Сергей Кара-Мурза - Оппозиция, или как противостоять Путину
Право на самоопределение в СССР было отнесено к категории «нецелесообразных», и Сталин заявил в 1923 г.: «Следует иметь в виду, что, помимо права наций на самоопределение, существует также право рабочего класса на укрепление своей власти, и этому последнему право на самоопределение является подчиненным». На опыте мы знаем, что вплоть до «революции Горбачева» ни в какой республике СССР и в голову никому не приходило ставить вопрос об отделении. Это понятно — советское национально-государственное устройство было устойчивым именно при советском строе. А когда Ельцин стал всем приказывать «берите суверенитета, сколько проглотите», это и означало развал страны «сверху». Но, в отличие от 1918–1921 гг., никакого проекта пересборки «Единая Россия» предложить не может. И даже с самыми близкими союзниками ее чиновники разжигают «газовые войны».
Вот такие недоуменные мысли вызвало это заседание.
Но главное — где же ответ на эту доктрину «партии власти» партий оппозиции? Где их концепция сборки российской нации? Как они видят принципы межэтнического сосуществования народов России и всего постсоветского пространства? Ведь первая обязанность оппозиции — изучать, обдумывать и предлагать обществу альтернативные проекты будущего. Только это может придать оппозиции силу и обеспечить массовую поддержку.
2007 г.
Раз уж заговорили о нации…
Недавно мы писали о том, как публике был представлен «Русский проект» партии «Единая Россия». Тогда же на эту тему откликнулась Н.А. Нарочницкая в интервью под заглавием «Мы должны стать нацией» («Наше время», 2007, № 33). Она сделала ряд утверждений, которые надо обсудить.
Наталья Алексеевна — человек известный и авторитетный, замечательный историк и литератор. На мой взгляд, это самая блестящая фигура в русском патриотическом движении — ив интеллектуальном плане, и вообще. Ее суждения никак нельзя оставить без внимания, тем более если с какими-то из них не соглашаешься.
Важен сам заголовок интервью. В нем заявлено, что «мы» — не нация. Мы только должны «стать нацией». Согласитесь, что для депутата от партии «Родина» это — исключительно сильное заявление. Оно должно быть развернуто и сразу порождает множество вопросов. Например: что Н.А. Нарочницкая считает нацией и чего «нам» не хватает, чтобы стать ею? Каким образом мы можем превратиться в нацию, что для этого должен сделать каждый человек и государство? Было ли население России нацией когда-то раньше и если было, то почему перестало ею быть? Интервью полезно тем, что побуждает нас задуматься над всем этим. Выскажу мое мнение о части тезисов Н.А. Нарочницкой.
Когда политик призывает нас «стать нацией», важно выяснить, что он понимает под этим словом. Разные представления о нации означают разные образы ее будущего строения, разные средства и методы «сборки», разные типы государственной идеологии и национальной политики. Без явного изложения этих программных установок призыв «стать нацией» смущает. Ведь строительство нации не может быть бесконфликтным — «иных» надо преобразовывать в «своих». Когда германский канцлер Бисмарк начал строить немецкую нацию, он заявил что единство нации достигается только «железом и кровью». Тютчев на это написал известные строки:
«Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью…»
Но мы попробуем спаять его любовью, —
А там увидим, что прочней…
Тут — одно из важнейших отличий России. И цари в Российской империи, и ВКП(б) в СССР собирали нацию на иных основаниях и иными методами, чем Запад. Вопрос: мы теперь продолжим русскую традицию — или откажемся от нее? Это — проблема выбора, и его надо делать осознанно, излагать планы открыто и ясно.
Н.А. Нарочницкая говорит так: «Мы должны из народонаселения стать нацией — единым преемственно живущим организмом, в котором, в момент исторического вызова, возобладает ощущение общности над всеми частными разногласиями». Здесь кратко и обтекаемо, но все же дано определенное представление о нации — то, которое было выработано в романтической немецкой философии (его иногда называют «этнокультурным»). Ключевые слова здесь — «единый организм».
Деятели немецкого Просвещения понимали «народ» как «органическое единство духа», опирающееся на общность языка и культуры. При таком взгляде нация — это организм, порожденный надчеловеческими силами. Источником этих сил у одних философов был «миф крови и почвы», у других воля Провидения, предначертавшего каждой части человечества свою миссию и «естественную» форму сообщества. Наш Вл. Соловьев писал: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».
Множество мыслителей и поэтов ищет ту сущность (эссенцию), которая и обеспечивает единство членов нации (народа, племени), «преемственно» воспроизводит его в каждом новом поколении. Это представление об этничности называется эссенциализм. Крайние его приверженцы ищут эту эссенцию в крови (и, как выразился один этнолог, «забредают в зоопарк социобиологии»), другие, как наш замечательный Л.Н. Гумилев, говорят о влиянии ландшафта и космического «этнического поля».
Если так, то возникает вопрос: как могло случиться, что данная изначально сущность нашей нации исчезла. Когда и кто ее разрушил или изъял? Она должна быть «разбужена» или привнесена откуда-то извне? Но ответить на эти вопросы в рамках концепции эссенциализма очень трудно. Поэтому она уступила место другой модели нации, более простой и согласующейся с фактами. Основы ее были заложены философами французского Просвещения (как пишут, и Бисмарк, прибегая к риторике «крови и почвы», в практике опирался на французскую концепцию).
Согласно этой модели, жители определенной территории становятся нацией, когда члены их общности признают определенные общие права и обязанности по отношению друг к другу. Именно взаимное признание такого товарищества и превращает их в нацию, а не другие общие качества, которые отделяют эту общность от всех иных, стоящих вне ее. Понятно, что такое товарищество может быть или укреплено, или разрушено экономическими, политическими и культурными средствами, без всякого «зова крови» или Провидения. Немецкая и французская концепции развивались разными путями. У немецких философов-романтиков нация — вечный дар. У французов — результат выбора людей, выражающих волю жить вместе, продукт творческой деятельности всех групп общества.
Н.А. Нарочницкая определяет нацию как организм, в котором «в момент исторического вызова возобладает ощущение общности над всеми частными разногласиями». Это также предполагает наличие какой-то надчеловеческой сущности, голоса свыше, который предупредит нас, какого числа произойдет момент исторического вызова. Обычные люди голосов свыше не слышат, на них больше действует телевидение. Никто не заметил исторического вызова ни в день беловежского сговора, ни в момент приватизации. А ведь ломалось жизнеустройство. Каким же образом, по мнению Н.А. Нарочницкой, мы будем замечать такие моменты в будущем? И какие разногласия надо считать частными? Кто укажет критерий — «Единая Россия»?
Согласно современной концепции, подобные озарения для жизни нации не требуются, потому что нация создается и обновляется непрерывно — через множество отношений между людьми, как «молекулярный» процесс. Теоретик нации Э. Ренан сказал в 1880 г.: «Нация — это каждодневный плебисцит». Иными словами, для ее существования необходимы социальные механизмы, позволяющие постоянно обмениваться мнениями по всем вопросам, касающимся нации. Задуши эти механизмы — и нации нет. Так оно и произошло в 90-е годы и так продолжается сегодня. Призывы «стать нацией» тут бесполезны — надо эти механизмы восстанавливать, хотя бы снизу, «в катакомбах».
Была ли у нас нация? Конечно. Россия уже к середине XVI в. воспринималась на Западе как большое национальное государство, представляющее угрозу государствам Европы. Это значит, в России уже складывалась нация. Тогда возникла целая программа западного национализма в отношении России, которую и следует назвать термином «русофобия». С тех пор она развивалась и дополнялась, но главная идея осталась той же самой: «русские — это варвар на пороге». Эта идеологическая конструкция могла сложиться лишь в рамках зрелого национального сознания в отношении зрелого противника.
В России нация не раз собиралась — и демонтировалась, иногда доходя в своем распаде до катастрофы (как в Смуте XVII в., в начале XX века или сегодня). Эти переходы и надо хладнокровно описать. Н.А. Нарочницкая, вставив в свое интервью антисоветский пассаж (без этого никак), создала противоречия, из которых с пользой для дела не выбраться. Она походя обругала советский тип национального устройства: «Дробление по национальному признаку, в угоду большевистской доктрине права на самоопределение, показало себя миной замедленного действия. Помимо того, это не является лучшим способом сохранить национально-культурное своеобразие. Есть другие инструменты… Вот в Германии живут лужичане — славянский народ. У них нет автономии, но есть свои школы, свои университеты, деятели культуры, писатели».
