Борис Бурлак - Каменный пояс, 1984
Вот чем я дышу, что работаю и что предполагаю работать.
Число моих книг и брошюр перевалило уже за три десятка, но вся беда в том, что издавались они в уральских местах и небольшими тиражами, быстро расходились преимущественно в тех областях, где издавались, а потому для широкого уральского распространения были недоступны»
(письмо от 20 июля 1961 г.).…С тех пор прошло немало лет, сегодня мы удивляемся мужеству и подвижничеству Владимира Павловича. А тогда? В те годы? Тогда казалось, что Владимир Павлович бессмертен. Думалось — все впереди, при желании что-то можно и повторить. Только теперь стало понятным, что каждый миг жизни необратим. Вот письмо В. П. Бирюкова от 8 декабря 1961 года:
«Други мои!
Если бы у меня не тяжело больная жена, если бы не рыскать по городу в поисках продовольствия, если бы не пилить и не колоть дров, если бы не выгребать золу из трех печей и не топить их, если бы не убирать сугробов с тротуара и дорожек во дворе, если не делать множества предвиденных и непредвиденных работ по хозяйству, то сколько бы я написал «трудов» и писем ответных…
Чувствую, что у обоих у Вас трудностей в жизни и работе много, но не унывайте. Порой мне кажется, если бы не 74-й, а 47-й, то я бы искал трудностей, — они и закаляют и обогащают опытом».
За последние строки спасибо Владимиру Павловичу. Но начало письма. Оно обожгло наши души. И тогда один из нас пишет в Курганский обком комсомола. Вскоре пришел ответ:
«На Ваше письмо сообщаем, что в настоящее время комсомольцы автомеханического техникума повседневно оказывают помощь т. Бирюкову В. П. в обеспечении водой и распиловке дров. От какой-либо другой помощи он отказался».
Время брало свое. По письмам чувствуется, как Владимир Павлович устал. Вряд ли мы понимали это тогда… А он, несгибаемого мужества человек, поддерживал нас, молодых и физически сильных людей. И всегда говорил про свое Главное дело, которому посвятил всю свою жизнь без остатка. Одно из последних писем Бирюкова к нам весьма характерно:
«Други мои, Александр Алексеевич и Владимир Павлович!
Уж извините, что опять пишу Вам один и тот же текст письма. Отвечаю на затронутое в Ваших письмах.
Сказ о горе Иремель интересен, но надо было записать словами рассказчика, а также точно и полностью обозначить его имя, место записи и от кого он слышал (возраст!). Филолог знает это требование…
Сказка о Колчаке любопытна[10]. Чувствуется, что она — книжного происхождения. Случаев записи такого рода произведений, взятых из печатного молодой памятью участников гражданской войны, у меня было несколько. Весьма возможно, что печатный текст, будь то листовка или малотиражная газета, давно уже и безвозвратно утрачены, так этим увеличивается ценность воспроизведенного по памяти. Лично в моих записях присланного А. А-чем текста не имеется. Благодарю!..
Я давно и, с виду, немножко прихварываю, так что сегодня для голосования ко мне приходили с избирательного участка с урной. Беда неудобно быть стариком! Желаю Вам как можно дольше не стариться».
И еще вспоминается, а вернее никогда не забывается, заключительная строка из его письма от 12 ноября 1962 года:
«Ну, всего, всего Вам лучшего и больших удач в деле ловли крупиц народной мудрости!
Ваш Вл. Бирюков».Вот и перечитаны мудрые старые письма. Снова мы встретились с Владимиром Павловичем Бирюковым, послушали его заветные мысли, воскресили память о былых днях, о большом патриоте Урала.
И жить хочется так, как он нам наказывал: любить великую Россию, свой родной Урал и вечно живое народное слово.
Леонид Саксон
НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ АЛЕКСАНДРА ЗАВАЛИШИНА
Имя Александра Ивановича Завалишина (1891—1939) известно многим любителям уральской литературы. И не только уральской. Произведения этого талантливого художника завоевали самую широкую известность в конце 20-х — начале 30-х годов, когда он, будучи членом Всероссийского общества крестьянских писателей, выпустил в свет ряд прозаических сборников (крупнейший из них — «Пепел», 1928), а также написал пьесы «Партбилет» (1929) и «Стройфронт» (1930), поставленные московским Театром Революции. К сожалению, далеко не все из богатого наследия Завалишина дошло до современного читателя. Широкая публика, конечно, знает пьесу «Стройфронт» о героях Магнитки, постановку которой с успехом возобновил на уральской сцене Магнитогорский драмтеатр имени А. С. Пушкина. Известен также итоговый сборник Завалишина, выпущенный в 1959 году издательством «Советский писатель» (с тех пор его произведения не издавались). Ранние же произведения художника, знакомящие нас с бытом и нравами уральского города предреволюционной эпохи, произведения, которые царская цензура запрещала и к работе над которыми автор не вернулся после 1917 года ввиду более злободневных агитационных задач, остались неопубликованными, неизученными.
Путь Завалишина в литературу был трудным и сложным. Он начался в 1910 году в Оренбурге, где молодой автор вместе с Н. Афиногеновым выпустил сборник «Серый труд», через месяц конфискованный в магазинах из-за «крамольного» содержания. В сборнике был напечатан рассказ Завалишина «Душегуб и ведьма» — небольшая бытовая зарисовка, повествующая о темном мирке жадной мещанской семьи. Кружок молодых, революционно настроенных литераторов во главе с Н. Афиногеновым, куда входит и Завалишин, готовит новый сборник «Севы» (1913), а в нем — рассказ Завалишина «Жизнь, ты нужна». К этому времени им были уже написаны «Рассказ о былом», «Сын» («Из полицейской жизни»), близкие другому юношескому рассказу молодого прозаика — «Городничий XX века».
Ранняя проза Завалишина привлекла внимание известного русского писателя и библиографа Николая Александровича Рубакина, переписку с которым начинающий литератор завязал в 1913 году.
«Это от строчки до строчки истина, — сообщает Завалишин Рубакину в 1913 году. — Все в нем (рассказе «Победа добра» — Л. С.) написанное лично мною пережито, перечувствовано, передумано, потому что я являюсь не только автором, а, главное, героем этого рассказа».
По поводу второго рассказа, «Городничий XX века», в котором показана уже реальная обстановка заштатного города Оренбургской губернии и его властитель — паук-городничий, Рубакин отвечал:
«Вы близко изучили нравы такой среды, которая очень мало освещена в литературе… Далее, у Вас есть умение писать: хороший слог, есть наблюдательность… Вы писать можете, и я советую вам немедленно заняться опытами в этом деле, хотя бы ради практики в видах будущего»[11].
Он рекомендует начинающему прозаику рассказы Глеба Успенского, Льва Толстого, статьи Добролюбова, Писарева. Завалишин многое еще не умеет по-настоящему описать, сюжетно связать отдельные главы рассказа, но чувствуется, как овладевает молодой художник своим оригинальным стилем, своей темой, позднее ставшей для него главной во всем творчестве, в прозе и драматургии — темой будничной, повседневной жизни простых людей.
Знакомясь с неопубликованным наследием нашего земляка, убеждаешься, насколько конкретны, жизненны его впечатления, когда он идет от реального быта, от окружающей его действительности. Уже в «Городничем XX века» автор дает точные, язвительные характеристики героев, не менее отвратительных, чем будочник Мымрецов — герой Глеба Успенского (а Успенский и Чехов — любимейшие писатели Завалишина). Городок Крутодольск — настоящая вотчина городничего Тельникова и его подручного Тибирленко.
«Тибирленко был из малороссов, — повествует автор неторопливо, — служил в полиции около тридцати лет и знал весь город, как пять пальцев своей правой руки, из которых, однако, два совершенно не разгибались с тех пор, как он лет пятнадцать назад «учил» вора, да зашиб их о его голову…»
Сам городничий не уступает в стремлении «учить» народ взяточнику Тибирленко: до сотни избитых им людей врачи признали «безнадежными». Этот трус и подхалим живет в постоянном страхе, опасаясь возмездия, спит в подполе и держит рядом со своей постелью два револьвера. Буян Колька Константинов случайно задержал на улице двух воров, но квартальный первой части Аспиринский, провозившись с ними около получаса, отпустил их: все равно побьют друг друга и утром придут заявлять, а тут возись с каждым, допрашивай… Самого Кольку пытаются угрозами заставить вступить в полицию, когда же он наотрез отказывается, обвиняют в незаконном задержании воров без предписания начальства. Но, увы, ничто не вечно: городничий проштрафился, и ему приходится уходить в отставку, на пенсию. И на пенсии не унялся деятель порядка: принялся учить собак «полицейскому рукомеслу».
