Андрей Немзер - Дневник читателя. Русская литература в 2007 году
Иосиф узнал про Эмму (дочь, собравшуюся замуж за молодого офицера. – А. Н.) в обед и принял факт спокойно. Спросил, когда свадьба. Оказалось, через три дня.
– И сколько они женихались? – спросил Иосиф.
– С месяц. У них любовь с первого взгляда, – гордо ответила Мирра.
– Могли бы и повременить. Проверить чувства.
– Ай, Иосиф! Теперь не проверяют. Павла в другую часть переводят – в Чернобыль, так хотят все оформить до отъезда. А там для Эммочки место есть – она узнавала, в медчасти. И Веня из армии вернется, там какое-то громадное строительство затевают – надо же ему где-то работать. У нас захолустье стало, работы не найдешь. И Златочка в Чернобыль переберется… И мы с тобой к детям под крыло… Это ж чистый рай! Одна Припять чего стоит! Йося, мне кажется, мы с тобой начинаем новую жизнь. Не обижаешься, что я так думаю? Не отвечай, а то я знаю, ты испортишь. Ты молчи, молчи, Йосенька.
Повесть «Про Иосифа» заканчивается молчанием. В котором мы, увы, слышим много больше, чем верная и добрая жена грустного героя.
Есть такая незамысловатая риторическая фигура. Используют ее – вопреки сколь устойчивому, столь и вздорному предрассудку – далеко не только сыны Израиля. И щедрее любых выдумщиков, хроникеров, баснописцев и анекдотчиков на нее сама наша жизнь. Если кто не понял, объясняю: ирония.
Реплику от автора Маргарита Хемлин завершает советом:
...…в целом жалеть его (Иосифа. – А. Н .) не нужно. То есть он все равно не оценит.
22 октября
Погожев – Солоницын
Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. 5. М.: Большая Российская энциклопедия
Россия остается страной чудес. Многострадальный пятый том биографического словаря русских писателей все-таки увидел свет. После многих лет существования лучшей филологической редакции страны на птичьих правах, после изнурительной борьбы за государственную поддержку проекта, который должен был бы почитаться «национальным», а третировался как бессмысленная игрушка, после упразднения этой самой редакции, увольнения заведующего – Антона Рябова (январь 2005) и наречения оставшихся сотрудников – ради дела готовых пахать за гроши и терпеть систематические унижения – «Временным творческим коллективом» (о великий и могучий советский антиязык! вечен только ты, мы все – временные), после их еще полуторалетней каторги (Рябова вычистили за «медлительность» – мол, не выпустит он пятой том осенью; без него книга к осени поспела, правда, 2007-го, а не 2005-го года) мы располагаем сводом выверенных сведений о всех сколько-то известных русских писателях позапрошлого века.
Первый – Погожев Е. Н. Статья короткая: «см.: Поселянин Е.». Смотрим тут же; «Е. Поселянин» – псевдоним церковного публициста Евгения Николаевича Погожева (1870–1934), духовного сына оптинского старца Амвросия, корреспондента Леонтьева и Розанова; после 1917 года почти не печатался, в первый раз арестован в 1924, второй раз – в 1930 «по делу Преображенского собора в Ленинграде (обращение прихожан, в т. ч. П., к эмигрантам… с просьбой о помощи на ремонт храма)», расстрелян. Завершается том очерком о Владимире Аполлоновиче Солоницыне (1820–1865), незадачливом поэте и переводчике, университетском приятеле братьев Майковых (поэта и критика), чьи юношеские вирши атрибутировались столь же юному Салтыкову (еще не ставшему Щедриным). Статья о его дядюшке и покровителе – Владимире Андреевиче Солоницыне – появится в шестом томе. Если он выйдет.
Надежда умирает последней, но и хронология красноречива: первый том Словаря вышел в 1989 году (подготовка издания, выработка типа статьи, составление словника и проч., шла с 1982-го), второй – в 1992, третий – в 1994, четвертый – в 1999. Выразительна и динамика тиражей: не берусь судить, сколько экземпляров четвертого тома в итоге увидело свет, но первый завод был десятитысячным. Тираж тома пятого – вдвое меньше. Зато выросла цена: в лавке при издательстве «Большая Российская энциклопедия» надо выложить 1890 рублей. Говорят, что через несколько месяцев цена снизится. Допускаю. Словарь «Русские писатели 20 века» (издание, увы, куда более низкого качества, но все же небесполезное) сейчас продается в том же магазинчике за сто (!) рублей. Грешен, не помню, во что обходился этот выдаваемый за словарь сборник разноуровневых эссе по выходе в 2000 году, но твердо заявляю: много дороже.
Механика тривиальна. Лишенное дотаций на культурно значимый продукт издательство запрашивает деньги, немыслимые ни для рядовых покупателей (в том числе – гуманитариев, которым Словарь потребен как воздух), ни для живущих на анекдотические дотации библиотек. Книги покоятся на складах, публика о них забывает, библиотекам мизерные средства отпускаются на новые издания (которые всегда для них дороги). В результате вопрос о том, существует ли действительно пятый том Словаря (да и четвертый тоже), не так нелеп, как может показаться. А фиктивное существование книги ослабляет и без того призрачные шансы на продолжение Словаря. Меж тем фамилии довольно многих русских писателей начинаются на литеры Т, У, Ф и т. д. вплоть до Я. Не уверен, что всех их можно будет вколотить в один том (судьба которого тоже пока гадательна).
Распухание словарных изданий – процесс естественный. Но в нашем случае, кроме понятных (и в конечном счете отрадных!) факторов (растут знания о прежде известных литераторах, открываются новые имена, больше внимания привлекают те, кого числили «маргиналами») сказывается и обстоятельство иного рода. Не раз нарушается энциклопедический канон. Прекрасно, когда в словарной статье характеризуется поэтика писателя, но худо, если это делается в «лирическом» ключе. Конструкция же «Идейная позиция С. сложна и противоречива» гляделась бы позорно не только в заслуженно славном выверенностью и изяществом формулировок Словаре (а она есть!), но и в затхлом «академическом» сборнике тридцатилетней давности. Увы, все просто. У редакторов не хватает сил доводить (как было в первых томах) все тексты до совершенства. Но корить их, год за годом являющих своей работой великую преданность русскому слову, осмелятся только ханжи или циники.
Четвертый и пятый тома Словаря разделяют восемь лет. Вовсе не желая принизить все то доброе, что случилось за эти годы в русской словесности (а ярких сочинений, как беллетристических, так и ученых, появилось совсем не мало), уверен: самым важным культурным событием этих лет будет признано рождение пятого тома «Русских писателей». Событие, которое не заметили ни власть, ни телевидение, ни претенденты на вакансию «властителя дум». Им же хуже.
Подвиг (в первую очередь – редакторов, но и многих авторов Словаря) есть подвиг. Праздник (общий для всех, кому дорога история русской литературы, а значит и ее настоящее и будущее) есть праздник. А если на празднике этом ревмя реветь хочется, если при мысли о будущем Словаря (да и о цене, которая за него заплачена уже ушедшими и сейчас здравствующими людьми) сердце ноет, так ведь не в первый же раз. Нам не привыкать.
...26 октября
Ноябрь
Для звуков жизни не щадить
Олег Лекманов, Михаил Свердлов. Сергей Есенин. Биография. СПБ.: Вита Нова
Предложи мне охарактеризовать новую биографию Есенина одним словом, не задумался бы ни на мгновенье. Книга Олега Лекманова и Михаила Свердлова – страшная . Как «Черный человек».
Страшно все время. Не только при чтении тех страниц, где Есенину очень худо (мучительно-истерическая крутоверть отношений с Айседрой Дункан; бессмысленное и безвкусное заграничное путешествие; последние месяцы давящего одиночества, прорывом которого стала страшная – сознательно повторяюсь, потому как другого слова здесь быть не может – смерть поэта), но и других, повествующих о веселом времени. Вернее, о той поре (революция и годы Гражданской войны), когда Есенин чувствовал себя счастливцем и победителем, Иваном-царевичем, летящим в неведомые дали верхом на сером волке с жар-птицей в руках. И совсем не потому дрожь пробирает, что знаешь жуткий конец этой забубенной истории.
Горький финал жизни большого человека чаще всего потрясает неожиданностью. Судьба же Есенина чудовищно логична. Никаких игр случая (хотя поэт был горазд на рискованные авантюры), никаких внутренних изменений личности: выбивается в люди, торжествует, куролесит, покоряет Россию, восхищает великих современников, безобразничает, корежит судьбы встречных и поперечных, отчаивается, гибнет один и тот же всегда узнаваемый – в рубашке с вышивкой и валенках или в цилиндре и с трубкой – человек-артист.
...Есенин подчинил всю свою жизнь писанию стихов. Для него не было никаких ценностей в жизни, кроме его стихов.
