя Сталинграда. А в преддверии празднования 60-летия великой битвы будут яростно препятствовать возвращению городу его славного героического имени.
А дом как носил имя сержанта Павлова, так и продолжает с гордостью носить это имя.
Когда спустя три года после обороны Дома солдатской славы к груди Якова Павлова прикрепили Звезду Героя, он заявил: “Моя воинская честь требует сказать, что по-настоящему этот дом должен был бы называться также домом Черноголова и Глущенко, домом гвардии старшего сержанта Воронова, домом Собгайды, Рамазанова и других, с беззаветной храбростью отстоявших его”.
...В каждую годовщину Победы советского оружия, путь к которой открыла Великая битва на Волге, золотой поток наполняет сквер у Дома, течет мимо его окон к музею-панораме “Сталинградская битва”. Это сверкает, переливается тихим звоном золото наград на груди приезжающих в город-герой защитников волжской твердыни, защитников Отечества. Среди них, ничем особо не выделяясь, проходили Илья Воронов, Василий Глущенко, Фейзерахман Рамазанов. Но с каждой новой годовщиной Победы тоньше становился золотой ручеек.
В наступающую 60-ю годовщину Сталинградской битвы не сможет уже приехать знаменитый пулеметчик Илья Васильевич Воронов, которого вытащили из боя изорванным осколками и пулями.
Память о нем, как о втором своем отце, на всю жизнь сохранила скромная женщина Зинаида Селезнева, которая часто сидит в сквере у знаменитого дома. Она в войну вместе со своей матерью и другими жителями Сталинграда спасалась от бомб и мин в доме-крепости. Эту девочку, жадно прильнувшую под разрывы снарядов к материнской груди, обнаружил в одной из квартир пулеметчик Илья Воронов. Сокрушаясь, бравый пулеметчик достал из вещмешка новые портянки, в которых и согрелась, засопела носиком девочка...
Через десятки лет волгоградка Зинаида Селезнева встречала у себя в гостях израненного, но по-прежнему смотревшего орлом постаревшего бывшего защитника Дома Павлова. Когда Илья Васильевич наклонялся над столом, чтобы отведать сваренное хозяйкой вишневое варенье, тихим звоном переливались многочисленные награды на его груди. А в один из приездов, уже в 1981 году, пришлось поднять всклень налитые граненые стопки в память о Якове Павлове. Только что Илье Васильевичу пришла телеграмма из Новгорода от сына Павлова: “Папа умер. Передайте всем, с кем он воевал, кто его знал, чтобы помянули”.
...В дни празднования Победы советского оружия в Сталинградской битве золотой поток, как лучи победоносной Звезды, будет двигаться в разных направлениях по городу-герою. От Дома Павлова он поднимется по парадной аллее пирамидальных тополей Мамаева кургана, на ступенях которой в любое время года ярко виден несмываемый народный призыв: “За нашу Советскую Родину!”, остановится у единственной первозданной братской могилы защитников Мамаева кургана, где нашли упокоение свыше полутора тысяч воинов, поднимется к главному монументу ансамбля “Мать-Родина”.
Как всегда в дни воинских торжеств, среди постаревших защитников Отечества можно будет увидеть и волгоградца полковника Александра Захаровича Котолевского, который свою первую награду — медаль “За отвагу” — получил в контрнаступлении советских войск под Москвой. После излечения серьезнейших ранений в эвакогоспитале он готовил в Оренбурге водителей танковых самоходных установок, зенитчиков-артиллеристов, многие из которых защищали небо и землю Сталинграда. Одним из своих учеников из Оренбургского авиаучилища уже в мирное время он гордится больше всего — это Юрий Алексеевич Гагарин. Став первым космонавтом Земли, Юрий Алексеевич, встретившись на военном аэродроме в Волгограде со своим учителем, сказал ему теплые слова.
В то время Александр Захарович готовил уже питомцев Качи. Глубокой болью в сердцах ветерана и его боевых товарищей отозвалось решение ельцинского правительства о ликвидации Качинского высшего военного летного училища в Волгограде. А ведь это питомцы Качи защищали небо Москвы, Сталинграда. 328 воспитанников знаменитого высшего военного летного училища стали Героями Советского Союза,14 это звание получили дважды, А. И. Покрышкин — трижды.
На лицо ветерана скатываются слезы: “Училище стало неугодно ельцинскому режиму. Да и нынешний не торопится исправлять эту трагическую ошибку. А жизнь и события на Балканах, в других горячих точках, которых становится все больше, показывают, что нынешние войны — это не просто войны моторов, а войны в воздухе, космосе... Самыми же преданными друзьями государства во все времена истории были и остаются не заокеанские “доброжелатели”, а собственные вооруженные силы.
А один из самых дальних золотых лучей будет направлен в дни празднования шестидесятилетия Сталинградской победы к селу Россошки Городищенского района, близ которого среди ковылей раскинулось мемориальное кладбище советских воинов, погибших в дни Сталинградской битвы. Прозвучат слова панихиды и вознесутся вверх над могилой воинов зажженными звездочками свечей над безмолвным колоколом и вскинутыми руками Скорбящей.
— У них было геройство в военное время, и этот подвиг велик, — скажет пастырь в своей проповеди. — Наш же повседневный подвиг — мыслями и делами воспитывать в себе крепость духа.
Крепость духа защитников Отечества, всех его твердынь, в которые превращался каждый дом, пусть объединит и укрепит нас в трудные для России дни.
Александр Сегень • Барбаросса утонул в Волге (Наш современник N2 2003)
Александр Сегень
БАРБАРОССА УТОНУЛ В ВОЛГЕ
Новый крестовый поход Барбароссы
Сменится еще несколько поколений, прежде чем русское сердце перестанет тревожно вздрагивать при словах “22 июня”. Этот день календаря надолго останется черной печатью в памяти потомков, не говоря уж о том, какие чувства он вызывает у тех, кому довелось жить на свете в 1941 году.
В Германии об этом дне вспоминают лишь непосредственные участники тех событий. Немец хранит память о 9 мая; дата начала войны с Россией не лежит болезненной зарубкой на немецкой душе. А зря. Потому что необходимо понимать и помнить, что светлый май 1945 года начинался страшным и кровавым июнем 1941-го.
Германия всеми силами готовилась к этой войне, и когда кто-то теперь пытается злобно доказывать, будто войну развязал ужасный Сталин, можно смело утверждать, что этот негодяй выполняет хорошо оплачиваемый западный заказ.
Работа по подготовке к войне шла в гитлеровской Германии во всех направлениях. И в военно-экономическом, и в политическом, и в идеологическом. В течение нескольких лет в сознание немцев настойчиво вживлялся образ русского вырожденца, склонного к рефлексивному созерцанию мира, обладающего низкими моральными качествами, рабски зависящего от обстоятельств и неспособного к борьбе и творчеству. В целях создания такого образа особенно популяризировались произведения Чехова, густо населенные именно такими прожигателями жизни. Не “Тарас Бульба”, не “Война и мир” и не “Тихий Дон”, а именно чеховские книги рекомендовались в качестве пособия при изучении русской души.
