Виктор Кривопусков - Мятежный Карабах. Из дневника офицера МВД СССР.
Как было приказано, утром 29 апреля я вылетел из Москвы. Но не сразу в Сочи, а в Ростов-на-Дону. Оттуда позвонил в Степанакерт теперь уже начальнику Степанакертского горотдела и майору милиции Маврену Григоряну, поздравил его с майскими праздниками, а через него всех наших общих знакомых. Он очень удивился изменению моих планов, так как уже ждал меня в Карабахе. В его голосе не чувствовалось никакой напряженности. Я пожелал удачи, посоветовал вспомнить о нашей новогодней фотографии и беречь себя. Я полагал, что Маврен насторожится и сообразит, на что я намекаю. Мне хотелось, чтобы он обязательно вспомнил не только о фотографии, а непременно о моем с ним разговоре утром 1 января 1991 года. Тогда мы решили с группой наших офицеров сфотографироваться на память, и я рассказал ему, что у азербайджанского руководства имеется план депортации армянских жителей из Шаумяновского района и передал две фотокопии плана и маршрута депортации, утвержденных Муталибовым.
Я прекрасно понимал, что предотвратить проведение операции «Кольцо» теперь уже невозможно. Однако надеялся, что можно еще что-то сделать и тем самым попытаться облегчить участь людей, на которых в ближайшие дни обрушится страшное слово «депортация». 2 мая я был уже в санатории «Искра» МВД СССР. Все дни сочинского отпуска я не выпускал из рук портативный радиоприемник «Сокол». 5 мая из сообщений Всесоюзного радио узнал, что операция «Кольцо» началась. Страшное кольцо, охватившее армянскую территорию Карабаха частями Советской Армии, внутренних войск и азербайджанскими омоновцами, стало сжиматься. Все! Это депортация.
За скудными репортажами корреспондентов радиостанции «Маяк» я представлял ее масштаб. Она началась, как я и предполагал, с территории, которая в 1923 году была отторгнута Азербайджаном не только от Карабаха, но и отделена от Шаумяновска. По моим данным в селах Геташен и Мартунашен Ханларского района Азербайджана, расположенных впритык к Шаумяновскому району, проживало три с половиной тысяч армян. Они стойко выносили невзгоды ежедневного и нещадного азербайджанского террора, держались, не покидали свои дома, хотя армянское население райцентра Ханлар и других сел района вынужденно покинуло родину еще во время погромов в ноябре 1988 года, а из сел Азат и Камо 8 марта 1990 года.
На этот раз Азербайджанское руководство, как я узнал после сочинского тревожного отдыха, не потрудилось даже дождаться полного согласования с Москвой плана операции. 21 апреля из сел Геташен и Мартунашен были выведены подразделения внутренних войск, после чего азербайджанский ОМОН провел прямую атаку на село Геташен. Атака была отбита сельским отрядом самообороны. 29 апреля по этим селам был нанесен массированный артиллерийский обстрел. 30 апреля в них вошли подразделения 23 мотострелковой дивизии Советской Армии для проведения депортации населения. Азербайджанские омоновцы и милиционеры беззастенчиво занялись убийствами, насилием, грабежами.
С 16 апреля в Шаумяновский район была прекращена подача электроэнергии, отключена телефонная связь. 21 апреля по требованию Баку министр обороны СССР Язов запретил регулярные рейсы вертолетов в Шаумяновск из ереванского аэропорта «Эребуни». К депортации в первую очередь были намечены седа Бузлух, Манашид и Эркедж. Я вспоминал данные из моего рапорта руководству МВД СССР. Значит, дискриминации подверглись 1860 человек, в том числе 560 пенсионеров, 450 детей. А ведь пятеро детей родилось в этом — 1991 году. Большая часть жителей — женщины. В результате вооруженного натиска убито 18 человек, в основном люди пенсионного возраста. Следующим, было, село Веришен. Там 5 тысяч жителей! Как потом рассказывал народный депутат России Анатолий Шабад, против жителей Веришена применялись боевые вертолеты, артиллерия, крупнокалиберные пулеметы, установленные на БМП и БТР войск 4-й армии. Огонь велся по окрестностям и домам. Три снаряда взорвались в центре села. Жители и беженцы из ранее депортированных армянских сел были терроризированы до такой степени, что сами начали покидать дома.
В ходе операции «Кольцо» жесткому давлению со стороны войск, бесчинству и грабежам азербайджанцами подверглись 26 армянских деревень и сел в Шаумяновском, Гадрутском и Шушинском районах, расположенных на юге и западе НКАО. Депортировано было почти десять тысяч человек, погибли — более ста человек. Свыше шестисот мужчин стали заложниками, подверглись пыткам и насилию. Вслед за военной силой в села врывались группы азербайджанцев из близлежащих населенных пунктов. Они конфисковывали дома, машины, скот, другую личную собственность, подгоняли грузовики и увозили награбленное. Заявления и жалобы армянских жителей никто не рассматривал.
Армян депортировали в никуда. Их никто и нигде не ожидал. В Степанакерте и Ереване графика выдворения соотечественников из родных мест, естественно, не имели. В планы Баку это тоже не входило. Горбачева судьбы тысяч граждан собственного государства не интересовали. Балом правили Муталибов и Поляничко.
Депортированных армян доставляли на вертолетах, но не сразу в Армению, хотя дальность полета машин позволяла это сделать, а сначала — в Степанакерт. Делалось это специально. Азербайджанскому руководству необходимо было деморализовать карабахцев. Показать измученных и напуганных детей, женщин, стариков, продемонстрировать, кто в доме хозяин и чьими руками проводится операция «Кольцо».
Все. Гигантская машина запущена. Государство необдуманно и антигуманно в полную силу выступило против своих беззащитных граждан. В угоду лживому руководству одной национальной республики отдан на поругание целый народ. Да нет, не один народ, не только армяне, но и азербайджанцы, ради которых так старались их руководители-националисты, и народ русский, чьи посланцы, выполняли приказы Баку. Рушились веками оберегаемые братские отношения.
Из журналистского репортажа узнаю» что 19 мая на Манежной площади в Москве Комитет российской интеллигенции «Карабах» провел митинг-протест против депортации армян из районов Азербайджана, против нарушений их прав и свобод. Но это теперь уже ничего не значило и практического смысла не имело.
О событиях в Баку 20 января 1990 года. Год спустя
В апрельский солнечный день 1991 года, после участия в праздничной пасхальной службе в Бакинской православной церкви, расположенной напротив кинотеатра «Шафаг» на Нагорной улице, я вместе с сопровождающим меня заместителем начальника Насиминского райотдела внутренних дел майором милиции Вагифом Кулиевым, талышом по национальности, посетил на Аллее Почета мемориальное захоронение жертв трагических событий января 1990 года. Возложил гвоздики. Там я обратил внимание на два обстоятельства, Первое, что мемориал состоял из тех, кто погиб только 20 января 1990 года. Второе, все захоронения значились под фамилиями лишь азербайджанской национальности. У меня, естественно, возник вопрос:
— Почему здесь нет упоминаний о погибших в другие дни января, в том числе об армянских жителях Баку, советских солдатах и офицерах?
Майор Кулиев ответа на этот вопрос не знал. Все мои попытки потом услышать в официальных азербайджанских кругах достаточно аргументированную версию создания мононационального мемориала успеха не имели. Везде объясняли, что мемориал является символом насилия советской армии над демократическим движением азербайджанцев. Про массовые погромы и убийства армян, а также гибель советских солдат и офицеров, русского населения от рук азербайджанских националистов и прочие «неудобные» детали в декабре 1990 и январе 1991 годов старались не говорить. А ведь это, по крайней мере, несправедливо.
Сведения о Бакинском черном январе ко мне в эти дни стекались непроизвольно и обильно, так как занимался изучением влияния деятельности религиозных и неформальных организаций на состояние оперативной обстановки в республике, а также оценкой намерений руководства Азербайджана по насильственной депортации армян из Шаумяновского района. Вольно или невольно, но я общался постоянно с очевидцами прошлогодних событий: общественными деятелями и представителями властных структур, работниками правоохранительных органов, военными. Русские, украинцы и другие русскоязычные сотрудники к этому времени уже покинули Баку. Кроме военнослужащих, в основном, это были азербайджанцы. Они сами были инициаторами разговоров о тех трагических днях. Даже год спустя многие из них не оправились от шока повальных погромов и уличных боев.
О Бакинских событиях написано, вроде бы, немало. Их невозможно было приглушить, как с кровавой драмой в Сумгаите, е массовыми армянскими погромами 1988 года в Кировабаде, Нахичевани, Шамхоре, Ханларе, Казахе, Шеки, Мингечауре. По количеству жертв, продолжительности и масштабам погромов, особенно, по их последствиям в советской действительности им не было равных. Они стали роковыми для судеб почти миллиона азербайджанцев и армян, тысяч русских, превратившихся их в своей же стране в беженцев и депортированных яиц и, как оказалось, на многие годы. И все же официальная информация о многонедельных погромах, насилии, многочисленных убийствах людей, разгуле мусульманского национализма, выступлениях против конституционного строя подавалась дозировано, приглушенно, а суть происходившего государственного переворота тщательно пряталась за сетованием на неутихающую межнациональную рознь.
