Андрей Буровский - Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии
Да и за что?! Разве поляки и католики помогли ему получить трон?! Нет, они только болтали. А помогали — русские православные люди. Ну, и он с поляками и католиками, будем считать, только болтал.
Уже в XX веке сделано другое предположение: некая боярская группировка отправила кого-то в Речь Посполиту, «сделала» Лжедмитрия из какого-то приблудыша, создала свое орудие.
Это уже теплее… Но хоть убейте, я не могу представить себе ни Богдана Вельского, ни тем более Василия Шуйского в качестве тонких интриганов, способных просчитать не то что на несколько ходов… а хотя бы на полшага вперед. Все, что мы знаем об этих людях, свидетельствует неопровержимо: они были коварны, жестоки, маниакально лживы, и от них можно было ждать абсолютно любой низости и подлости. Они были необычайно опасны, но не как умницы и храбрецы, как опасен был Стефан Баторий, — а именно как подонки, в любую секунду способные ударить в спину ножом или капнуть чего-то в бокал.
Но люди это крайне недалекие, малокультурные, даже наивные; истинные дети страхолюдного двора Ивана IV, его закономернейшие порождения. Чуть позже, в 1606 году, братья Шуйские, недальновидные кретины, отравят умницу и талантливого полководца, Михаила Скопина-Шуйского, племянника «царя Васьки». Тем самым они уничтожат опасного конкурента, способного оттенить их самих, бездарных и трусливых, но «заодно» убьют и единственного человека, способного их, дураков, спасти и укрепить на троне их династию… Тоже мне, интриганы!
На этом уровне — и все остальные действия Шуйского, Вельского… всех известных московских бояр. Можно представить себе, что Вельский и Шуйский зарезали «попова сына», а настоящего царевича отправили за границу. В пределах вероятного, что эта сладкая парочка получила от Годунова недвусмысленный приказ, но обманула царя, подсунув «попова сына», а настоящего царевича спасла, чтобы создать Борису Годунову противовес. То-то он и дергался, не зная точно, жив Дмитрий или уже нет.
Но невозможно представить себе «царя Ваську», который в 1592 году планирует сложную интригу, избавления от Годунова руками выросшего Дмитрия, потом от самого Дмитрия… Это так же невероятно, как представить себе африканского вождя, современника Васьки Шуйского, который скупает акции на французской бирже, а занимаясь работорговлей, начинает продавать соплеменников строго французам, чтобы его акции поднялись в цене. Так не бывает.
И еще одно, самое простое соображение, которое почему-то никому до сих пор никак не может прийти в голову. Царевичу Дмитрию в момент его смерти в Угличе было 8 лет. Извините, но я не в силах представить себе человека, который не помнит в этом возрасте себя и свое окружение. «Внушить» восьмилетнему мальчику, что он — совсем не тот, кем он себя помнит… Нет, это просто нелепо. Еще можно создать выдуманную биографию трехлетнему…
И потому рассуждения о «выкормыше иезуитов» или о «подменышах Шуйского» можно смело отнести к той же категории подлых и неумных баек, что и «попытка продать Святую Русь чертовым ляхам» или о «Берии — английском шпионе». Не будем, а? Врать тоже надо умеючи.
Перспектива Унии: ДмитрийИтак, Дмитрий ведет политику осторожного, но отхода от московского изоляционизма. Может ли это не вызывать раздражения? Не может.
Проводит независимую политику, уличает в невежестве бояр. Опять враги…
А кроме того, от него просто «пахнет» Западной Русью. Множество бытовых деталей: способ прикладываться к иконам, здороваться, говорить с людьми, одеваться в глазах современников делали очевидным: перед ними западный русский.
Для поганца Шуйского, его гнусных братцев и приспешников стало сильным «аргументом»: «самозванец» бреется! Не спит днем! Значит, не православный. Тем самым — не христианин!
Конечно же, это был русский православный человек, но не приверженец московского православия. Крестился на разные иконы, не думая, кому они принадлежат, не считал себя Богом, не был привержен обрядам. Веротерпимость Дмитрия, его знание богословия раздражали еще больше. Вместо того чтобы упереться в обрядные детали, молодой царь говорил о СУТИ, доказывая как дважды два невежество и грубые предрассудки московитов.
«Он заговорил с русскими голосом свободы… все это должно было освоить русских с новыми понятиями, указывало им на иную жизнь»[74].
Многие реформы, их специфические детали тоже «уличали» в нем западного русского. Например, Дмитрий дал отсрочку в уплате налогов пострадавшим от татарского набега. Но ведь точно так поступали в Великом княжестве Литовском!
У Александра Александровича Бушкова есть любопытная, хотя и далеко не бесспорная, эскапада:
«Чрезвычайно похоже на то, что молодой царь стал первым, кто на своем примере подтвердил печальную истину: самодержец, даже если он умен, добр и преисполнен наилучших намерений для страны, удержаться на русском престоле может только в том случае, если сечет головы направо и налево. Гуманисты не выживают, более того, после смерти оказываются вымазаны грязью и клеветой по самую маковку — это грустное правило впоследствии без осечки сработало в случаях Петра III и Павла I…»[75]
Бушкову слишком свойственен эдакий культ силы. Визжит, кусается, орет, пытает, рубит головы — значит, сильный человек. Да нет, тут все наоборот… Всепрощенчество, простота Дмитрия как раз скорее признак силы.
Боюсь, что в судьбе этих трех — другая и несравненно более грустная закономерность. Все трое царей и впрямь — нечто особое в русской истории. Такой тонкий и умный человек, как А.А. Бушков, сразу это понял и безошибочно выделил этих трех, неприкаянных и одиноких.
Только в гуманизме ли тут дело? Эти трое — люди очень неприкаянные, без серьезной опоры. Действительно, ну кто является реальной опорой для Дмитрия? Речь Посполита? Стоит выполнить обещания, данные польскому королю и католикам, и поддержка — совершенно точно будет!.. Но так же ясно и ежу, что ничего хорошего из этого не получится, разве что гражданская война.
Опереться на бояр? Делать нечего! Как раз для этого и нужно воспользоваться папочкиным опытом: рубить головы, травить людей медведем, запойно пить, тупо пыжиться, рассказывая, что вот, отпустил бороду и потому сразу стал выше и умнее всяких там «латинян». Сойдет! Такой царь только и нужен этой тупой и грубой своре.
Но… дальше-то что? Даже если он и срубит десяток… ну, сотню голов? Что делать с дремотной страной, которую он хочет расшевелить?
Что делать западному русскому — то есть русскому европейцу? Тому, кому для того, чтобы быть европейцем, вовсе не нужно ни менять веру, ни натягивать немецкий кафтан, ни ритуально пить кофе?
По большому счету, время упущено, лет на сто — сто пятьдесят, потому что в реальной политике нет никакой такой Западной Руси. Есть Польша, за которой хвостом метется, обезьянничает, постепенно ополячивается уже почти утратившая собственное лицо Юго-Западная Русь.
И есть дремотная восточная деспотия — Московия, еще более чужая для западного русского. Если* не на Киевщине, то в Великом княжестве Литовском, в Белой и Черной Руси, по крайней мере, он пока еще дома… А в Московиии… По правде говоря, не уверен.
Но и теперь не все потеряно! Есть еще шанс. Маленький, безумный, увлекательный. Он состоит в том, чтобы свести в единый организм три великих славянских государства: Польшу, Литву и Московию.
Обстоятельства благоприятствуют, потому что Сигизмунд женится на Констанции Габсбург, и в Польше это вызывает страх, что «немецкая партия» усилится. Шляхетская оппозиция предлагает Дмитрию корону Речи Посполитой. Он — очень удобный претендент, чтобы «собрать» все три короны: западный русский, знающий и тех и тех. И в Московии, и в Речи Посполитой он приходит к власти способом, приемлемым для этих стран. Возникает, по крайней мере, личная Уния, а там все что угодно может быть.
Но ведь и Сигизмунд не дремлет! Уже однажды попавшиеся на жареном, уже однажды прощенные Шуйские сносятся с Сигизмундом и объясняют ему, что он, Сигизмунд, поставил им какого-то «не такого» царя и что этого «не такого» надо свергнуть. А вот не захочет ли сам Сигизмунд сесть на московский трон или усадить туда сына Владислава?
2 мая в Москву приезжает невеста Дмитрия, легендарная Марина Мнишек, а нею 2 тысячи поляков. По классической версии «прибывшие с ним (Лжедмитрием. — А.Б.) польские авантюристы… вели себя в Москве как в завоеванном городе, позволяли себе всякого рода насилие»[76], что и вызвало «народное восстание».
Трудно сказать, что в поведении поляков было проявлением высокомерия, а что просто отталкивало и пугало москвичей. Вот во время бракосочетания Марины и Дмитрия 68 музыкантов играли им и гостям, а поляки плясали под музыку. В обществе, ориентированном на монашеские идеалы, на «спасение души», на строжайшее соблюдение обрядов, это произвело очень плохое впечатление. А поскольку общество вечных подростков готово было и царя считать совращаемым дитятком, стало очень популярным указывать на тлетворное влияние поляков и вообще всякого «латынства» на царя. Чем и воспользовался Шуйский.
![Альфред Ван Вогт - Чудовище / The Monster [= Пятый вид: Загадочное чудовище; Воскресшее чудовище; Возрождение]](/uploads/posts/books/60190/60190.jpg)