Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители
– Ну а дальше?
– А дальше почувствовала, что время не идет, не бежит, а летит. Тридцать пять лет отдала я «ракетным делам».
– Имели семью?
– Вышла замуж после войны. Но семейная жизнь не сложилась. Детей не было. И муж был для меня человеком не очень любимым. На столе до сих пор стоит портрет Миши Бабушкина, погибшего под Москвой в 41-м. Понятие «любовь» сейчас, как погляжу, обесценено. А для нашего поколения иначе все было. До сих пор сохранилось чувство: мы с Мишей были созданы друг для друга.
– В этой келье оказались вы не случайно?
– Как сказать… Сначала забегала помочь монахиням, а потом поняла: жизненный путь мне надо закончить тут. Я много всего повидала, хорошего и плохого, и вот уже четырнадцать лет живу в келье. Мир сузился до пятачка. Но начинаю молиться, и мир расширяется. Часто вспоминаю пословицу: «Жизнь прожить – не поле перейти».
• Фотографии из архива Натальи Малышевой, в монашестве матушки Адрианы. 5 февраля 2009 г.
Страшнее ласки зверя нет
Было это во время апрельских разливов Оки на Мещере. Мы с другом приплыли на остров, где от половодья спасались лиса и пять зайцев. Лису мы сняли сразу, как только покинули лодку, – она почему-то замешкалась в бурьянах, и убегать ей пришлось по открытому месту шагах в двадцати от копны сена, где мы стояли. А зайцев, приглядываясь к жухлой траве, мы принимали сначала за комья снега. Наше появление их озаботило. Часом раньше надо было бояться только лисицы. Теперь же по острову ходят двое людей…
Если к зайцу подходить, двигаясь стороной, и не встречаться с ним взглядом, бедняга, забыв о зимнем своем одеянии, полагает, что не замечен. И мы неторопливо, как в ателье, их снимали. Потом зайцы в панике стали бегать, мы оставили их в покое, сев, прижавшись спиною к копенке сена, перекусить. И тут заметили еще двух обитателей островка. На старом дубе самозабвенно токовал тетерев, а прямо возле ног наших из жухлой травы показалась выразительная мордочка маленького, еще не вполне полинявшего хищника. То была ласка. Две черные бусинки глаз ее светились любопытством. В тонком продолговатом теле было что-то змеиное. Чуть шевельнувшись, ласку мы напугали. Она скрылась, но тут же появилась сбоку, став столбиком, потом вдруг нырнула в гущу травы и вылезла с мышью в зубах…
Часа два мы наблюдали зверька – идем на новое место, ласка вертится рядом. Все животные любознательны. Им важно выведать: надо бояться чего-то нового или жить по привычке? А эта ласка, возможно, еще ни разу не видела человека…
Ласку считают самым маленьким хищным зверем. Будь она величиною с собаку – бросалась бы на любого обитателя леса. Вес ласки не превышает ста граммов, длина ее – с карандаш. Нападать она может на хорошо «вооруженную» крысу, на голубя или рябчика, на хомяка, втрое превышающего ласку весом. Зверек проворен, находчив, быстро бегает, хорошо плавает, ловко лазает по деревьям, охотится на поверхности, под землею в мышиных норах и в снежных тоннелях. Отвага его беспредельна!
Подобно лисе, ласка никогда не теряет присутствия духа, часто остается живой в самых безвыходных положеньях. Известен случай: в когтях нес ласку коршун. Дело кончилось его гибелью – в воздухе, извернувшись, ласка впилась зубами коршуну в шею. Птица мертвой упала, а жертва ее убежала, как будто ничего не случилось.
Еду себе ласка найдет в любом месте: разорит гнездо птицы, поймает на мелководье рыбу, схватит лягушку, особое ее лакомство – раки, а основная добыча – мыши. Знатоки говорят: мышеед кошка годится ласке в ученики. Убивает она всегда больше, чем может съесть. В запасниках ласки находят два-три десятка мышей (за год уничтожает две-три тысячи грызунов лесных, полевых, домовых). Охотиться готова всегда: и днем, и ночью. Для мышей страшнее ласки зверя нет.
Живут ласки на всей территории Европы и Азии – от океана на западе до Камчатки и Сахалина на востоке и от Арктики до южных морей.
В природе есть у нее конкуренты, главный – лиса. От этой мышатницы ласка старается держаться подальше – крошка по сравнению с рыжей добытчицей. А лиса не упустит случая задавить зверушку-норушку. На опушке леса вблизи подмосковного Планерного на тропке я обнаружил однажды лежащий рядком мертвый выводок ласки – шесть маленьких красно-бурых зверят. Это была работа лисы. Съесть добычу она почему-то не захотела – была сыта, а может быть, не по вкусу ей эта еда.
К зиме ласки начинают белеть. И в пасмурный день зверька бы и не заметил – выдают его бусинки черных выразительных глаз. Потомство хищница выводит в укромных местах – в чужих норах, в низко расположенных дуплах деревьев, под кровлей сараев, в сухих подпольях двора. Выводки быстро взрослеют и начинают охотиться сначала на насекомых, улиток, ящериц. Взрослые ласки, случается, нападают в азарте на молодых змей. Защиты от яда у этих хищников нет – выручают отвага и реакция, как молния, быстрая. Но бывает, от яда ласки и погибают.
Человек на этого мышееда руку не поднимает, скорее числится он в любимцах – враг наших врагов. О многом говорит названье зверька – ласка. Но попытки ее приручить почти всегда кончаются неудачей – исключительно подвижная, она неволю не переносит. Но если в руки внимательного человека ласка попала еще крошечным существом из гнезда и ее удалось вырастить, яростный мышеед становится очень привязанным к человеку – забирается к нему в постель, неожиданно может оказаться в рукаве куртки, любит тонкими коготками шевелить на голове покровителя волосы.
Много раз слышал я в деревнях одинаковые рассказы о ласках, посещающих ночью конюшни. Испуганные лошади бьются от страха в стойлах, «пена падает у них с губ». Происходит это, видимо, потому, что ласку в конюшне привлекают мыши, охочие до овса. Возможно, забавляясь, ласка забирается на круп лошади, шевелит цепкими лапками гриву. И лошадь, конечно, страшно пугается. Военные конники рассказывают то же самое, что и крестьяне. И в качестве средства, зверька отпугивающего, называют козла, которого держат в конюшне. Где тут правда, где вымысел, сказать трудно.
Живут ласки, по наблюдениям знатоков, не более четырех лет. И есть у этого «самого маленького на земле хищного зверя» более крупный двойник – большая ласка. Названье его – горностай. Это тоже охотник неутомимый, предпочитающий северные края. Добыча его (не исключая мышей) более крупная, чем у ласки, а повадки такие же. Зимой он тоже белеет, но кончик хвоста остается у него угольно-черным. Эта «большая ласка» является объектом промысла у охотников. Исключительной белизны мех горностая покупался для шитья мантий венценосным правителям. На старинных портретах мы их видим в белоснежных одеждах с темными черточками. (Это те самые хвостики горностаев.)
Двойники, различающиеся только величиною, в природе встречаются нечасто. Кроме ласки и горностая, можно назвать еще ястребов: тетеревятника и более мелкого – перепелятника. А в Африке живут бегемоты – большой и (лесной) маленький.
А на этом снимке – ласка, забежавшая поохотиться на сельский двор. Она и тут остается любознательной, резвой, отважной.
• Фото автора. 19 февраля 2009 г.
Ледоход
«Жизнь кругами идет, – говорил дед Петруха, сидя на завалинке дома и объясняя устройство всего, что им прожито. – Кругом – весна, лето, осень, зима. А потом новый круг. И каждый день на кругу чем-нибудь отличается от вчерашнего. Не все замечают различий, но есть такие, которых ждешь, знаешь, что они будут. Вот появились проталины, от земли идет пар, грачи орут, прислонишь к уху ладонь – жаворонка услышишь. А ночью минувшей я слышал гром. Но это еще не гроза, это лед на речке ломается. Теперь надо с часу на час ожидать хода льдин. Это как праздник. Для всех праздник равный – для бедных и для богатых, старых и молодых. Ледоход – событие заметное. Это зима сдает последние свои позиции. Конец зиме».
Эту беседу деревенского философа я запомнил и, размышляя о «кругах жизни», всегда Ледоход вспоминаю. За ним следует Зеленый дым первых молодых листьев на деревах. Листопад осенью. За Листопадом тихий с морозцами Чернотроп – над полями вблизи опушек коротает деньки тихая грусть. От убывания света в дни Чернотропа начинают белеть горностаи, куропатки и зайцы. Пора эта не всеми любимая. Но есть красота в прозрачных ее лесах, дождями промытых далях, огненных, долгих закатах в ожиданье прихода чего-то значительного. И это значительное приходит. Глянешь утром в окно – мир посветлел и стал белым – Первый снег! Но это еще не зима, это Зазимок. Сначала раза четыре, а то и больше, снег, выпав, тает, и лишь лужи остаются застекленными тонким ледком. «Вот когда речку покроет лед и, бросив камешек, его не пробьешь, а услышишь замирающий бег «те-те-те…», это зима положила на воду свой ледяной пачпорт: «Я пришла. Принимайте. Гостить буду долго». Потом лягут на землю санные дороги, звериные следы, к людям придут заботы холодного времени, и потом ожидание Ледохода. Он означает конец зимы».
