Моссад : Секретная разведывательная служба Израиля - Коллектив авторов

Вместе с тем в Шербуре, казалось, никто не слышал об эмбарго. Осенью к израильским берегам ушли еще два готовых катера и продолжалось строительство остальных.

В декабре, однако, события начали принимать нежелательный оборот. 28-го числа группа израильских коммандос предприняла ответный налет на бейрутский аэропорт. Не пролив ни капли крови, они взорвали тринадцать самолетов и вернулись в Тель-Авив.

Похоже, что де Голль был полон решимости использовать этот инцидент для того, чтобы серьезно проучить Израиль. Не поставив в известность даже членов парламента, он приказал французской таможне не пропускать никакие вооружения в Израиль.

Теперь эмбарго стало полным. Контейнеры с запасными частями для «миражей» были задержаны в Марселе. Было запрещено загружать электронным оборудованием израильский транспортный самолет, готовый уже подняться в воздух из аэропорта Ле Бурже. Поставка ракетных катеров из Шербура также была заморожена. Вначале Лимой думал, что эти поставки будут исключены из списка запрещенных к экспорту и осуществляться в «порядке исключения». Он был удивлен и взбешен, когда ему по секрету сообщили о решении де Голля (оно не обнародовалось правительством Франции).

Немедленно Лимон направил телеграмму министру обороны Моше Даяну. Через несколько часов телеграмму доставили министру домой, в пригород Тель-Авива Цахал, где проживали многие высшие офицеры израильской армии. Прочитав телеграмму, Даян задумчиво провел рукой по черной повязке на глазу, что было верным признаком интенсивных раздумий.

«Любопытно, — сказал он, — что генерал де Голль всегда умудряется нагадить нам в пятницу, накануне святой Субботы». Он не мог не припомнить такой же телеграммы, полученной 2 июня 1967 года, когда де Голль объявил об эмбарго на поставки наступательных вооружений Израилю. Та телеграмма подтолкнула израильское руководство к принятию решения о превентивном ударе по Египту с целью завершить войну в кратчайшие сроки еще до того, как будет полностью израсходован резерв запасных частей для боевой техники.

Моше Даян долгое время боготворил президента Франции. Он потерял глаз в Сирии, сражаясь с войсками правительства Виши — главными врагами де Голля в годы второй мировой войны. Когда в конце 50-х годов стали укрепляться связи между Францией и Израилем, Даян полностью поддержал Давида Бен-Гуриона, назвавшего де Голля «настоящим другом и верным союзником». Более того, де Голль направил Моше Даяну личное поздравление по поводу выпуска книги «Синайская кампания 1956 года».

Теперь тот же де Голль вводил полное эмбарго на поставки уже оплаченного Израилем вооружения; тот же человек стал именоваться «героем» в арабской прессе. «Настоящий союзник» отказывался возвратить деньги, уплаченные за «миражи», которые он не собирался поставлять Израилю.

Когда Даян сообщил новость на заседании кабинета министров в воскресенье, министр внутренних дел, который одновременно возглавлял религиозную партию, процитировал из «Книги царств»: «И в смерти ты обрящешь?»

Три ракетных катера, готовые к отправке, стояли в Шербурской гавани. По их палубам были разбросаны пустые баллоны из-под кислорода, инструменты, пустые термосы и винные бутылки, оставленные французскими рабочими.

В пять часов утра 4 января 1969 г., через неделю после драматического заявления де Голля, основные экипажи трех катеров спокойно проследовали через пустынный двор. Рабочие уже разъехались на выходные. Не проявляя излишней суеты, израильские матросы в течение трех часов интенсивно работали, пытаясь полностью подготовить катера к выходу в море. Когда все было готово, а моторы прогреты, они смело подняли над катерами израильские флаги и отчалили. Никто не обратил на это внимания. Катера просто вышли в воды Ла-Манша и исчезли навсегда.

Когда новость об этой беспрецедентной акции достигла Парижа, министр обороны Франции спросил у Мордехая Лимона, куда ушли катера. На это он получил простой и однозначный ответ: «Катерам приказано взять курс на Хайфу. Они принадлежат нам». Президент де Голль был взбешен. Мишель Дебре, внук раввина, принявшего христианство, был среди тех, кто требовал принять по отношению к Израилю самые суровые санкции. Он призывал кабинет немедленно разорвать с этой страной дипломатические отношения. Более умеренные члены кабинета призывали к сдержанности, но, так или иначе, началось расследование этого инцидента.

Военно-морские и таможенные власти в Шербуре сделали вид, что ничего не случилось. По невероятному совпадению оказалось, что никто не читал газет, не смотрел телевидения и не слушал радио в предыдущие дни. Как сказал один из них: «Мы ничего не знали об эмбарго».

Официальные лица заявили, что впервые они услышали об эмбарго только 6 января — через два дня после ухода катеров. Они представили документы и почтовые ведомости в подтверждение своих слов. Конечно, соглашались они, этот инцидент поставил правительство в очень неловкое положение, но они же неоднократно жаловались на плохую работу почты, не обеспечивавшей быструю доставку корреспонденции из столицы в их город. Может быть, теперь сам президент обратит на это внимание министра связи…

Противостояние Парижа и Шербура продолжалось несколько недель. Было все: и объемные доклады, и взаимные обвинения, кочевавшие из одного ведомства в другое. А тем временем продолжалось строительство последних пяти ракетных катеров.

Тель-Авив завалил Мордехая Лимона срочными телеграммами: Израиль обязательно должен получить оставшиеся катера.

Однако военно-морские и таможенные власти Шербура после обвинений в ротозействе были настороже: заказанные Израилем катера находились под постоянным наблюдением. Теперь невозможно было просто увести их в море в выходной день.

В ноябре 1969 года Мордехай Лимон был срочно вызван в Тель-Авив для консультаций с Моше Данном, Другими высшими военными руководителями и представителями разведки Израиля. Цель консультаций: найти способ доставки ракетных катеров из Франции.

Несмотря на то что все были согласны с необходимостью осуществления этого шага, обсуждение конкретных деталей операции вызвало бурные споры.

Несомненно, наиболее предпочтительным было убедить французское правительство выполнить взятые обязательства.

Имелись подписанные соглашения и документы, подтверждающие оплату заказа. Катера принадлежали Израилю. Однако никто не представлял себе лучше, чем Мордехай Лимон, что французы не скоро изменят свое решение по поводу эмбарго, что официальная линия правительства Франции четко определена. Эмбарго было реальностью, которая не изменится в ближайшее время. Израилю не удастся получить свои катера с помощью дипломатов. Было очевидно, что придется действовать какими-то другими, окольными путями. Однако такое решение предполагало моральные компромиссы, по поводу которых у многих участников совещания возникли вполне обоснованные сомнения. Все хорошо помнили волну критики, обрушившейся на Израиль, по поводу нарушения суверенитета Аргентины, когда в эту страну были направлены агенты секретной службы с целью выкрасть Адольфа Эйхмана. Никто не хотел, чтобы Израиль завоевал славу страны, не уважающей законы и нормы международного права во благо своих собственных интересов.

Верх, однако, взяла точка зрения тех, кто считал такими же незаконными обстрелы израильских кораблей и имущества на берегу отлично вооруженными египетскими катерами. Эти люди утверждали, что под угрозу поставлено само существование Израиля. Ракетные катера помогут выравнить соотношение сил… Конечно, неприятно, когда тебя обвиняют в пиратстве, но это лучше, чем наблюдать парад египетских войск в Тель-Авиве.

После нескольких дней острых дебатов руководство вооруженных сил и разведки пришло к общему мнению: только при помощи чрезвычайных мер можно заполучить принадлежащие Израилю ракетные катера.

Оставалось решить: как это сделать?

В тесном контакте с бригадным генералом Лимоном сотрудники Моссад и военные офицеры в течение долгих часов рассматривали различные варианты.